Этим он ограничился, и она решила, что им уже завладели мысли о предстоящей работе.
До дома они добрались только к вечеру, и Рэбо тут же предложил им выпить кофе. Они прошли в гостиную, где Крийн сразу стал просматривать письма. Когда Трикси разливала по чашкам кофе, зазвонил телефон.
Разговор был долгим, и, кроме коротких «да» и «нет», она ничего из него не поняла. Он положил трубку.
– К сожалению, я должен ехать в Лейден. Не жди меня к ужину, Беатрис. Уолке приготовит что-нибудь попозже, если я проголодаюсь.
– Что-то очень срочное?
Он был уже в дверях.
– Да. Увидимся за завтраком.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Следующим вечером Крийн сказал Трикси, что назавтра они едут на обед в Лейденский университет.
– Благодарю. Мог бы сообщить пораньше. Кстати, что мне надеть?
– Разве я тебя не предупредил? Ну прости, забыл. Надень что-нибудь красивое.
Чтобы быть до конца справедливой, она добавила:
– Ты говорил, что мы поедем на обед, когда вернемся, но не назвал даты. Может, я неправильно тебя поняла…
Той ночью она просто извелась от мысли, какой туалет выбрать: что-нибудь длинное или короткое, строгое или небрежное? Несколько раз за ночь просыпалась и к завтраку спустилась бледная и невыспавшаяся.
– Ты неважно себя чувствуешь? – спросил Крийн. – Ты бледна – плохо спала?
Она уставилась в тарелку.
– Очень глупо с моей стороны, но я не знаю, что надеть на этот обед. Не хочу, чтобы ты меня стыдился…
В ответ он серьезно произнес:
– Я не думаю, что это вообще возможно, Беатрис. Ты будешь выглядеть превосходно, что бы ни решила надеть.
Малозначащее замечание, но Трикси быстро успокоилась. В конце концов, у него есть о чем подумать кроме ее нарядов…
Профессору действительно было не так важно, что она выберет, но ему не хотелось, чтобы она расстраивалась. Они ведь друзья, подумал он. Из больницы он позвонил госпоже ван Влиет, которая и устраивала званый вечер.
Телефон зазвонил, когда Трикси ставила хризантемы в фаянсовую вазу. Госпожа ван Влиет поздоровалась с Трикси на правильном английском, но с ярко выраженным акцентом.
– Мы еще не встречались, но я слышала о вас много хорошего и с нетерпением жду сегодняшней встречи. Будет очень много народу. Понимаете ли, это торжественный прием – мужчины будут в обеденных…
– В чем, в чем? – переспросила Трикси.
– Ах да, вы называете это смокингами. А дамы – в длинных платьях. После обеда мы потанцуем.
– Звучит заманчиво; мне очень хочется встретиться с друзьями и коллегами Крийна.
– Ждем вас к восьми. Можно мне звать вас Беатрис?
– Да, конечно, госпожа ван Влиет; до вечера.
Трикси положила трубку и понеслась наверх. В течение следующего получаса она раздумывала, что бы надеть. Госпожа ван Влиет сильно ее запугала; вероятно, она была крупной начальницей в университете, если там вообще существовала такая должность. Зато теперь можно играть наверняка – ее наряд точно подойдет профессорской жене. Она положила на кровать свое вечернее платье. С другой стороны, она не хотела выглядеть старомодно. Хотя в любом из новых туалетов это едва ли возможно.
Она выбрала шифон в мелких розочках с широкой легкой юбкой и скромным вырезом и рукавами до локтя. Прелестный наряд, тут не к чему было придраться.
Крийн не собирался возвращаться к ланчу. Трикси поела в компании Перси, потом надела купленный в Гааге плащ и свои старые прочные туфли и отправилась в деревню, где купила открыток и марок в местном магазинчике, и там же написала по паре слов всем, с кем до того встречалась, а таковых оказалось довольно много. Одно ей было невдомек, что новость, что жена профессора покупает открытки, молниеносно распространилась по всей деревне и множество хозяек тут же побежали в магазинчик за ненужными им спичками и сахаром, чтоб только взглянуть на нее.
Она ведь была не просто женой профессора, она была еще и иностранкой.
Пробило уже половина седьмого, а Крийна все не было. Твердо решив не волноваться, Трикси поднялась к себе и переоделась. В начале восьмого она снова спустилась и тут же столкнулась с профессором. Он на мгновение замер, во все глаза глядя на нее.
– Очень мило, Беатрис. – Говорит, будто боится ляпнуть что-нибудь не то, подумала Трикси, поморщившись.
Но тем не менее она без малейшего раздражения произнесла:
