руководством такого блестящего наставника Андре-Луи совершенствовался со скоростью, изумлявшей господина дез Ами и льстившей ему. Он был бы ещё более изумлён, хотя и не столь польщён, если бы узнал, что секрет поразительных успехов Андре-Луи в немалой степени объясняется тем, что он поглощает содержимое библиотеки учителя. Она была составлена примерно из дюжины трактатов по фехтованию, написанных такими великими мастерами, как Ла Буассьер, Дане и синдик[86] Королевской академии Огюстен Руссо. Для господина дез Ами, мастерство которого было основано на практике, а отнюдь не на теории, и который не был ни теоретиком, ни любителем чтения, эта маленькая библиотека была всего лишь удачным придатком к академии фехтования, частью обстановки. Сами же книги ничего для него не значили, и он не был человеком такого склада, чтобы извлекать пользу из чтения, да и представить себе не мог, что это возможно. Что до Андре-Луи, то он, напротив, имел вкус к научным занятиям и умел черпать знания из книг. Он читал руководства по фехтованию и, запоминая рекомендации разных мастеров, критически сопоставлял их и, сделав выбор, применял на практике.
В конце месяца господин дез Ами внезапно понял, что его помощник превратился в очень искусного фехтовальщика, в бою с которым приходится напрягаться, чтобы избежать поражения.
— Я с самого начала утверждал, что природа создала вас для фехтования, — сказал учитель однажды. — Видите, насколько я был прав. И надо сказать, я хорошо знал, как отточить данные, которыми вас наделила природа.
— Слава учителю! — сказал Андре-Луи.
У них установились самые дружеские отношения. Теперь господин дез Ами давал помощнику не только новичков. Учитель фехтования был человеком благородным и щедрым, и ему в голову не приходило воспользоваться затруднительным положением молодого человека, о котором он догадывался. Напротив, он вознаградил усердие Андре-Луи, повысив его жалованье до четырёх луидоров в месяц.
Как это часто бывает, от вдумчивого и серьёзного изучения чужих теорий Андре-Луи перешёл к разработке своих собственных. Как-то в июне, лёжа утром в алькове, он обдумывал отрывок из Дане о двойных и тройных ложных выпадах, прочитанный накануне вечером. Когда он читал это место вчера, ему показалось, что Дане остановился на пороге великого открытия в искусстве фехтования. Теоретик по своему складу, Андре-Луи разглядел теорию, которой не увидел сам Дане, предложив её. Сейчас он лежал на спине, разглядывая трещины на потолке и размышляя о своём открытии с ясностью, которую раннее утро часто приносит острому уму. Не забывайте, что почти два месяца Андре-Луи ежедневно упражнялся со шпагой и ежечасно думал о ней, и длительная сосредоточенность на одном предмете позволила ему глубоко проникнуть в него. Фехтование в том виде, как он им занимался, состояло из серии атак и защит, серии переводов в темп с одной линии на другую, причём серия эта всегда была ограниченной. Любая комбинация включала обычно полдюжины соединений с каждой стороны — и затем всё начиналось снова, причём переводы в темп были случайными. А что, если их рассчитать с начала до конца?
Это была первая часть будущей теории Андре-Луи, вторая же заключалась в следующем: идею Дане о тройном ложном выпаде можно развить таким образом, чтобы, рассчитав переводы и темп, объединить их в серию с кульминацией на четвёртом, пятом или даже шестом переводе в темп. Иными словами, можно провести серию атак, провоцирующих ответные удары, которые парируют встречным ударом, причём ни один ответный удар не должен попасть в цель, таким образом противника заставляют раскрыться. Нужно заранее продумать комбинацию так, чтобы противник, всё время стремясь попасть в цель, незаметно для себя всё больше раскрывался, и в конце концов, сделав выпад, покончить с ним неотразимым ударом.
В своё время Андре-Луи довольно прилично играл в шахматы, причём умел думать на несколько ходов вперёд. Если применить эту способность к фехтованию, можно вызвать чуть ли не революцию в этом искусстве. Правда, и в теории ложных выпадов можно усмотреть некоторую аналогию с шахматной игрой, но у Дане всё ограничивалось простыми ложными выпадами — одиночными, двойными и тройными. Однако даже тройной выпад примитивен по сравнению с методом, на котором Андре-Луи построил свою теорию.
