Урсула-то точно знает.
Вот и сейчас они все трое – папаша и шимпанзе с младенцем – прятались в домике. Только нас с Урсулой они к себе и допускают. Урсула сказала когда-то раньше:
– Он правильно решил свою «дилемму заключённого». – А когда я не понял, добавила: – У Генки был выбор. Либо он бьётся за семью до последнего и мы его усыпляем на время опытов и анализов, либо он сотрудничает со мной. Честно говоря, от неразумного монстра я такого корректного поведения не ожидала…
Теперь она даже либидо и рефлексы может у Генки изучать, и тот её не задирает. Урсула говорит, что так он страх потерять младенца выражает. Вообще-то у неё на поясе всегда висит генератор микроволн, с ним никакой монстр не страшен. Он автоматически включается, и кожа у агрессивного зверя под лучом моментально нагревается. Болевой шок и потеря сознания обеспечены. Даже коготь не успеет выставить.
Мы пробрались через облетевшие кусты, и Урсула пригнувшись вошла в домик урода. Я снаружи остался и через общий экран за ней наблюдал. Такие у меня обязанности. Животные пока не слишком проснулись, но завтрак им вот-вот должен был по автоматической линии прийти. Младенец, почти голый, ползал по животу мамаши и урчал, требуя пищи.
– Яххо! – сюсюкнула девушка и помахала дугой магнитного томографа. – Ну, кому за ушками почесать?
Никто не загорелся, и пришлось ей тянуть руки к детёнышу самостоятельно. Тот ускользнул за спину матери. Звери без особой тревоги глядели на аспирантку. Они уже знали, что больно им не сделают. Думаю, они давно считали её визиты игрой – правда, очень глупой. Пришлось Урсуле сперва измерить сигнал от мозгов шимпанзе, потом снять показания с головы монстра Генки. Тот при этом добродушно взрыкивал. Наконец Урсула добралась и до детёныша, но тот вдруг проявил строптивость и отмахнулся. Удар длинным ноготком пришёлся по бедру девушки.
Она вскрикнула и отшатнулась, зажимая царапину ладонью, а оба родителя рыча надвинулись на неё с открытыми пастями. Я дёрнулся было внутрь, чтобы оттащить Урсулу за пределы клетки. «Почему генератор не сработал?» – удивился я.
Мы с Генки свирепо уставились друг на друга, сжав кулаки – оба мохнатые и страшные, только я в одежде, а он без.
– Стой, Егор, – тихо скомандовала девушка. – Мне нужно снять показания.
Томограф остался на головке детёныша. Но тут парень допёр, что нечто болтается у него на ушах, и стянул прибор. Урсула подхватила его и повесила на пояс, к генератору. А затем сказала как можно ласковее:
– Мата нэ!
Мы отступили наружу и закрыли за собой калитку звериной халупы.
– Дайдзёбу, Егор, – сказала Урсула, когда мы обратно к выходу шли. – Колготок только порвал, симатта! А они у меня дорогие. Антицеллюлитные…
Девушка прислонилась ко мне, приподняла ногу и стянула порванный колготок. Спрятав его в кармашке на поясе, оттуда же она достала второй такой же и ловко надела. Пришлось поддержать её за талию, пока она на одном каблуке качалась.
– А почему у тебя генератор не сработал?
– Он отключён, – сердито ответила она. – Не вздумай начальству проболтаться, Егор, а то меня выкинут с практики.
Она вскочила на повер и укатила, а я двинул в гараж для робококов. Надо их протереть и вообще проверить, не сломался ли какой механизм. Это хорошее дело, оно здорово может всякие лишние мысли из головы выдуть. Тони мне вчера сказал, что я должен кое-куда съездить, байком заняться как следует. А то у него вся начинка устаревшая. Я спросил его про «хорнет» и Зида, только он ответил, что на «хорнете» я с камайну ездить не смогу, скорости не хватит. Это точно. Надо будет самого Зида спросить, как там мой аппарат… Потом я девчонок, особенно почему-то Херми вспоминал. И не заметил, как обеденное время подошло.
По случаю поздней осени посетителей сегодня маловато было. А когда настоящий мороз ударит, мы загоны тёплой плёнкой укроем, и ценителей живой природы ещё меньше станет. Проверил я робококов ещё раз и пошёл к Давидовой зоне, чтобы его в кафе позвать. Только он отказался. С ним какая-то женщина была, и ребёнок, и ему пришлось нас познакомить:
– Это Торико, она мне обэнто приволокла, – недовольно сказал он. В пластиковой коробке у него видна была пицца и ещё какая-то еда. – И её сын, Хисаси-кун…
Я уже видел издалека его подругу с её ребёнком, но вблизи пока не доводилось.
– Хисасибури нэ? – сказала Торико. У неё на ухе висел маленький динамик, похожий на деталь моего толмача.
– Два сапога, – непонятно хмыкнул Давид. Чем он был недоволен, я не понял. – «Речевой помощник», видите ли. А у Егора толмач… Вы очень информативно сможете пообщаться, через свои электронные программки в смартах.
Мы с Торико в порядочном смущении уставились на примочки друг друга. Я слышал, что речевой помощник подсказывает самые правильные фразы во время разговора. Эта штука помощнее толмача будет. Но на саму Торико я готов был глядеть куда дольше, чем на её наушник, потому что таких девушек редко можно встретить. Она гангуро – «чернолицая». На Окинаве таких, я слыхал, полно. А у нас на севере мало кто зачерняет лицо под кварцем и белит волосы и губы. Издалека Торико походила на седую негритянку, а вблизи оказалась вполне молодой девчонкой, всего лет на пять старше меня. Только она была очень некрасивой, с крошечным носиком и очень большим ртом. И настолько тонконогой, что даже Херми, почти мальчишка, была её женственней. Тонкие лодыжки Торико торчали из-под длинного плаща. Но зато причёска у Торико была пышная, белая – красота! Волосы у неё были заплетены в сотни дредлоков, а на самой макушке сидела чёрная вязаная шапочка.
– Сугой! – сказал я, глядя на Торико. Она усмехнулась и крикнула сыну:
– Хисаси, ямэро! Далеко не уезжай, потеряешься!
На её ребёнка все оглядывались. По правде говоря, я и сам растерялся – на кого таращиться, потому что оба были очень заметные и необычные. Хисаси-кун сидел на крупном тэдди, вцепившись тому в уши. Тэдди вперевалку вышагивал по аллее и громко читал маленькому наезднику таблички на загонах.
На окрик мамаши он отозвался – послушно повернул обратно. Я почему-то побаиваюсь этих современных роботов. Может, потому, что они даже эмоции умеют на мордах изображать. У моего айбо, который на чердаке остался, морда всегда одинаковая была… Этот тэдди, глядя на наших уродцев, брезгливо кривился, и даже голос у него был презрительный, когда он надписи зачитывал. «Мутант горной обезьяны с шестью лапами, привезён со склонов Фудзиямы», «Коала с тремя глазами и одним ухом, уроженец Австралии»… Не нравились ему наши монстры.
– Егор, пригляди пока за ними, я в ангар смотаюсь. – Давид покосился на свой обэнто и сунул его под мышку. – У меня нынче один робокок заедает… Да, своди Торико в кафе, у меня же сегодня свой обед.
И Давид с хмурой физиономией скрылся.
– Как вам сегодняшняя погода? – спросила Торико. – Не правда ли, летом горазда теплее?
– Само собой…
Тут подъехал на тэдди её сын. Кажется, ему было года два. Он показывал пальцем на большой экран со страшноватым голым дикобразом и поскуливал от омерзения. Торико приподняла с пояса свой смарт и уставилась на его дисплей, и я подошёл поближе, чтобы тоже в него заглянуть. Там была нарисована детская рожица, она изображала испуг.
– Так я могу лучше понять своего малыша, – пояснила Торико. Эта фраза, по-моему, только что прошелестела у неё из речевого помощника. Вот, значит, кто ей подсказал странные слова о летней погоде. – Он боится настоящих животных, потому что привык к обществу тэдди. А тот передает ему своё недовольство.
Электронный медвежонок продолжал гадко кривиться.
– Знаете что, – оживился я. – Нашим роботам особую программу инсталлируют. Так вот она блокирует им все фабричные эмоции! Чтобы они не боялись мутантов и не радовались людям. Можно с робококов
