свободе и жизни они не угрожают, поскольку мы в действительности хорошие патриоты, но они могут подорвать к нам доверие, а это весьма повредило бы нашему делу. Дабы избежать помех, мы готовы поделиться частью прибыли с патриотами, чья искренность не вызывает сомнений. Вам, гражданин Бурландо, как я уже сказал, мы готовы доверить триста луи. Распорядитесь ими, как сочтёте нужным. Несомненно, при помощи этого пожертвования вы сумеете сделать много добра.
Бурландо переводил взгляд с одного на другого. Андре-Луи заискивающе улыбался. Барон хранил непроницаемое выражение лица. Он не одобрял действия друга, но всё же позволил ему поступать по- своему. Муниципал ответил не сразу. Его двойной подбородок утонул в грязной косынке, глаза стали задумчивыми. Он понял, что эти аристократишки, иностранные агенты они или нет, могут оказаться настоящими дойными коровами. А когда он высосет мошенников, обескровит до предела, у него ещё будет время исполнить свой долг перед нацией и отправить их к палачу. Поэтому он со спокойной совестью и смачным богохульством изъявил своё согласие.
Де Бац неохотно вынул пачку ассигнаций из ящика секретера и отсчитал требуемую сумму.
Глаза Бурландо заблестели. Он спрятал деньги в карман и рассмеялся.
— Вот это, я понимаю, доказательство патриотизма! Считайте Бурландо своим другом, граждане. А дружба Бурландо, ей-богу, надёжная защита в наши тревожные дни.
Только когда он ушёл, барон выразил своё несогласие с методами Андре-Луи:
— Чего ради такие траты?
— Траты? Вы ведь не дали ему настоящие?
— Конечно нет. Но и фальшивыми ассигнациями нельзя так разбрасываться. Теперь мы никогда не избавимся от этого негодяя.
— Он тоже так думает. — Андре-Луи улыбнулся. — Подождите здесь моего возвращения. Я не задержу вас надолго.
Моро взял шляпу и без дальнейших объяснений удалился. Он быстро прошёл через Фейон и сады Тюильри к Цветочному павильону. Там ему сообщили, что Комитет общественной безопасности не заседает, но секретарь у себя в кабинете. Андре-Луи пожелал, чтобы его проводили туда.
Гражданин Сенар, один из наиболее ценных агентов на жалованье у де Баца был уже знаком с Андре-Луи. Худой болезненный человек с острым желтоватым лицом и копной преждевременно поседевших волос, которые на расстоянии казались чрезмерно напудренными, мрачно нахмурился при виде посетителя.
— Ах, morbleu! Какая дьявольская неосмотрительность! — пробормотал он себе под нос.
Андре-Луи улыбнулся.
— Не тревожьтесь, Сенар. — И он выложил на стол секретаря свой мандат агента.
— Что это? — Сенар изумлённо уставился на документ. — Опять работа Русселя?
— Ну вот! Неужели вы считаете нас такими недотёпами? Зачем же совершать подлог, если его так просто обнаружить? Вам следовало бы узнать эти подписи: Амар, Кайе, Севестр. Кроме того, среди ваших бумаг должно быть подтверждение от этого учреждения.
Сенар рассмотрел карточку внимательнее и вернул её владельцу. Выражение его лица стало ещё более хмурым.
— Но тогда… Я не понимаю.
— Мой дорогой Сенар, неужто вы никогда не встречали человека, работающего на два лагеря? — Андре-Луи со значением посмотрел на секретаря, который и сам получал деньги от обеих сторон.
— Ясно. То есть я хотел сказать, я в полной темноте. В каком качестве вы явились сюда сейчас?
— В качестве агента Комитета, разумеется. Я пришёл исполнить свой долг. Сделать одно разоблачение. Муниципальный чиновник по имени Бурландо, прикреплённый к секции Лепельтье берёт взятки. Я позволил ему считать меня агентом какой-то иностранной державы, а он принял от меня деньги и согласился держать язык за зубами.
— Тут требуются доказательства, — заметил Сенар.
