Как всегда, Келли приехал на вокзал за минуту до отправления поезда. И как раз в тот момент, когда он припарковывался у железнодорожной станции Ньютон-Эббот, зазвонил его мобильник.
Он не собирался отвечать. Тем более что не было еще и восьми часов утра. Только взглянул на панель телефона, стоявшего на специальной подставке. Может, это звонок, который нельзя пропустить. Новости о Мойре.
Но на самом деле это был его сын Ник, который, конечно же, знал, что отец встает рано каждое утро, дабы сесть за рабочий стол. Или по крайней мере планирует встать рано. Келли быстро взял трубку. Ник был одним из тех редких людей, для которых у Келли всегда было время – хотя бы несколько секунд, как в этом случае.
– Я просто хотел узнать, как дела у Мойры, – сказал Ник.
– Все так же, сын. – Келли замолчал. – Все плохо, очень плохо. Я видел ее прошлой ночью. Говорят, ей теперь осталось недолго.
– Вот дерьмо!
Голос Ника был одновременно расстроенным и разозленным. Келли очень хорошо понимал эти чувства. Он знал, как сильно Ник был привязан к Мойре, которая привнесла в жизнь Келли стабильность и столько счастья. И была рядом с ним даже в те минуты, когда он был близок к тому, чтобы разрушить свою жизнь.
– Ну, как ты держишься, отец?
– Ты знаешь, ни черта не делаю, хуже, чем обычно. Если бы не девочки…
– Не вини себя, папа. Я знаю, как дорога тебе Мойра, и она всегда любила тебя таким, какой ты есть, а не таким, каким бы ты хотел стать.
Келли почувствовал, что на глаза у него наворачиваются слезы и что, к своему удивлению, он слегка улыбается. На секунду он совершенно забыл, что опаздывает на поезд. У Ника была потрясающая способность знать, когда и что говорить, и Келли вдруг переполнило чувство благодарности за то, что ему был дан еще один шанс узнать собственного сына. Он испытывал гордость. Ник был отличным парнем. И он многого добился. Бывший офицер, слишком независимый, чтобы носить военную форму всю свою жизнь (так, по крайней мере, всегда думал Келли), он вернулся к гражданской жизни и прекрасно в нее вписался. Вот уже четыре года, как он жил в Лондоне и занимался бизнесом, был IТ-консультантом. Одна из тех работ, в которых Келли ничего не понимал, но отлично знал, что она дает его неженатому сыну. Ник жил в шикарной лондонской квартире, проводил отпуск в лучших местах и обычно в компании одной из своих блестящих подружек, которые приходили и уходили из его жизни совершенно безболезненно, и ездил на таких машинах, о которых его отец мог только мечтать.
– Спасибо, Ник, – сказал он.
– Не валяй дурака. Послушай, пап, я никак не могу вырваться из Лондона на этой неделе, но я заеду, как только смогу. Мне бы очень хотелось увидеть Мойру.
– Я знаю. И я уверен, что она тоже была бы очень рада тебя увидеть.
Келли выключил мотор «MG» и начал отсоединять свой мобильный телефон от гарнитуры «хэндз- фри», и в то же время взглянул на часы на приборной доске:
– О боже!
– Что, прости?
– У меня осталось где-то две минуты до поезда. Прости, Ник, мне правда надо бежать.
– Конечно, конечно. Я позвоню тебе завтра. Все же куда ты едешь?
Автоматически Келли открыл было рот, чтобы сказать, куда и зачем он едет, но потом вдруг понял, что это повлекло бы за собой объяснения, на которые у него совершенно нет времени.
– Расследование, – быстро ответил он. – Расскажу тебе при встрече. Пока.
Странно, что Келли все еще был способен быстро двигаться. Крупный полноватый мужчина в свои почти пятьдесят, который всегда вел не очень-то здоровый образ жизни. Он добрался до платформы за считаные секунды до отхода поезда.
Весь этот внезапный отъезд был вполне в духе Келли и, наверное, был неизбежен с самого начала. Даже несмотря на то, что он провел прошлую ночь без сна, лежа в постели и пытаясь убедить себя, что эта затея обернется только лишней тратой времени и денег.
