будет толпы вокруг. До ворот потерпишь?
Бедняга был согласен потерпеть. Он бы согласился сейчас на что угодно, лишь бы ему подарили надежду. Словом, ворота миновали без малейших трудностей. Старик жался под темным плащом и глядел с испугом, что не могло не показаться подозрительным. Но в толпе, покидающей Уртаху, попадались и более подозрительные личности. Бывали такие, которые не сдерживали слез – до того больно было уходить от мавзолея. Иногда паломники впадали в транс и начинали нести чушь, случались приступы падучей... Стража Уртахи видывала всякое – что там испуганный старикашка?
За воротами толпа не сразу распалась, люди шли так же кучно, как и по улицам Уртахи, потом уже, в сотне-полутора шагов от стен, начали вырываться вперед всадники, пешеходы разделились на группы... В конце концов конвой с Джегедом во главе оторвался от массы путников.
– Так вот, старина, – с расстановкой повел Годвин, – твой господин в этом деле замарался и теперь не отвертится, потому что сдуру поставил подпись под письмом.
Годвин потряс под носом старика пергаментом.
– Это ведь его почерк?
– Похоже, мой господин.
– Ну, вот... – Годвин растягивал удовольствие. – Господина Валланта мы сейчас расспросим сами, без стражи. Как ты полагаешь, сумеют его королевские судьи разыскать после того, как мы его расспросим? Думаешь, мы такие глупцы, чтобы твоего хозяина отпустить?
Старик тяжело вздохнул.
– Так что, выходит, тебе в любом случае туго придется. Быть тебе под пытками, если в руки королевским стражникам попадешь. Еще и спросят, куда господин пропал. Или ты полагаешь, что стражники поверят сказочкам, что, дескать, мы виновны в пропаже господина Валланта?
– Ну, хватит, – оборвал приятеля колдун, – ты забываешь: я обещал этому старику жизнь. Пусть его станет разыскивать королевское правосудие, но я – Джегед из башни Скарлока! И король мне не указ, тем более судейские крючки! Если я решил – так тому и быть! Я сказал: он уйдет живым.
– Ох, господин мой, – проблеял слуга, – на одну только милость вашу уповаю!
– И правильно делаешь, – резко бросил маг. – Шанс спастись у тебя будет!
По мере удаления от Уртахи магические эманации ощущались слабей – и тем чаще вздыхала Инига. Теперь она чувствовала опустошение, словно серый горький комок возник под сердцем, ныл и колол... и звал развернуть коня.
Мороган, которому наконец выпало ехать рядом с кузиной, вздумал снова завести проповедь – благо, уже начало темнеть и дорога опустела. Разочаровавшись в цинике Годвине, не желавшем внять словам истины, юноша счел, что Инига – слабое звено в цепи неверия.
Кавалькаду теперь вел старик, слуга Валланта. Он показал путь в обход пригорода, так что всадники покинули запруженный паломниками тракт и рысили по проселочной дороге, между зарослями кустарника и полосками леса. Почва здесь была неплодородная, заболоченная, и в ложбинах под копытами хлюпала грязь. Возможно, убогие пустоши, скудно освещенные низким закатным солнцем, каким-то образом вдохновили Морогана.
– Не вздыхай, Инига, – начал юноша, – не надо! Ты обязана побороть соблазн!
– О чем ты, Мороган? – снова вздохнула девушка.
– О твоих чувствах. Ты не должна поддаваться обаянию зла. Павший – враг мира, он источает ложь и зло.
– Он прекрасен, – возразила Инига. Впрочем, говорила она без напора, будто поддерживая разговор из скуки – Инигу угнетал сосущий комок в груди, тоска по дивным ощущениям, испытанным в мавзолее.
Мороган истолковал уныние девушки по-своему и с жаром завел:
– Прекрасен? Конечно, таким он кажется тебе! Это искус, соблазн! Он нарочно так выглядит, а сам вселяет зло в твое сердце, ясно? Инига, я же знаю, что ты чувствуешь... Э, ладно! Скажу... Я тоже там бывал! Я помню! Но я сумел побороть чары! Когда ты увидела его, огромного, величественного, с крыльями, тебя охватило восхищение, верно? А потом не хотелось уходить, тебя так и тянуло остаться, провести подле него остаток жизни, никуда не отлучаться. Тебе сейчас плохо, потому что мы удаляемся от мавзолея, от Уртахи. Рядом с ним ты испытала преклонение и теперь готова на все, чтобы увидеть Павшего снова! Вот в чем здесь дело! Он покорил тебя, соблазнил и совратил. Ты готова на все, на все! На любое зло! Так он овладевает сердцами.