— Их нетрудно будет получить. Полчаса назад я заплатил негодяю триста луи ассигнациями. Если ваши агенты поторопятся, они найдут деньги у него в кармане. При его доходах он не сумеет объяснить, каким образом он мог честно получить такую сумму.
Сенар задумчиво кивнул.
— Гражданин, представь доклад в письменном виде, и я немедленно отдам соответствующий приказ.
Через час муниципал Бурландо в сопровождении двух национальных гвардейцев предстал перед президентом своей секции, дабы объясниться по поводу найденных у него трёхсот луи. Когда бедняга понял, в какую нехитрую западню его заманили, он взревел от ярости как безумный, но не сумел ничего сказать в своё оправдание. Ему пришлось выслушать прочувствованную речь председателя о гражданской добродетели, о необходимости чистоты в рядах служителей закона и о чудовищности мздоимства, заслуживающего самой суровой кары. Потом несчастного отвели в Бисетр ждать суда, который неизбежно должен был приговорить его к гильотине. Пачку ассигнаций передали Сенару, и Комитет общественной безопасности вернул её своему агенту Андре-Луи Моро, вместе с тёплыми словами благодарности за искусное разоблачение негодяя, опорочившего пост, доверенный ему нацией.
— Вы по-прежнему думаете, что Бурландо нас ещё побеспокоит? — спросил Андре-Луи де Баца.
— Временами вы меня просто пугаете, Андре.
— К этому я не стремлюсь. Лучше распорядитесь мной так, чтобы я пугал других.
В тот же вечер они взялись за дело. Им предстояло запугать братьев Фрей.
Глава XXIII. БРАТЬЯ ФРЕЙ
Известная красотка госпожа де Сен-Амаран и её ещё более прелестная дочь и на втором году революции по-прежнему украшали собой знаменитый игорный дом под названием «Пятьдесят». Былое великолепие этого заведения для избранных потускнело, но оно всё ещё оставалось самым популярным в окрестностях Пале-Руаяля, и доступ туда по-прежнему можно было получить только по рекомендации. Туда и отправился вечером барон де Бац в сопровождении Андре-Луи. Они надеялись отыскать Проли, который, по слухам, был там частым гостем. Барона здесь хорошо знали и с радостью приняли и его, и его спутника.
В комнатах, обставленных тяжёлой резной мебелью, некогда роскошной, но теперь несколько поистёршейся, было довольно много народу. Несколько лет назад публика в заведении состояла только из элегантных, ухоженных, хорошо воспитанных господ. Теперь их осталось совсем немного. Гораздо чаще попадались грубые и вульгарные искатели удовольствий, которым революция с её доктринами равенства открыла двери всех увеселительных заведений. Де Бац оглядел игроков, сидящих за карточными столами, и прошёл в следующую комнату, где играли в рулетку. Там посетителей было ещё больше.
Барон не без труда отыскал у одного из столов светловолосого и светлокожего Проли. Друзьям повезло — за стулом Проли стоял Юний Фрей, смуглый крепыш тридцати с небольшим лет, одетый с истинно республиканской простотой. Де Бац показал на них Андре-Луи и собрался было подвести его к ним, но в это мгновение стройная молодая женщина в лилово-розовом платье с серебряной отделкой отвернулась от стола и неожиданно столкнулась лицом к лицу с Андре-Луи. Её ярко-синие глаза изумлённо распахнулись, хмурая складка на лбу разгладилась. Хорошенькое личико мгновенно преобразилось, прелестные губы раскрылись в улыбке, обнажив крепкие белые зубы.
— Скарамуш! — воскликнула она и в следующее мгновение, повинуясь бездумному порыву, повисла у Андре-Луи на шее и расцеловала на глазах изумлённой публики.
— Коломбина! — Андре-Луи испытал не меньшее потрясение.
Перед ним стояла бывшая подруга по сцене, Коломбина из труппы Бине. Эту труппу Андре-Луи некогда привёл к успеху и процветанию, а потом навлёк на неё страшные бедствия. Рядом с ними тут же возникла тяжёлая фигура Делонэ, который тихо обратился к Андре-Луи.
— Вы, оказывается, уже имели счастье познакомиться с гражданкой Декуань?
