Дево попытался восстановить мир.
— Не держите на нас зла, Ланжеак. Просто мы все немного не в себе.
Де Бац раздражённо пожал плечами и принялся вышагивать по комнате вдоль стены с тремя высокими окнами, распахнутыми на лужайку. Бабетта следила за ним красивыми тёмными глазами, в глубине которых светилась тревога и боль. Помолчав, она обратила взор на разобиженного Ланжеака и печально улыбнулась.
— Что же вы стоите, господин де Ланжеак? Садитесь и поешьте чего-нибудь. Должно быть, вы устали и проголодались.
— Устал, ещё бы. Бог знает, как я устал. Но у меня слишком тяжело на сердце, чтобы я мог испытывать голод. Благодарю вас, мадемуазель. — Он плюхнулся в кресло и вытянул под столом длинные ноги, обутые в пыльные сапоги. Лицо его выглядело осунувшимся, каштановые волосы в беспорядке рассыпаны по плечам. — Дайте мне немного вина, Дево.
Дево протянул ему бутылку. Де Бац продолжал бегать по комнате, словно зверь в клетке.
— Я должен знать, — прорычал он наконец. — Я больше не могу выносить этой неопределённости.
— К несчастью, Ланжеак прав, — сказал Дево. — Здесь нет никакой неопределённости. О, избавьте меня от ваших свирепых взглядов, де Бац. Видит Бог, душа у меня болит не меньше, чем у вас. Но фактам нужно смотреть в лицо. Не следует обманывать себя, приходится считаться с потерями. Ларнаш убит, а Моро либо погиб, либо скоро погибнет. Он потерян для нас безвозвратно.
Де Бац яростно выругался и заявил:
— Если он жив, я вырву его из лап палачей!
— Если вы предпримете такую попытку, — возразил Дево, — вы просто сунете голову под ту же гильотину. Мы не можем этого допустить. У вас есть долг перед нами, перед нашим делом. Образумьтесь, друг мой. Это не тот случай, когда мы в состоянии вмешаться. Будь ваше влияние даже в двадцать раз больше, всё равно вы ничего не сможете сделать. Кроме того, ваша деятельность выдаст вашу причастность к событиям прошлой ночи. Пока свидетелем против вас может выступить лишь один человек, который мог легко ошибиться в темноте. Смиритесь, мой друг. Битв без потерь не бывает.
Де Бац сел и закрыл лицо руками. В комнате повисло мрачное молчание. Дево был членом правительственного департамента и пользовался у своих единомышленников заслуженным авторитетом. Его спокойные трезвые суждения снискали ему известность человека, который никогда не теряет головы. Буассанкур и Руссель поддержали его. На стороне барона остался только импульсивный маркиз де Ла Гиш.
— Знать бы хотя бы, как всё произошло! — воскликнул он. — Что это было — вмешательство слепого рока или предательство? — Он обратился к Ланжеаку. — Вам не пришло в голову разузнать, как там Мишони? К нему вы не сходили?
— Можете назвать меня трусом, — ответил молодой человек, — но, честно говоря, я не осмелился. Если нас предали, то дом Мишони теперь ловушка.
Лицо барона стало суровым и непроницаемым.
— Вы ещё не рассказали нам, чем же всё-таки занимались в городе.
— Я ходил на улицу де Менар и виделся с Тиссо. Обыска там не проводили. Это обнадёживает. В случае предательства власти должны были бы явиться туда в первую очередь.
Барон кивнул.
— Так. А ещё?
— Потом я разыскал Помелля.
Ла Гиш метнул в него новую насмешку:
— О конечно, вам ведь надлежало отчитаться о нашем провале перед д'Антрагом!
— Вот именно, господин маркиз. Если вы не забыли, я, в конце концов, у него на службе.
— Вы нравились бы мне куда больше, Ланжеак, если бы я сумел об этом забыть, — заметил де Бац. — И что сказал Помелль?
— Он потребовал, чтобы я немедленно отправился в Гамм с докладом о событиях.
Тут едва сдерживаемая ярость барона вновь прорвалась наружу.
— Вот как! Немедленно! И для чего же такая спешка, позвольте спросить? Он предвкушает, как д'Антраг будет потирать руки, радуясь моей неудаче? Ладно. И когда вы намерены выехать?
— Сегодня вечером, если вы не возражаете.
— Я? Возражаю? Против вашего отъезда? Мой славный Ланжеак, я до сих пор не видел от вас никакой помощи. Надеялся, что получу её прошлой ночью, но вы показали, насколько смехотворна была моя надежда. Отправляйтесь в Гамм, или к дьяволу, или куда вам будет угодно.
Ланжеак встал.
— Де Бац, вы несносны.
— Присовокупите это к вашему докладу.
Ланжеака уже трясло от негодования.
— Вы вынуждаете меня радоваться, что наше сотрудничество кончилось.
— Стало быть, у нас обоих есть повод для радости. Счастливого пути.
Глава XVIII. ДОКЛАД ЛАНЖЕАКА
Неделю спустя Ланжеак предстал в Гамме перед д'Антрагом. Молодой человек не простил барону де Бацу обиду, нанесённую ему при расставании, и, возможно, по этой причине не сделал никакой попытки смягчить свой доклад или хотя бы проявить беспристрастность.
И д'Антраг, как и предсказывал де Бац, действительно потирал руки.
— Я предвидел провал этого хвастливого гасконца, — прокомментировал он, криво улыбнувшись. — Ничего другого от его родомонад ждать не приходится. Хороши бы мы были, если бы понадеялись на его успех. К счастью, освобождение её величества обеспечено мерами, предпринятыми мной в Вене. Маршал де Кобург получил от нас указание выдвинуть предложение об обмене узниками. Мы хотим поменять господ из Конвента, которых выдал Австрии Дюмурье, на членов королевской семьи. Я слышал от господина де Траутмансдорфа, что предложение восприняли благосклонно, и теперь у нас почти нет сомнений, что обмен состоится. Так что неудача господина де Баца не вызывает у меня слёз. — Он помолчал. — Как, вы сказали, имена господ, которых мы потеряли из-за его безрассудства?
— Шевалье де Ларнаш и Андре-Луи Моро.
— Моро? — д'Антраг покопался в памяти. — А, да! Ещё один родомон, которого де Бац завербовал здесь. Что ж… — Он умолк, поражённый внезапной мыслью. Выражение его смуглого худого лица показалось господину де Ланжеаку очень странным. — Так говорите, господин Моро убит? — спросил граф резко.
— Если его не убили на месте, что весьма вероятно, то определённо казнили в самый короткий срок.
Едва ли революционный трибунал пощадит человека, которому предъявлено такое обвинение.
Д'Антраг погрузился в раздумье.
— Ну, вот что, — сказал он наконец. Будет лучше, если вы повторите свой рассказ его высочеству. Думаю, ему будет интересно вас послушать.
Спустя час или два после того, как граф де Прованс выслушал доклад господина де Ланжеака, его высочество отправился в гостиницу «Медведь» с визитом к сеньору де Гаврийяку.
Если учесть, что принц жёстко придерживался всех правил и предписаний этикета, этот визит был неслыханной милостью. Но, когда дело касалось господина де Керкадью и его племянницы, его высочество предпочитал забывать о формальностях. У него вошло в привычку заглядывать к ним запросто, без церемоний, и подолгу сиживать в их обществе. В таких случаях принц, если и не сбрасывал вовсе мантию величия, то по крайней мере настолько распахивал её, что беседовал с дядюшкой и племянницей почти на равных. Он частенько обсуждал с ними новости, делился своими страхами и надеждами.