Инига снова вздохнула, потом улыбнулась и, вытянув руку, потрепала взъерошенную макушку родича.
– Рядом с ним я испытала любовь. Понимаешь, дурачок? Вот подрастешь, тогда сам узнаешь...
– Нет, с вами говорить бесполезно! – возмущенно заявил паренек, отстраняясь.
Дернул повод, чтоб вывернуться из-под ладони Иниги, и объявил:
– Вы все – чокнутые! Ясно? Вы слышите, что я говорю? Павший вас заколдовал!
– Заткнись, Мороган, – лениво попросил Годвин. – Ведь глупости болтаешь. Я, к примеру, не чувствую ничего, зато Павшего видел сам. Никакого зла в моем сердце он не поселил. Любви, правда, тоже не прибавилось, но уж с чем-чем, а с любовью у меня все в порядке. А ты вот треплешься о каких-то аротонах и суньях, которых никто не видел. С чего ты взял, что они вправду существуют? И что им есть дело до тебя?
– Что с того, что я вижу Аротона лишь в виде Ока? Главное – верить! Это самое важное! Да, это трудно, – Мороган совсем расстроился и говорил срывающимся голосом, со слезой, – трудно верить в невидимое, а легко поддаться откровенному соблазну. Но смотреть надо не на внешность, нужно видеть суть! Да, Павший снаружи выглядит красиво...
– Он прекрасен, – задумчиво протянула Инига. Уже в который раз эти слова сами собой вырвались у девушки – они были отражением ее мыслей.
– Солнечный Аротон сильнее вашего божка! – выкрикнул Мороган. – Это он его низверг! В преисподнюю, во мрак! Аротон низверг! Он сильней!
– Значит, ты веришь только в силу? – задумчиво уточнил Джегед. – Ну что ж, позиция по-своему мудрая. А мы верим в красоту, гордость и любовь, которые дарит нам Павший.
– Это обман! Искушение! – взвизгнул паренек. И чуть помолчав, буркнул совсем тихо: – А вы все дураки!
Выпалив последнюю реплику, юноша сам немного испугался собственной дерзости и чуть придержал коня, чтобы оторваться от группы всадников. Но никто на него не глядел. С одной стороны, Мороган почувствовал облегчение, с другой – ему стало обидно. Опять не замечают! И хуже всех Джегед – даже обычного «заткнись, Мороган!» не бросил.
Словом, парень надулся, как и положено подростку, которого никак не желают понять эти глупые взрослые. Дураки! Как можно не понимать таких простых вещей...
Старый слуга ехал молча, втянув голову в плечи. Вот ведь попал в переплет, помилуй Павший! Сколько всякого случалось на службе у господина Валланта... но никто и никогда не интересовался маленьким прислужником, все глядели сквозь него и лишь спрашивали, где хозяин? Когда вернется? Даже когда Валлант был моложе и бодрее, оруженосца никто не замечал. Очень удобное положение – маленький человек... И вдруг на старости лет, когда, казалось, всем приключениям конец – впервые он оказался замечен! И как!
Старика смущало и пугало все – самоуверенное превосходство Джегеда, легкомысленная веселость Годвина, отрешенная задумчивость Иниги... Что касается мальчишки, то его лакей не воспринимал всерьез, старшие были куда опасней. После того как Мороган наговорил глупостей, никто не возмутился всерьез, и это показалось страшней всего. С таким же бессмысленным равнодушием, с каким они слушали излияния глупого подростка, эти двое могут зарезать, искалечить, опозорить... Старик боялся сказать лишнее слово, чтобы ненароком не привлечь внимания.
Потом, когда религиозный диспут окончился, Джегед стал лениво расспрашивать о дороге. Как далеко до Унадала, какая там дорога, что встретится по дороге. Старик отвечал осторожно – ему взбрело в голову, что страшный человек сейчас ударит его по голове палицей и бросит в кусты, потому и расспрашивает о дороге, чтобы обойтись без проводника. По голосу Джегеда невозможно было определить, что у мага на уме.
