трудолюбивым пауком, который действует, повинуясь программе, заложенной в нем природой, а сам даже и не подозревает, насколько совершенно его творение. — Разве на Земле можно увидеть что-либо подобное?
— Мне-то как раз здесь нравится, — ответил я. — Но боюсь, что мое мнение не разделяет большая часть человечества.
— Только по поводу марсианских пейзажей? — лукаво прищурилась девушка.
— Увы, — грустно улыбнувшись, развел руками я. — И в большинстве других случаев я обычно также остаюсь в меньшинстве.
— Обидно. — На лице девушки и в самом деле появилось выражение обиды.
Похоже было, что у нее слова никогда не расходились с реальностью. Сказать что-либо для того, чтобы просто потрафить своему собеседнику, это, судя по всему, было не в ее стиле.
— Но вы ведь сами работаете на биостанции, — заметил я не без лукавства.
Мне почему-то вдруг захотелось подловить свою новую знакомую на противоречии ею же самой произносимых слов и фраз.
— Да, — девушка посмотрела на меня чуть удивленным взглядом, — и что же в этом необычного?
— Но ведь именно биотехники изменяют образ Марса, приспосабливая его к потребностям землян.
— У вас не слишком правильное представление о нашей работе, — улыбнувшись, покачала головой девушка. — Мы не приспосабливаем, как вы выразились, условия Марса к потребностям людей. Мы пытаемся восстановить природу Марса такой, какой она была миллионы лет назад. Поэтому мы и предлагали остановиться на той концентрации кислорода в воздухе Марса, которую имеем сейчас, и не проводить дополнительное обогащение почвы водой. Но, — улыбка на лице девушки сделалась грустной, — Международный комитет по колонизации Марса придерживается на этот счет иного мнения. Большинство биотехников не согласны работать по программе, разработанной комитетом, но это дела не меняет. После того как мы закончим свою работу, на наше место придут другие — те, кого не будут мучить эстетические и нравственные проблемы. Процессы обогащения атмосферы кислородом и синтез воды доведены до автоматизма, поэтому управлять ими могут даже неквалифицированные техники.
— Если я правильно вас понял, вы пытаетесь восстановить первоначальную биосферу Марса? — несколько удивленно переспросил я свою собеседницу.
— Именно так, — подтвердила она. — На Марсе никогда не существовало животной жизни, но растительность была. Она хотя и не отличалась разнообразием видов, подобно земной флоре, но зато была идеально приспособлена к суровым условиям Марса. Многие из семян, миллионы лет пролежавшие в песках Марса, все еще сохраняют всхожесть. Нашей задачей является всего лишь пробудить их к жизни.
— Это как? — усмехнулся я. — Полить, что ли?
— Той воды, что сейчас имеется в марсианском грунте, достаточно для того, чтобы семена взошли, — серьезно и ничуть не обидившись на мою глупую усмешку, ответила девушка. — Но прежде им нужно дать знать о том, что пришла пора снова расти и плодоносить.
— Дать знать? — недоумевающе переспросил я. — Простите, но я, должно быть, не совсем правильно понимаю вашу профессиональную терминологию.
— Скорее это жаргонное выражение, — снова весело улыбнулась девушка. — Ни в одном из серьезных научных трудов вы его не встретите. Способностью обнаруживать и пробуждать к жизни семена растений, пролежавшие миллионы лет под слоем грунта, обладают немногие из биотехников. Но даже они не могут ясно объяснить, как у них это получается.
— Почему?
— Как вы объясните человеку, слепому с рождения, что такое красный цвет и чем он отличается от зеленого?
— Да, задачка. — Изображая растерянность, я почесал затылок. — Но вы-то знаете, как это происходит?
— Конечно. — Девушка тряхнула головой, откидывая назад упавшие на лицо волосы. — Ведь именно этим я и занимаюсь.
— А я думал, что вы занимаетесь проблемами адаптирования человеческого организма к условиям Марса.
— В этом эксперименте я участвую в качестве подопытного кролика, — рассмеявшись, взмахнула рукой девушка. — Мне просто показалось любопытным — попытаться прогуляться по поверхности Марса без кислородной маски.
— Должен признаться, на стороннего наблюдателя это производит довольно-таки сильное впечатление, — добавил я.
Девушка посмотрела на меня искоса.
— Вы были удивлены, увидев меня?
— Скорее — растерян, — уточнил я.
— Извините, я не думала, что встречу вас здесь. Мне казалось, что писатель, прилетевший на Марс в поисках уединения, должен круглые сутки сидеть за компьютером и без остановки творить.
— Я поэт, — уже во второй раз поправил я мою очаровательную собеседницу. — А поэтам, для того чтобы творить, требуется вдохновение.
— Вы пришли к Песчаному озеру за вдохновением? — Интерес девушки к этому вопросу, похоже, был абсолютно искренним.
— Можно сказать, что так, — уклончиво ответил я.
Не мог же я признаться ей, что три дня пустого сидения за компьютером не принесли ни единой мало-мальски приемлемой строчки. Для того чтобы начать работать по-настоящему, мне требовалось не уединение, а нечто совершенно иное. Что-то, что заставило бы меня взглянуть на окружающий мир по- новому, увидеть его таким, каким не видит никто другой. Я должен был вновь удивить читателя свежестью и стройной красотой моих строк.
Чтобы не углубляться в тему творчества и его отсутствия, я решил перевести разговор на иную тему:
— А что вы здесь делаете? Просто прогуливаетесь?
— Совсем не просто, — немного загадочно улыбнулась девушка. — Я оживляю семена бархатистой камнеломки. Их довольно-таки много в микротрещинах скальных обломков.
— И каким же образом вы это делаете? — полюбопытствовал я.
— Очень просто.
Девушка быстро провела открытой ладонью над неровной, местами сколотой поверхностью огромного камня, возле которого мы стояли, и, выбрав какое-то одной ей приметное место, ткнула в него пальцем.
— Вот! — с довольным видом произнесла она, не отнимая пальца от камня. — Дня через три-четыре здесь появится первый росток. А дней через десять все камни вокруг, — девушка сделала широкий взмах рукой, охватывая им берег Песчаного озера, — будут покрыты цветами.
— Вы шутите? — недоверчиво прищурился я.
— Вовсе нет, — покачала головой девушка.
— Вы утверждаете, что именно в этом месте появится росток? — Я приложил свой палец к тому же месту на камне, где был прижат и ее.
Девушка уверенно кивнула.
Я наклонился и внимательно осмотрел камень.
— Но здесь даже трещины не видно!
— Трещина есть, но она незаметна. Семена камнеломки настолько малы, что проникают буквально в микроскопические дефекты на поверхности камня. А после, прорастая, камнеломка, как и следует из ее названия, буквально раскалывает камень своей быстро увеличивающейся массой.
— В камне нет воды, необходимой для роста растения.
— Камнеломке достаточно той влаги, что содержится в атмосфере и выпадает по утрам с росой.
— Но откуда вам известно, что именно здесь находится семя? — не сдавался я.
