прежнему покоился в углублении между корнями, где был оставлен более трёх месяцев тому назад. Землянин удовлетворённо вздохнул, затем, чтобы всё находилось под рукой, он вытащил две оставшиеся обоймы к лучемёту, маленький узелок с гравигранатами и карты местности, переложил всё это в карман, который был нашит на внутреннюю сторону его куртки и зашнуровывался специальным шнурком. Карман этот специально делался китайцами для ношения денег и играл роль кошелька – карманов в понимании современных землян здесь так и не знали, но сейчас Богдану это было безразлично: главное, имелось место, куда можно переложить самые ценные вещи. Подумал он и о том, чтобы переодеться в свой комбинезон, но решил не терять сейчас на это времени – сделать это можно и на том берегу.
Богдан уже зашнуровывал потайной карман, когда вдруг, повинуясь какому-то наитию, достал три «горошины» и сунул их за отворот рукава куртки – кто знает, вдруг потребуется, чтобы дополнительное оружие было под рукой? Сейчас, обретя вновь свои мощные средства обороны, он вдруг стал куда более мнительным, чем оставался тогда, когда располагал лишь примитивными средствами. В дополнение он привязал лучемёт к поясу тонким сыромятным ремешком, специально заранее приготовленным для такого случая.
Подхватив мешок, Богдан быстро двинулся к своему плоту. Он находился примерно на середине пути на берегу, когда сзади раздались крики: «Хей, хей!» Обернувшись, землянин увидел группу всадников, выехавших из-за края леска, в котором он когда-то валил деревья. Кто это такие, Богдану некогда было соображать: заметив одинокого человека на кромке берега, они пустили коней в галоп.
Богдан схватился за лучемёт, готовый свалить новых преследователей, не подпуская их слишком близко к себе. Теперь, когда Богдан вновь обрёл своё замечательное оружие, всадники, даже в таком количестве, не представляли для него серьёзной угрозы, особенно пока оставались на расстоянии.
Скорее всего, Богдан без больших усилий разобрался бы с конным отрядом, если бы в этот самый момент почти напротив него из густого кустарника не появились несколько человек. Двое тащили какой-то длинный свёрток, сильно напоминающий человеческое тело, замотанное в шелковое покрывало. Судя по одеждам, это были арабы, и они сразу увидели Богдана, которому на открытом берегу деваться было некуда.
Всё произошло за несколько секунд. Самым поразительным оказалось то, что шедший впереди был Богдану слишком хорошо знаком: перед ним предстал Абдаллах собственной персоной – та же чёрная бородища и те же пронзительные жёсткие глаза, которые Богдан увидел впервые именно на этом берегу.
Абдаллах шёл первым, и, заметив Богдана, остановился как вкопанный. Несмотря на новое одеяние и волосы, которые Богдан немного подравнял у китайцев, араб тоже узнал его и среагировал мгновенно: он издал крик, преисполненный злой радости, и выхватил саблю. Вероятно, он уже предвкушал, как повторно продаст ценного пленника китайцам или кому-то ещё.
Вполне вероятно, заработав на продаже Богдана три месяца тому назад, Абдаллах развернул новый бизнес – торговлю людьми. Сейчас в свёртке лежало явно человеческое тело, и, судя по округлым очертаниям, тело женское, которое собирались продать в какой-нибудь гарем или для утех в соответствующее заведение. Судя по внешнему виду Абдаллаха, дело его процветало: на бандите красовались дорогие одежды, а рукоятка сабли, которую он выхватил, сверкала драгоценными камнями.
Но сейчас арабу не повезло. В другой ситуации Богдан просто отпугнул бы Абдаллаха и его подручных или даже попытался бы договориться с ними, чтобы не убивать без особой нужды. Но сейчас времени для переговоров не оставалось: с одной стороны к нему мчался отряд каких-то всадников, явно знакомых с Абдаллахаом, поскольку араб призывно махнул рукой скакавшим людям, с другой в нескольких метрах стояли работорговцы, готовые наброситься на него, если Богдан сначала попытается свалить всадников.
Поэтому первой целью стал Абдаллах со своими непосредственными подручными. Богдану пришлось действовать почти мгновенно. Двое арабов как раз положили свою ношу на песок и вытаскивали оружие, чтобы присоединиться к своему главарю, но это было только на руку Богдану, не желавшему убить заодно и пленницу. Он махнул лучом вправо-влево – и на песок упали перерубленные почти пополам тела похитителей.
