сведения о перемене еще не дошли.
По-настоящему не нравилось инспектору Нонору вот что: у господина Ар.И. пропали два родовых слуги. Два. Не один. В то время как у Нонора в подвале только половина пропажи. Если пропал один, еще ничего, случайность. Два – уже система. Итак, где гуляет второй? Чем занимается? Не забрала ли его, предположим, Тайная Стража? И тот, который у Нонора, это второй или первый?.. В придачу высокорожденный собирался отказаться от слуги, попавшего в руки городских властей, и, соответственно, от всех дел, которые тот мог натворить за несколько дней в Столице и на Веселом Берегу. Если тарг подаст заявление о пропаже слуги в Первую префектуру, то избавит себя от всяких подозрений в глазах закона. За своего человека он заплатит штраф, а провинившегося слугу для наказания передадут ему же. То, что северянин подпишет при этом обязательство о наказании, мало что переменит в судьбе слуги – хозяин есть хозяин, наказание он исполнит, когда сочтет нужным. Может, завтра, а может, через семьдесят лет, и не обязательно слуге для наказания быть живым... Отвертеться от ответственности самому и отвести опасность от родовых слуг высокорожденному проще простого.
Да и в целом все, происходившее за последние дни вокруг Первой префектуры – беготня в военных сапогах по Веселому Берегу, воровство и регулярные мордобития на Чаячьем острове, убийства трактирщика и тайного агента, вовлечение в расследование такого дурня, как Мем, беспрекословным распоряжением последовавшее из самых высоких кругов, – это слишком мало было похоже на государственный заговор, подготовку переворота, очередного северного восстания или контрмеры к ним. Шум явно создавался и привлекал внимание. Шум рождал слухи и интерес среди городских обывателей. Шум вызывал недоумение у Тайной Стражи и сотрудников префектур. Но он не вязался с представлениями о серьезном большом деле – во всяком случае, лично у инспектора Нонора. Все происходящее скорее походило на детскую игру в «желтые плащи», когда одни удирают и прячутся, разбрасывая на своем пути всевозможные улики-приманки, а другие их по этим специально оставленным следам ищут.
Во время этих неприятных раздумий Нонора и застал присланный северянином мальчишка. В записке, которую тот принес, значилось: «Если не сочтете за великий труд и любезно возжелаете оказать мне услугу, жду вас в начале вечерней стражи на Гостинной набережной у себя. Возьмите оружие. С почтением Ар.И.». И печать с лунным котом.
Через половину стражи у Хорька то ли кончилось терпение, то ли его призвал служебный долг, то ли еще что стряслось, но он прервал праздник самым невежливым и самым неподходящим для Мема образом. Он явился в дом и потребовал свидания.
– Я, может, слишком много на себя беру, – заявил он вызванному из столовой Мему, уже готовому дать незваному гостю понюхать свой кулак, – но я пришел вам напомнить, что на вашей ответственности государственный интерес. У господина Иля... – тут последовала многозначительная пауза, – есть еще дела, помимо тех, которыми он занимается в нижнем городе.
После этих слов гость откланялся и удалился, закутавшись в свой незаметный плащ. В этот раз на государевом советнике не было ни шелковых кафтанов, ни белого воротника с кисточками. Мем даже не сообразил сказать ему спасибо за «песика» и гвардейца.
Примерно десять ударов сердца Мем стоял, разглядывая лакированные перила лестницы, ведущей на второй этаж, потом дал щелбан медной шишечке, венчающей нижнюю балясину, и поманил рукой старую няню, сучившую под лестницей шерсть.
– Няня, я ухожу, меня срочно вызывают на службу, – сообщил он ей. – Папе с мамой не забудь сказать, а то обидятся.
Наверху бренчали тарелками и шумели многочисленные домочадцы, помощники и партнеры по торговому делу.
– А? – не поняла глуховатая няня.
– Я возвращаюсь в префектуру! – проорал ей в самое ухо Мем.
На верхней площадке появился Фем, старший брат Мема.
– Ты никак уходить собрался? – удивился он.
– Меня вызывают на службу, – развел руками Мем.
