познакомимся… Ну, побеседуем просто. По душам, как говорится, — закончила она, глядя себе под ноги.
Но оттого ли, что Лида в смущении не сказала, о чем предстоит побеседовать, или оттого, что открывать душу так вот вдруг, ни с того ни с сего, никому неохота, — как бы то ни было, разговора пока не получалось.
Тогда Лида придвинула к себе стопку исписанных листков бумаги и, просмотрев верхний, начала:
— Давайте подумаем, кто мог бы в будущем войти в наш актив. Вот, например, — она легонько дотронулась до верхнего листочка в стопе, — вы, Ляпунов. Избирали вас в прежней школе в комсомольские органы?
— Нет, — ответил Ляпунов, и по комнате пробежал смешок.
— Потише, товарищи! — сказала Терехина и продолжала решительно: — Ничего не значит, что не избирали пока Ляпунова в комитет! Раньше не избирали, а сейчас могут его девочки… то есть товарищи… избрать — ничего нет смешного! Раньше не приходилось руководить, а теперь научится! Так?
В то время как Ляпунов откашливался, ребята перешептывались, предвкушая потеху, а некоторые даже поудобнее усаживались. Ляпунов выждал, пока стихнет оживление, и наконец ответил:
— По моему разумению, я не подойду.
— Отчего же? — возразила Лида тоном, каким подбадривают скромника. — Вам дали очень хорошую характеристику, вы…
— Это меня спихнуть хотели в вашу школу, потому и дали, — сказал Ляпунов басом. — А вообще-то во мне хорошего мало.
— Почему же? — растерялась Лида.
Ребята посмеивались. Многие из них в прошлые годы учились вместе с Ляпуновым или, во всяком случае, хорошо его знали. Он сидел по два года в пятом и седьмом классах, и сейчас ему было восемнадцать лет. Это был аккуратно выбритый и опрятно одетый, очень вежливый молодой человек, которого в голову не приходило назвать «верзилой» или «детиной». Ни одним предметом и вообще ничем он всерьез не интересовался, о чем и сам, если случалось говорить с педагогами, сожалел. Время от времени он чудил, да так, что заражал «чудачеством» весь класс, и ему подпевали все, даже отличники, активисты и завзятые тихони. Притом Ляпунов отличался добродушием: выходки его бывали не злостными, а чаще всего забавными, так что их сравнительно легко прощали.
— Почему же? — повторила Лида.
— Я, видите ли, — ответил, потупясь, Ляпунов, — переросток. У меня мысли не там…
— Как это «не там»?
— Да вот… — сказал Ляпунов, изображая смущение. — Невеста у меня, вот какое положение…
— Да? — переспросила ошеломленно Лида, не зная, как к этому отнестись. — Ну… а по предметам по всем успеваешь?
— Не по всем. По английскому не успеваю, — ответил Ляпунов без всякого замешательства.
— И тебе не стыдно перед… девушкой?
— Ну, для нее это — последнее дело! — ответил Ляпунов, у которого никакой невесты не было.
— Жаль! — укоризненно покачала головой Лида.
Она не уговаривала больше Ляпунова. Отложив в сторону его характеристику, она внимательно прочитала следующую.
Знакомство явно затягивалось. Мальчики, переглядываясь, думали об одном: если уж не удается уйти домой, может, поразвлечься немного?..
И, хотя после паузы Лида Терехина стала расспрашивать Стасика Санкина, «одного из самых лучших учеников», как гласила характеристика, парня вдумчивого и отнюдь не дурашливого, Стасик, угадывая настроение ребят, решил раздуть отдельные робкие смешки в общее веселье. С сосредоточенным видом первого ученика, каким он в самом деле и был, Стасик нес отчаянную ерунду…
— Та-ак, — протянула Лида Терехина, смутно подозревая, что ее разыгрывают.
Потом она завязала беседу с Борей Кавалерчиком. Кавалерчик окончательно переборщил. Он врал, что у него потеря памяти, куриная слепота, детская подагра и гланды с орех, и вообще представил себя каким-то придурком.
