подчиняются', 'зловещей логике', он произносил их по-разному, менял интонацию от погребальной до залихватской — вновь и вновь. Похоже, события, подчиняются зловещей логике. Он нашел газету с карандашом и записал это предложение различными почерками и шрифтами. За этим занятием его застал едва стоящий на ногах Профейн.
— Паола вернулась к мужу, — сказал Профейн и рухнул на кровать. — Она уезжает назад в Штаты.
— Значит, один откололся, — пробормотал Стенсил. — Профейн застонал и закутался в одеяло. — Слушай, ты болен. — Он подошел к Профейну и пощупал ему лоб. — У тебя жар, Стенсил должен сходить за доктором. Что, черт побери, ты делал в такое время на улице?
— Не нужно. — Профейн свесился с кровати и стал рыться в своей сумке. Приму аспирин. Вспотею и все пройдет.
Некоторое время оба молчали, но Стенсил был слишком озабочен, и ему требовалось изливать душу. — Профейн, — начал он.
— Передай отцу Паолы, что я приехал просто встряхнуться.
Стенсил зашагал по комнате. Рассмеялся: 'Стенсил думает, что он себе больше не верит.' Профейн с трудом перевернулся и, моргая, уставился на него.
— Страна В. - страна совпадений, которой управляет министерство мифа. Эмиссары министерства зачастили на улицы этого века. Порсепич, Мондауген, Стенсил pere, наш Майстраль, Стенсил fils. Мог ли кто-нибудь из них подстроить совпадение? Такие вещи любит лишь Провидение. Если бы совпадения были реальны, Стенсил столкнулся бы не с историей, а, пожалуй, с чем-то гораздо более гадким.
— Стенсил слышал однажды имя отца Фейринга, слышал случайно. Сегодня оно снова попалось ему, и в этом, несомненно, виден умысел.
— Интересно, — сказал Профейн, — это тот самый отец Фейринг?..
Стенсил замер, в его стакане дрожал виски. Профейн тем временем продолжал историю, рассказывая об Аллигаторном партруле и о том, как он преследовал по приходу Фейринга одну пегую тварь, загнал ее в освещенный пугающим сиянием закуток и пристрелил.
Стенсил аккуратно прикончил виски, протер стакан носовым платком и поставил его на стол. Он надел пальто.
— За врачом? — спросил Профейн в подушку.
— Почти, — сказал Стенсил.
Часом позже он был у Майстраля.
— Не будите ее, — попросил Майстраль. — Бедное дитя. Я никогда не видел, чтобы она плакала.
— Вы никогда не видели, чтобы Стенсил плакал, — сказал Стенсил, — но сейчас у вас есть все шансы. Экс-священник. Душа у него одержима дьяволом, спящим в его постели.
— То есть, Профейном? — Майстраль пытался изобразить хорошее настроение: — Нам надо зайти к отцу А., он — разочаровавшийся изгонятель бесов и вечно жалуется на отсутствие эмоций.
— А вы не из таких?
Майстраль нахмурился. — Это другой Майстраль.
— Он одержим ею, — прошептал Стенсил. — В.
— Вы тоже больны.
— Пожалуйста!
Майстраль вышел на балкон. Ночная Валетта выглядела совершенно необитаемой. — Нет, — сказал Майстраль, — вам не добиться желаемого. А без этого нельзя, будь этот мир вашим. Вам пришлось бы изгнать бесов из жителей этого города, острова, из всех моряков Средиземья. С континентов, со всей земли. Или ее западной части, — подумав: — ведь мы западные люди.
Стенсил съежился от холода и вернулся в комнату.
— Я — не священник. Не пытайтесь взывать к тому, кого знаете лишь по письменной исповеди. Мы ходим поодиночке, Стенсил, и все наши воплощения как сиамские близнецы, тройни и т. д. Бог знает, сколько стенсилов охотились за В. по всему свету.
— Фэринг, — прохрипел Стенсил, — в чьем приходе подстрелили Стенсила, был предшественником вашего отца Аваланша.
— Возможно, я называл вам. Называл вам его имя.
— Но:
— Не вижу смысла усугублять положение.
Глаза Стенсила сузились. Повернувшись, Майстраль заметил в них настороженность.
— Да-да. Тринадцать наших собратьев тайно правят миром.
— Стенсил потратил уйму сил, чтобы привезти сюда Профейна. Ему следовало проявить бОльшую осторожность, но он пренебрег. Не своего ли уничтожения он ищет?
Майстраль повернулся к нему с улыбкой. Махнул рукой в сторону бастионов Валетты. — Спросите у них, — прошептал он, — спросите у камня.
III
Двумя днями позже Майстраль зашел в меблированные комнаты и обнаружил Профейна мертвецки пьяным и разметавшимся по постели. Полуденное солнце освещало стерню на его лице, так что бросался в глаза каждый волосок недельной щетины. Из открытого рта текла слюна. Профейн сопел и, похоже, был доволен собой.
Майстраль прикоснулся тыльной стороной ладони к его лбу — температура в норме. Жар прошел. Но где же Стенсил? И тут же увидел записку — кубистского мотылька, навечно опустившегося на бугор профейновского брюха.
У судовладельца Аквилины есть сведения о некой мадемуазель Виоле, толковательнице снов и гипнотизерше, она посетила Валетту проездом в 1944 году. Стеклянный глаз увезла она. Девушка Кассара солгала. В. пользовалась им на сеансах гипноза. Она поехала в Стокгольм. Стенсил едет туда же. Похоже на замусоленный кончик очередной ниточки. Располагайте Профейном по вашему усмотрению. Стенсил ни в ком больше не нуждается. Sahha.
Майстраль поискал глазами бухло. Профейн подчистил все припасы.
— Свинья!
Профейн проснулся. — Что?
Майстраль прочел ему записку. Профейн скатился с кровати и подполз к балконной двери.
— Какой сегодня день? — Немного погодя: — Паола тоже уехала?
— Вчера вечером.
— Бросили. Ладно. Как вы собираетесь мной располагать?
— Для начала дам тебе в долг пятерку.
— Дать в долг, — прохрипел Профейн, — плохо вы меня знаете.
— Я вернусь, — сказал Майстраль.
Вечером Профейн побрился, принял ванну, облачился в замшевую куртку, «ливайсы», большую ковбойскую шляпу и пошел прошвырнуться по Кингсвею в поисках развлечений. Развлечения нашлись в лице Бренды Уигглсуорт, образцовой американки (англосаксонские предки, протестантка), студентки Бивер- колледжа, обладательницы семидесяти двух пар бермуд — половины партии, привезенной в Европу в начале туристского сезона и сулившей головокружительные прибыли. Голова у нее кружилась уже на пути через Атлантику — от высоты палубы, но большей частью от сливянки. Спасательные шлюпки этого в высшей степени забубенного путешествия на восток она делила со стюартом (летняя подработка) с академических равнин Джерси, который подарил ей игрушечного оранжево-черного тигра, боязнь забеременеть (единственный ее страх) и обещание встретиться в Амстердаме, во дворе бара 'Пять мух'. Он не пришел, зато пришла она — в себя, то есть, в стойкую пуританку, которой она станет, когда выйдет замуж, заживет