– Да брось ты! – На загорелом лице Фема блеснула белозубая улыбка. Брат не спеша спускался вниз. Он был такого же высокого роста, как Мем, но жилистый и значительно уже в плечах. – Что она есть – твоя служба? Отец тебя прежде не отпускал в море, ты вынужден был заниматься здесь незнамо чем. Но теперь мы покупаем на Ходжере новый корабль. Совсем новый, Мем. Не медленный, круглый, какие у нас были раньше, а построенный по новейшим чертежам быстрый чудесный корабль с узким носом и большими парусами. Мы уже оформляем документы. Отец в деле, господин Лодар и я. Капитана ставит Лодар, нам нужен свой человек на новом корабле. Я считаю, никого лучше, чем ты, мы для этого дела не подберем. Так что собирайся в дорогу. После праздника Фан мы поднимаем паруса и с первым попутным ветром мчимся к Островам Одиночества.
– Я... – опешил Мем. – Я... не знаю. Я боюсь, что... не смогу.
– Да ничего сложного, справишься, – небрежно махнул рукой капитан Фем. – Следить в оба – совсем нетрудная работа.
– Фем, я не про работу, – огорченно покачал головой Мем. – Я не могу уехать, я на службе.
Фем положил руку Мему на плечо и пристально посмотрел ему в глаза.
– Я не узнаю тебя, Мем. Я не понимаю. Ты что – отказываешься? Что с тобой? Ты же всегда только путешествиями и бредил.
– Я на государственной службе. – Мем постарался вернуть своему голосу сообразную произносимой формуле серьезность.
Брат снял руку с его плеча и отступил на два шага назад.
– Что-то здесь не так, – сказал он. – Или ты влюблен? Ничего, если она тебя тоже любит – подождет. Меня Раина год ждала.
– Фем, за мной только что приходили из префектуры. Я должен торопиться. – Мем постарался стряхнуть с себя обволакивающие чары такой близкой, дающейся в руки мечты.
– Не понимаю тебя, – холодно ответил Фем. – Ты подумай. До праздника Фан еще есть время.
Мем кивнул, невнятно попрощался, схватил свою верхнюю одежду и вылетел на улицу вслед за Хорьком так быстро, словно его сквозняком вынесло. Мало было прорех в его личной жизни, так еще родственникам вздумалось душу пополам делить! На что же теперь решаться? Что выбирать?
От злости на самого себя и все свалившиеся обстоятельства Мем пробежал половину дороги от Вальялара до Рабежа бегом. Ох как он не любил делать выбор по принуждению. Тем более выбор между одной мечтой и другой. Мем побывал дома, как в гостях. И, честное слово, в такие моменты инспектор Нонор, которому все проблемы Мема кажутся глупостями и пустяками, казался ему роднее, чем брат Фем, по разумению которого у Мема нет и не может быть проблем.
Праздник Фан был не за горами. Ночное зеркало солнца, луна Аллилат, с каждой ночью набирала блеск и цвет. При ее свете уже свободно можно было читать. В Столице стремительно таяли остатки грязного снега, залежавшегося по дворам. Земляные груши, всю зиму смирно хранившиеся в подвалах, внезапно дали сильные ростки, настойчиво просясь обратно в грядки. Если так пойдет и дальше, океанские ветры в это же полнолуние изменят свое направление, и зимний год сменится летним. Полторы декада на решение собственной судьбы, на подведение итогов прежней жизни и начало новой – это не очень много.
Что самое обидное, помани его Фем всего на несколько дней раньше, когда мир ограничивался для Мема только Каменными Пристанями и бескомпромиссными повелениями отца, не позволяющими никакого свободного выбора, Мем согласился бы на предложение брата не оглядываясь и мигом забыв обо всем, что с ним случилось за предыдущие девятнадцать с хвостиком лет. Но теперь Мему понравился государь. Мем вообще любил людей, которые ведут себя просто и не кичатся собственным положением. Еще – Мема заставили думать, будто он приносит пользу, будто на него вся надежда. И, наконец, теперь он сам ощущал, что способен не только бессмысленно мечтать о дальних странах, но и добиться успеха там, где пожелает, – например, здесь, в Столице; он способен что-то делать и не считать свой труд бесполезным. Может быть, Мем льстил себе. Обманывался. Никаких ощутимых результатов, кроме временного жетона Тайной Стражи, он пока в руках не держал. Но у него было стойкое ощущение, что на его помощь реально рассчитывают. И однажды он уже дал себе твердое слово оправдать эти надежды.
Высокорожденный тарг с инициалами «Ар.И.» не дал усомниться в
