кто-нибудь другой сказал ей такое, она… Наверное, это прозвучало бы смешно, глупо, напыщенно. Но этот… Он… Сейчас, когда все её чувства и, в первую очередь, материнский инстинкт, инстинкт самосохранения, были обострены до предела, — сейчас она поверила. Поверила безоговорочно. Поверила, потому что здесь и сейчас никто не стал бы говорить ей такие вещи без веских на то оснований. Или крайней необходимости. Или – того и другого вместе.
— Вы оставите выкуп себе? — спросила она после некоторого молчания.
— О каком выкупе вы говорите? — улыбнулся Гурьев.
— Я написала записку с требованиями гангстеров. Речь шла о пяти миллионах. Вы не можете не знать.
— Я знаю.
— Оливер… не заплатил?!
— Мистер Рассел заплатил. Всё до последнего гроша. Он не торговался и не сомневался ни одной секунды, Эйприл. Ваш муж любит вас, и для него нет ничего дороже вашей жизни и жизни ваших детей. Я могу засвидетельствовать это под присягой, а мистер Хоук подтвердит мои слова. Вы ведь именно это хотели услышать, не правда ли?
— Мне… очень приятно это слышать, — Эйприл опустила на мгновение взгляд. — Не могу сказать, что я сомневалась… Но… Где же, в таком случае, деньги?
— Они исчезли, Эйприл. Испарились. Их нет. Эти деньги ваш муж получил с помощью большевиков. Значит, вы не имеете на них никакого права. Никто не имеет на них права. И поэтому их больше нет.
— Я бы предпочла, чтобы они достались вам.
— Почему?
— Мне кажется, вы сумели бы ими распорядиться, как следует. Просто… вы не похожи на человека, который тратит деньги на удовольствия и купается в роскоши.
— Я ни на кого не похож, — усмехнулся Гурьев. — Но вы угадали. Я не стремлюсь к богатству, в отличие от мистера Рассела. Очень немногие знают, как правильно распорядиться богатством. В русском языке есть другое слово для обозначения цели, ради которой нормальный человек стремится заработать деньги. Достаток. Не богатство. Достаток возможно создать, оставаясь честным человеком, но богатство – никогда. Богатство – громадное искушение, Эйприл. Оно позволяет менять мир. Нарушать Равновесие. Кто обладает должными необходимыми знаниями, чтобы делать это правильно, помогая людям? Очень, очень немногие. Единицы.
— А вы?
— Я? Сложно сказать однозначно, — Гурьев вздохнул. — Во всяком случае, Карлуччо наворотил бы с вашими деньгами такую кучу дерьма, что пол-Америки могло бы задохнуться от её аромата. Хорошо, что они ему не достались.
— Карлуччо – преступник. Бог с ним. Но… Ведь прогресс немыслим без богатства? Без капитала?
— В чём прогресс, Эйприл? Больше вещей? Разве в этом прогресс? Это его результат, но никак не смысл. А богатство – оно ведь не берётся из воздуха, не так ли? Я не стану повторять пропагандистских штампов о том, что богатые, становясь богаче, делают бедных беднее. Не совсем так, а иногда – совсем не так. Но за богатство всё же приходится расплачиваться, Эйприл. Самым ценным, что есть у человека – душевным равновесием, временем и любовью к близким. И вам, Эйприл, очень, очень хорошо это известно.
На этот раз миссис Рассел умолкла надолго.
— Я сумею сделать так, чтобы у вас не было неприятностей с этими деньгами, — тихо проговорила она, поднимая на Гурьева взгляд. — Неприятностей вообще, — если…
— Если – что?
— Если всё, что вы говорили мне о большевиках, правда.
— Это правда, Эйприл. Мне жаль. Что же касается денег – то, как я уже сказал, их больше не существует.
— Для меня – безусловно, — кивнула Эйприл. — И мне вовсе не жаль. Скорее, наоборот. Скажите, Джейк… Сколько денег вам нужно?
— Не думаю, что у вас найдётся достаточно их для меня, — пожал плечами Гурьев. — Кроме того, я вовсе не собираюсь вас разорять.
— Жизнь дороже любых денег.
— Честь, Эйприл. Честь и долг.
— Да. Конечно. Просто вы сумасшедший. И если вам что-нибудь потребуется здесь, в Америке, вы можете смело на меня рассчитывать.
— Не думаю, что мистер Рассел будет в восторге от вашей решимости.
— Мне всё равно, что подумает в этом случае Оливер. Я управлюсь как-нибудь с этим, не беспокойтесь. Дайте мне рисунок. Если кольцо всё-таки у нас, вы его получите. Клянусь моими детьми.
— Спасибо, Эйприл, — Гурьев встал. — Вы – отважная и великодушная женщина. Кажется, вашему мужу везёт не только в делах.
— У вас есть бумага и ручка?
— Не нужно. Я запомню.
Эйприл продиктовала Гурьеву номер телефона:
— Позвоните мне… через пару дней. Это мой личный аппарат, никто другой не снимет трубку. Я узнаю всё, что можно, об этом кольце.
— Как я смогу отблагодарить вас?
— Это я обязана вам жизнью, Джейк, — в упор посмотрела на него Эйприл. — И не только своей. У меня много недостатков, но неблагодарность среди них не числится.
— Недостатков? — приподнял брови Гурьев. — Ну, скажете тоже. Вам пора.
Нью-Йорк. Февраль 1934 г
Как и было условлено, он позвонил миссис Рассел через день из автомата.
— Эйприл Рассел, — сказал женский голос.
— Здравствуйте, Эйприл. Рад вас слышать. Ваш голос звучит почти весело, и меня это радует ещё больше.
— Кто это?
— Это Джейк.
— Это… в самом деле вы?
— Да. Голос изменён, это просто необходимая мера предосторожности.
— Вот как… Хорошо. Я… тоже рада вас слышать. У вас всё в порядке?
— Да. Всё отлично.
— Судя по тому, что рассказали полицейские, вы устроили жуткую бойню.
— Ну, что вы. Полицейские безбожно врут в погоне за славой. Как всегда. Просто набивают себе цену.
— Хорошо, что мальчики этого не видели, — вздохнула Эйприл.
— Конечно. Они ещё увидят в жизни достаточно крови и мерзости. Спешить некуда, это верно. Вот совершенно.
— Ужасный вы всё-таки тип, Джейк… Ну, ладно. Я навела справки. У Оливера нет того, что вы ищете, Джейк. Он сказал мне, что оно, скорее всего, в Англии. Большинство ювелирных украшений у большевиков покупают в Лондоне. У них какие-то связи в банке «Бристольский кредит». У меня есть несколько по- настоящему хороших знакомых в Лондоне, несколько подруг, которым я могла бы вас порекомендовать, и…
— Не нужно, Эйприл, — остановил её Гурьев. — Вы и так очень мне помогли. Спасибо.
— Это вам спасибо, Джейк. Вряд ли моя жизнь будет похожа на прежнюю, — после всего, что случилось. Но, как ни странно, я даже рада.