Но суть дела, видимо, была в том, что он решил поехать в тот самый момент, когда Карен рассказала ему о втором смертельном случае в Хэнгридже.
Келли направлялся в Шотландию на встречу с родителями Алана Коннелли. Он приехал в Ньютон- Эббот, чтобы сесть на поезд, который идет почти через всю Великобританию, от Пензанса до Глазго. Очень хорошая система, если она работает. Но, к сожалению, последнее время система работала нормально только в порядке исключения.
Однако сегодня все начиналось не так уж плохо. Поезд пришел в Ньютон-Эббот вовремя и отправился в семь пятьдесят три точно по расписанию, и точно по расписанию он и шел вплоть до Бирмингема. И там, в темном, гулком, отдаленном районе страны, красно-серый экспресс простоял почти полчаса, пока кто-то не соизволил объявить пассажирам о причине остановки.
В конце концов охранник, или, как их сейчас называют, менеджер поезда, пробормотал что-то о технической неисправности. Пассажиры в вагоне Келли начали нервно поерзывать. Учитывая количество железнодорожных аварий, произошедших за последнее время в Англии, сказать, что с поездом что-то случилось, все равно что сказать, что в самолете, на котором вы летите, техническая неисправность.
– Инженеры уже работают над проблемой, и мы надеемся, что очень скоро поезд отправится, – продолжил менеджер унылым голосом.
Снова, как и в «Дикой собаке», думая о том, что может делать шотландец в девонширском полку, Келли почувствовал дурную ауру. Он был нетерпеливым с рождения, и его больше беспокоили его планы, чем собственная безопасность. И пессимистическое отношение Келли к британской железной дороге лишний раз подтвердилось, когда после еще тридцати минут полного отсутствия связи так называемый менеджер поезда с сожалением объявил, что этот поезд дальше не пойдет. Пусть «клиенты», пожалуйста, пройдут на платформу номер восемь и подождут следующего поезда до Глазго, который будет в тринадцать пятьдесят одну.
Келли взглянул на часы. Время только подходило к полудню. И без того длинное путешествие примерно в семь с половиной часов превращалось в нескончаемый марафон. Он начал всерьез подумывать, была ли вообще эта поездка хорошей затеей, особенно учитывая, что он отправился в путь без предварительной договоренности. Но это, разумеется, было сделано специально. Годы работы на Флит- стрит прекрасно обучили его искусству заставать людей врасплох. Однако сегодня минусов было больше, чем плюсов. Покупка билетов за собственный счет, второй класс вместо роскошного по сравнению с ним первого, который Келли любезно оплачивали предыдущие работодатели, и осознание того, что эта поездка дает очень мало шансов на что-либо, кроме истощения и без того мизерных сбережений.
На платформе номер восемь Келли набросил на плечи неподходящее для этой погоды пальто. День был холодный, и платформа превратилась в ветреный туннель. Все шло не так. Примерно в тринадцать тридцать объявили, что поезд отправлением в тринадцать пятьдесят одну опаздывает на полчаса.
Келли притоптывал замерзшими ногами и, размышляя, отчего же всегда забывает брать с собой перчатки, лихорадочно тер ладони в бесполезной попытке их согреть.
На платформе, к которой в тринадцать пятьдесят одну должен был подъехать состав на Глазго, собралось много народу, чего и следовало ожидать, когда один поезд на Шотландию полностью отменен. Но несмотря на такое большое количество людей, воздух не стал теплее. Это потому, решил Келли, что температура тела каждого уже опустилась до уличной температуры.
Наконец-то в четырнадцать тридцать появился поезд, почти на час позже того времени, когда Келли рассчитывал уже прибыть в Глазго. Поезд подъехал к платформе с ощущением, казалось, бесконечной усталости. Сначала Келли подумал, что это просто его фантазия, но когда он вместе с другими пассажирами из предыдущего поезда забирался в вагон, то понял, что это не так. В новом поезде и вправду чувствовались определенные флюиды усталости. Все вагоны были уже переполнены. Молодой, более проворный народ успел занять несколько остававшихся свободных сидений. Кончилось дело тем, что Келли стоял в коридоре, опираясь на дверь туалета. Теперь он был уверен, что вся эта его затея с поездкой была абсолютным идиотизмом.
