закончив молниеносный выпад, едва удержался на ногах. Он быстро отступил, встретившись с обвалом ударов внезапно напавшего дака.
— Руби его, Сергий! — заорал Регебал. — Воткни ему меч в горло!
Наконец акинак распорол замшу и шелк на груди Оролеса, оставляя глубокую кровавую борозду — красные мышцы лопнули, выказывая розовые бляшки ребер. «Царь» взревел, не от боли даже, а от ненависти. Его меч, стремительно забуравив воздух, с силой пал на противника. Сергий не удержал акинак, меч, описав блестящую дугу, улетел прочь. Оролес с ревом кинулся на преторианца, занося гладий для последнего удара.
Это было не по правилам поединка, но и Лобанов не собирался разваливаться надвое под мечом — он выхватил из ножен кинжал, широкий короткий эллинский паразонион с лезвием в виде бычьего языка, и совершил молниеносный выпад с колена, целясь в незащищенный живот Оролеса.
Паразонион вошел в мощную Оролесову плоть по рукоять. Тело «царя» сотряслось. Гладий все еще падал, грозя Лобанову смертью, но в какой-то момент уже не сила двигала мечом, а инерция разгона.
Кентурион-гастат выскользнул из-под удара и спокойно отшагнул в сторону.
— Король умер, — сказал он.
Оролес рухнул на колени, с изумлением переводя взгляд на живот. Качаясь, Оролес сомкнул пальцы на рукояти паразониона и выдернул его, издав рычание. Хлынула кровь, тут же впитываясь в рыхлый снег.
Толпа «гвардейцев» следила за поединком со дна долины. Даки и сарматы стояли, опустив оружие и окаменев. На их глазах не человек погибал — с постамента падал божок. Оролес поднял лицо, искаженное страданием, и пошевелил синеющими губами. Но что он пожелал Сергию, осталось тайной — смертная пелена застила глаза сына Москона. «Царь» замер в неустойчивом равновесии — и упал спиной на мерзлые камни. Глаза Оролеса были устремлены в небо, голубые, удивленные, даже наивные. Будто все грехи сына Москона оставили телесную оболочку, возогнались зловонным испарением и растворились в чистой синеве неба.
Сергий подобрал оброненный меч, а когда выпрямился, первым заметил изменения в долине. Латрункулы продолжали стоять, словно Гибелейзис поразил их своими перунами, а из долины трусцой выбегали легионеры, потряхивая щитами и копьями. Они появлялись по четверо в ряд и расходились десяток за десятком. Пока латрункулы опомнились, уже целая кентурия наступала на них с тыла, а когда толпа, потерявшая вожака, кое-как приготовилась к сопротивлению, на них двинулась когорта. Легионеры шли как на параде, синхронно потряхивая алыми перьями на шлемах.
— Наши! — завопил Эдик. — Красные!
Сергий в этот момент вспомнил бой у Белых Скал. Тогда он тоже слышал крики «бар-ра!», но испытал всего лишь великое облегчение, избавление от смерти. А вот теперь он чувствовал подлинное счастье.
— Не пропускать! — скомандовал он. — Стреляем на поражение!
Ему было весело, так и тянуло схохмить в стиле Эдика, выкинуть что-нибудь этакое. Ведь победа же!
— Нет! — вскрикнула вдруг Тзана и бросилась к Сергию, прикрывая его узкой спиной.
Сперва Лобанов увидел окровавленный наконечник стрелы, вылезший у девушки из спины, а потом заметил Луция Эльвия, опускающего лук. Змей был далеко, но его цветастые одежды резко выделялись на снежном фоне.
Сергий опустил глаза, не желающие верить случившемуся. Ко всем чертям и дьяволам такое дежавю! Потрясенный, он резко согнулся, подхватывая падающее тело Тзаны, обмякающее в его руках. Ужас и отчаяние были так велики, что переполнили все его существо.
— Господи, — взмолился он, — только не это!
— Спокойно! — выкрикнул Искандер, лихорадочно расстилая кошмы на снегу. — Укладывай ее! Осторожно! Погоди, я обломаю острие! Клади! Тампон нужен!
Сергий рванул белое жреческое одеяние, комкая легкую ткань.
— Прижимай к ране! Со спины, со спины! А я здесь. Бледные губы Тзаны шевельнулись, и Сергий упал на колени, рывком приближая лицо к возлюбленной.
— Тзаночка!
— С-сергий… — всхлипнула девушка. — Ты меня… не бросай, ладно?
У крутого и сурового Лобанова даже в глазах защипало.
— Да как же я тебя брошу, кисонька?
Тзана бледно улыбнулась, приоткрыла глаза и вновь сомкнула трепещущие веки. В уголке ее губ проступила кровь. Лицо Сергия исказилось судорогой.
— Искандер!
— Молчи! — яростно сказал Тиндарид. И мигом изменил тон: — Терпи, девочка, терпи… Я не дам тебе умереть! Сейчас мы затампонируем рану. Перевяжем. Ты у нас скоро будешь бегать и прыгать, как новенькая!
Сергий поднялся с колен и отошел, чтобы не мешать врачу. Он ничего не мог, всё в руках богов и Тиндарида…
А в долине шла настоящая резня. Римляне пленных не брали — кололи, рубили направо и налево. Дезорганизованные и деморализованные разбойники пытались оказать сопротивление, но когорта Седьмого Клавдиева перемалывала людские тела, отнимая жизни сразу десятками.
К полудню бойня прекратилась — некому стало причинять смерть. Конармия «великого царя даков» перестала существовать. По весне, когда потеплеет, вся долина будет смердеть мертвечиной.
— Всё! — выдохнул Сергий.
— Ступайте за жердями, — распорядился Искандер, не отходивший от Тзаны, — надо сделать сани. И не стойте зря! Девушка на мне, а вы пока займитесь золотом!
— Мавры свое дело сделали, — вздохнул Эдик, — мавры могут топать за сокровищами. Пошли, Регебал, покажешь, где копать.
— Лошадей надо взять, — рассудил Дадесид.
— Надо так надо — пошли за лошадьми.
Спускаться вниз по долине было неприятно — мертвые тела усеивали ее сплошным ковром смерти, а в промежутках натекали лужи липкой черной крови.
— И где ж эта сволочь? — выцедил Эдик, оглядываясь. — Где Змей подколодный?
— Это он в Сергия целился, — выступил Гефестай в роли адвоката дьявола, — в Тзану случайно.
— Мне от этого не легче, — угрюмо вымолвил Лобанов.
— Да я понимаю…
Весело галдящие легионеры настороженно встретили преторианцев, уж больно те походили на латрункулов, но один из отцов-командиров мигом расставил все точки над С радостным ревом он устремился к Сергию, и тот не сразу угадал в нем Тиберия Клавдия Максимуса.
— Тиберий?
— Сергий! Ха-ха-ха!
— Сальве, декурион!
— Доконал-таки Оролеса?
— А то!
Легионеры сразу заулыбались и попрятали окровавленные мечи. Но толпиться вокруг и мешать встрече друзей не стали. Не из врожденной чуткости, а по причине куда более материальной — интереснее было снимать с убитых ценные вещи и оружие.
За устьем долины и дышалось легче, ветер уносил прочь тошнотворный запах крови. Табун коней «гвардейцев» Оролеса был на месте — три тысячи отличных скакунов.
— Я уже отобрал себе пару сотен, — оживленно болтал Тиберий, — думаю выручить за них золотом!
— Смотри, чтобы наших не увел! — всполошился Гефестай.
— Да бери хоть десяток!