Лида спросила, почему он уверен, что не справится с работой, если его выберут в комитет.
— У меня общее развитие отстает, — ответил Кавалерчик, — я совершенно не бываю и музеях.
— Да неужели? — не поверила Лида. — Как же так?
— Не знаю, — сказал Кавалерчик, страшно сжимая челюсти, чтобы не прыснуть от смеха. — Я в жизни не был в Третьяковке.
Он, несомненно, валял дурака.
Должно быть, Лиде так и показалось — она не стала вдаваться в подробности, а фамилию Гайдукова произнесла уже неуверенно и даже с опаской: что, мол, готовишь мне ты?
— Ребята, я думаю так: пошутили — и хватит, — начал Игорь грубовато и умиротворительно. — Смех смехом, — посмеяться мы все любим, — а дело делом. — Гайдуков рубанул рукой по воздуху, как бы отсекая все, что не дело.
Ребята не протестовали, кто-то даже пробурчал: «Правильно». Все чувствовали, что вроде хватили лишку и надо б замять.
— Теперь, Лида, про то, что, значит, вас интересует, — продолжал Гайдуков просто. — Был в прошлом году комсоргом класса, буду, конечно, и в этом году охотно работать — изберут ли кем-нибудь или нет, все равно. Учусь на четверки и пятерки, преобладают то те, то эти… А теперь у меня к вам… — Гайдуков, самую чуточку конфузясь, взглянул на Терехину, — слово критики.
— Пожалуйста, — немедленно отозвалась Лида.
— Немножко долго с нами знакомитесь, — сказал Гайдуков, — а ведь после шести уроков головы прямо гудят… Верно, хлопцы? Предлагаю закруглить. Кто «за»? И вернуться к делам на собрании. Кто «против»?.. Ну вот.
— Чудаки! — Лида улыбнулась и пожала плечами. — Сказали бы сразу: устали, мол. А они…
— А сама спросить не могла? — отозвался кто-то, впервые переходя на товарищеское «ты».
В эту минуту отворилась дверь, и на пороге остановилась молодая худощавая женщина с комсомольским значком на жакете.
— Здравствуйте, — сказала она. — Меня зовут Зинаида Васильевна.
— Наш классный руководитель, — шепнул Гайдуков Валерию.
— Познакомились между собой? — спросила Зинаида Васильевна Лиду.
— Да, немного, — ответила Лида. — Теперь увидимся на собрании.
— Хорошо, — кивнула Зинаида Васильевна. — Но одно прошу выслушать, прошу, товарищи, обязательно выслушать до собрания.
Ребята слегка отпрянули от дверей.
— В девятом «А», — Зинаида Васильевна возвысила голос, — произошел безобразный случай, как очень хорошо выразился Андрей Александрович, — самочинство, какого не было на памяти нашей школы. Как педагог и комсомолка, как ваш старший товарищ, прошу вас мне обещать, что подобные случаи не повторятся, что вы будете начеку.
Ребята нестройными голосами заверили Зинаиду Васильевну, что все будет в порядке, и на бегу распростились с нею. Никто не стал объяснять ей, что в 9-м «А» не стряслось ничего беспримерного, — все спешили домой.
…Валерий Саблин и Игорь Гайдуков вышли из школы вместе. На асфальтированном пространстве перед зданием, политом только что прошедшим дождем, толпились ребята. Вечер уже наступил, но небо было еще совсем светлым, а луна на нем — неприметной; только на улицы уже спустились сумерки, и ребята, выходя со двора, на который падал свет из окон учительской, как бы исчезали во тьме переулка.
— Побродим, проветримся малость, а? — предложил Гайдуков. — Ее уже нет, ушла…
— Кого нет?
— Да Лены. Мы заседали, а она дома давно либо в кино где-нибудь.
— А мне-то что… — запальчиво начал Валерий.