Продолжая размышлять, он пришёл к выводу, что держит в руках ключ к открытию. Ему не терпелось проверить свою теорию на практике.
В то утро Андре-Луи попался довольно способный ученик, против которого обычно было нелегко обороняться. Встав в позицию, Андре-Луи решил нанести удар на четвёртом переводе, заранее рассчитав четыре выпада, которые должны к нему привести. Они соединили шпаги в терции, и Андре-Луи провёл атаку, сделав батман и выпрямив руку. Как и следовало ожидать, последовал полуцентр, на который он быстро ответил выпадом в квинте. Противник снова нанёс встречный удар, Андре-Луи вошёл ещё ниже и, когда ученик парировал именно так, как он и рассчитывал, сделал выпад, повернув остриё в кварту, и нанёс удар прямо в грудь. Это оказалось так легко, что Андре-Луи даже удивился.
Они начали снова. На этот раз Андре-Луи решил атаковать на пятом переводе, и опять это вышло без всякого труда. Тогда, ещё усложнив задачу, он попробовал на шестом переводе, задумав комбинацию из пяти предварительных соединений. И снова всё оказалось совсем просто.
Молодой человек рассмеялся, и в голосе его прозвучала лёгкая досада:
— Сегодня я разбит наголову.
— Вы сегодня не в форме. — вежливо заметил Андре-Луи и добавил, сильно рискуя, поскольку хотел проверить свою теорию до конца: — Я почти уверен, что нанесу вам удар именно так и тогда, как объявлю заранее.
— Ну, уж это не выйдет! — возразил способный ученик, насмешливо взглянув на него.
— Давайте попробуем. Итак, на четвёртом переводе в темп я коснусь вас. Вперёд! Защищайтесь!
Всё вышло так, как обещал Андре-Луи. У молодого человека, считавшего Андре-Луи весьма посредственным фехтовальщиком, с которым можно размяться, пока занят учитель, широко раскрылись глаза от изумления. В порыве великодушия возбуждённый Андре-Луи едва не раскрыл свою методику, которой позже суждено было распространиться во всех фехтовальных залах, но вовремя сдержался.
Днём академия опустела, и господин дез Ами позвал Андре-Луи на урок: иногда он ещё занимался со своим помощником. Впервые за всё время знакомства учитель получил от него прямой укол в первом же бою. Он рассмеялся, весьма довольный, так как был человеком великодушным:
— Ого! А вы быстро растёте, мой друг.
Он всё ещё смеялся, правда уже не такой довольный, получив укол во втором бою. После этого учитель начал драться всерьёз, и Андре-Луи получил три укола подряд. Скорость и точность господина дез Ами опрокинули теорию Андре-Луи, которая, не будучи подкреплена практикой, нуждалась в серьёзной доработке.
Однако Андре-Луи считал, что правильность его теории доказана, и пока что удовольствовался этим. Оставалось усовершенствовать её на практике, и этому-то он и отдался со всей страстью первооткрывателя. Он ограничил себя полудюжиной комбинаций, которые усердно отрабатывал, пока не достиг автоматизма, и проверял их безотказность на лучших учениках господина дез Ами.
Наконец примерно через неделю после последнего урока с Андре-Луи учитель снова позвал его пофехтовать.
Вновь получив укол в первом же бою, господин дез Ами призвал на помощь всё своё искусство, но сегодня и это не помогло ему отбить стремительные атаки Андре-Луи.
После третьего укола учитель отступил назад и сорвал маску.
— Что это? — спросил он. Он был бледен, тёмные брови нахмурены. Никогда в жизни его самолюбие не было так уязвлено. — Вас научили тайному приёму?
Он всегда хвастался, что знает о шпаге слишком много, чтобы верить чепухе о тайных приёмах, но сейчас его убеждённость была поколеблена.
— Нет, — ответил Андре-Луи. — Я много работал, к тому же иногда я фехтую, прибегая к помощи мозгов.
— Да, вижу. Ну что же, мой друг, я достаточно обучил вас. Я не собираюсь держать помощника, который сильнее меня.
— Вам это не угрожает, — с приятной улыбкой ответил Андре-Луи. — Вы фехтовали всё утро и устали, а я сегодня был совсем мало занят и потому свеж. Вот единственный секрет моей случайной