Времени рассматривать, кого же похитил Абдаллах, не было, как и возможности помогать пленнице, и Богдан повернулся к всадникам, расстояние до которых стремительно сокращалось. Но он совершенно забыл, что обойма лучемёта почти разряжена, и из ствола вылетел лишь короткий, быстро затухающий импульс, чуть задевший только двоих скакавших. Тем не менее, всадники получили лёгкие ожоги и остановились в замешательстве, но остальные, так ничего не заметив, продолжали мчаться к Богдану.
Времени расшнуровывать и даже разрезать основательно завязанный потайной карман просто не оставалось – пара всадников уже вытаскивали луки, и Богдан, несмотря на опасность, бросил лук и меч, но, не выпуская более ценного для него мешка, прыгнул в воду.
Богдан нырнул как можно глубже и плыл под водой, сколько смог. Когда он вынырнул глотнуть воздуха и быстро взглянул назад, то увидел, что отплыл метров на тридцать от берега. Всадники уже стояли там, где он прыгнул в воду, и целились из луков в место, где может всплыть пловец.
Почему эти люди погнались за ним, Богдан не мог знать и так никогда и не узнал – важно было, что они вообще моментально решили его преследовать. Значит, договориться с ними вряд ли было возможно. Таким образом, он поступил совершенно правильно: коли не мог сразиться с ними на суше, то прыгнул в воду. Правда, в воде могла встретиться страшная зверюга, но кто его знает, что лучше?
Как бы то ни было, преследователи, не сумев схватить его на берегу, сейчас готовы были подстрелить беглеца в воде. С учётом дальности стрельбы арабских луков, Богдан отплыл не так уж далеко, но спасло его то, что лучники, ожидавшие его всплытия, не рассчитали течения, сносившего пловца. Сейчас они все смотрели не туда, где показалась голова Богдана, и землянин, глотнув воздуха, сразу же снова нырнул, продолжая плыть к противоположному берегу.
Мешок страшно мешал – без него Богдан мог бы плыть намного быстрее, но пока он не был готов бросить его. Вне меньшей степени, чем выстрелы из луков с берега, его беспокоило возможное появление рыбы-дракона. Богдан, судорожно гребя, одной рукой, напряжённо всматривался в толщу речных вод. Мутноватая вода просматривалась всего на несколько метров, но пока, к счастью, никаких крупных теней не мелькало в глубине. Раза три-четыре попадались обычные рыбины наподобие привычных лещей или карпов, но ничего устрашающего не маячило за туманной пеленой ила, который несла с собой река.
Всплыв в очередной раз, Богдан увидел две вещи – одну приятную, другую не очень. В него уже никто не пытался стрелять с берега – и это радовало, хотя расстояние ещё оставалось таким, что вполне можно было всадить в него стрелу. Плохим из ряда вон было то, что весь отряд всадников вступил в воду и сейчас плыл вслед за Богданом.
Что подвигло арабов на такой поступок, Богдан так никогда и не узнал. Возможно, сейчас действительно был период, когда можно было не так опасаться рыб-драконов, а заметив, каким образом неизвестный человек расправился с Абдаллахом и его помощниками, преследователи решили, что беглеца стоит поймать. Почему «чудесное» оружие их не испугало, Богдан мог только гадать. Так или иначе, арабы не сразу полезли в воду, а потратили некоторое время на препирательства, что позволило землянину проплыть ещё некоторое расстояние.
Но естественно, он, работающий по большому счёту только одной рукой, не мог тягаться в скорости с людьми, плывшими держась за своих коней. Рано или поздно арабы должны были достать его в воде задолго до того, как Богдан доплывёт до противоположного берега, где ему могли помочь Лао и Вэнь. Если бы они просто начали обстреливать арабов из лука, Богдану было бы уже нечего опасаться – требовалось лишь доплыть до зоны действия луков китайцев.
Однако, бросив мимолётный взгляд на ещё далёкий берег, он не увидел там своих спутников – но это было и немудрено, поскольку трудно, плывя в таком темпе и условиях, поднимать голову на нужную высоту, а времени всматриваться просто не оставалось.
Расстояние между беглецом и преследователями сокращалось, и довольно быстро. Богдан лихорадочно пытался сообразить, как ему поступить. Становилось очевидно, что мешок придётся бросить – тогда он, будучи неплохим пловцом ещё на Земле, вполне мог оторваться от преследователей. Но Богдану было жаль расставаться со своим снаряжением, и он мешкал. Ему было ясно, что перезарядить лучемёт никак не удастся: даже если он и постарается развязать шнуровку кармана, которую сам же добротно затянул, и не
