стряхивая оцепенение, шагнула к футлярам.
– Какой первый открыть? – я растерянно прикоснулась к пухленькой крышке голубого.
– Ну, вот этот и открывай, – пискнула Аурелия, – у нас не получилось.
«Все-таки зачаровали», – я усмехнулась, нажала на скрытую пружинку и…
На белом бархате, впитав в себя радугу, вызывающе переливались бриллиантовое колье и серьги.
Эльвира, самая старшая после меня, осторожно прикоснулась к обворожительно блестящему камню в центре – а был он, ни много ни мало, размером с воробьиное яйцо.
– Да они же, провались все в Бездну, настоящие!
И выразительно посмотрела на меня.
– Агнесса. Ты просто обязана выйти замуж за эльфа. Если, конечно, у тебя мозгов больше, чем у курицы.
Я, затаив дыхание, возилась с замочком зеленого футляра – пружинка заела. Но зато потом, когда преграда была преодолена, по комнате вновь пронесся вздох восхищения.
– Изумруды, – Эделина плотоядно облизнулась, – открывай последний.
Там меня поджидал изящный гарнитур, крупные коралловые бусины, запутавшиеся в тонких золотых нитях. Я молча присела на стул – силы куда-то делись, и коленки предательски подгибались. В носу противно защипало.
– Ты с ума сошла? – Эльвира всплеснула руками, – чего ты ревешь? Вон тебе сколько драгоценностей будущий муж дарит! А ты?
– Но это же… – я всхлипнула и обвела их взглядом.
Эльвира, Эделина, София, Мария, Аурелия. Они молча стояли и ждали, что я скажу. Сколько раз мы дрались? Не счесть, да и не важно теперь. А сколько раз шептались, забравшись под ветхое одеяло, мечтали о том, что когда-нибудь встретим настоящего принца на белоснежном коне?
– Ну, что с тобой? – ласково спросила Эделина, – ты только скажи, а?
– Я же навсегда вас покидаю, дурочки, – выдохнула я и разрыдалась.
Я разогнала сестричек по спальням, пообещав, что обязательно пришлю огромный ящик подарков – шелк, бархат, ожерелья – всего, чем богат эльфийский двор.
И вот, я одна. В душной и одновременно сырой комнате, заваленной дарами немилого и никогда не виданного жениха. А за мутным оконным стеклом – беспокойная весенняя ночь, полная луна и легкий, тревожащий душу аромат проснувшегося леса.
Я распахнула окно и несколько минут стояла, прижавшись лбом к шершавой стене. В разгоряченное лицо веяло весной и жизнью, бледная луна огромной плошкой повисла меж рыхлых, точно хлопья кислого молока, облаков… Какое счастье иметь крылья и лететь, плыть по ночному небу навстречу этой чудной луне, один вид которой вынимает душу и заставляет сердце биться с удвоенной силой! Какая жалость, что крылья даны только птицам, а простым смертным не дано подняться в небо, и остается лишь бередящее душу желание, которому – увы – никогда не осуществиться.
В груди родилась тоска. Острое, почти необоримое желание устремиться в глубокую ночную синь, оставив далеко внизу и замок, и деревню, и лес. Откуда это во мне? Грусть по тому, чего я никогда не знала?
Пальцы гладили осколки лунного света. Взгляд тонул в серебристой вуали, накинутой на кривую иву у русалочьей заводи.
Наверное, в эту волшебную ночь русалки резвятся, заманивая в камыши редких прохожих – а последние и рады стараться. После чего в заводи появляется новый русаленок, а виновнику сего знаменательного события частенько приходится спасаться бегством от разъяренной супруги – хорошо осведомленных доброжелателей в округе полным-полно…
Вздохнув, я отвернулась от окна. Созерцать эту хрупкую красоту весенней ночи просто не осталось сил. Пропади все пропадом! Не лучше ли подумать о предстоящей свадьбе?
Я вздохнула еще раз. Король Эльфир, н-да. Все, что я слышала о своем будущем муже – это то, что он был невыразимо прекрасен, как Светлый лес в лучах восходящего солнца. Воображение спешно дорисовало недостающие детали портрета: высокий лоб, миндалевидные глаза чистого зеленого цвета, опушенные густыми золотистыми ресницами, нежный румянец на фарфоровых щеках, красиво очерченные губы. Наверняка ни бороды, ни усов Эльфир не носил – а вот длинные, ниспадающие волнами кудри цвета спелой пшеницы – это пожалуйста. Ну, и миленькие острые ушки, выглядывающие из-под непокорных прядей.
«Всевышний, и как мы будем с ним выглядеть вдвоем, когда пойдем к алтарю?»
Я зажгла две свечи, поставила их на стол – драгоценностям пришлось потесниться – и взялась за зеркало. Из мутноватых глубин на меня печально взглянула бледная и взлохмаченная особа с припухшими от недавних слез веками. Я пригладила пальцами волосы, попыталась улыбнуться – вместо величественной улыбки будущей королевы эльфов получился злобный полубезумный оскал.
«Нет, так совсем никуда не годится».
Поднявшись, я добралась до кувшина с водой, поплескала себе в лицо. Затем слегка пощипала щеки и губы, чтобы кровь прилила – а в довершение ко всему достала щетку и расчесала волосы, так, чтобы они локонами рассыпались по плечам.
Зрелище получилось вполне сносное: теперь девица в зеркале выглядела не столь измученно, золотистые искорки прыгали в тяжелых каштановых прядях, огоньки свечей отражались в больших темных глазах. На самом деле глаза у меня карие, но ночью кажутся почти черными – так уж получилось.
Я ухмыльнулась отражению, пытаясь придумать
И тут в дверь осторожно постучали.
– Агнесса, детка, к тебе можно?
Голос матушки слегка дрожал.
Это было плохо, очень; я вдруг представила, что она сейчас войдет, вся заплаканная, обнимет меня, в последней попытке защитить от всевозможных неприятностей, который так и норовили свалиться на мою голову – и тогда… Уж точно мы просидим, рыдая, до рассвета.
– Входи, мама.
Я не стала гасить свечи, только зеркало убрала.
Дверь распахнулась, и в комнату, подобно маленькому урагану, ворвалась моя дорогая родительница. К моему вящему удивлению, на ее круглом личице, не было и следа пролитых слез – одно довольство.
Матушка еще не успела раздеться на ночь, на ней было привычное серое платье и ажурная шаль цвета морковки. Голову украшал белый накрахмаленный чепец, из-под которого выбивались упрямые кудряшки и падали на лоб, а матушка сердилась и постоянно дула на них, чтобы не мешали.
– Дорогая! – она порывисто прижала меня к пышной груди, – я так рада за тебя! Так рада!
– Мм… – неопределенно промычала я. Похоже, все они были в сговоре: и папа, и мама, и сестрицы, возжаждавшие подарков.
Матушка расцеловала меня в обе щеки, усадила на край кровати – а сама, шелестя юбками, принялась энергично расхаживать по спальне.
– Это такая честь для всех нас, выдать тебя замуж! – бодро произнесла она. Слова сыпались как горошины, – благодарю Всевышнего за такую-то милость!
– Ты так хочешь выдать меня замуж, что готова отправить даже к эльфам? – осторожно поинтересовалась я.
Мама на секунду остановилась и посмотрела на меня оценивающим взглядом. Затем пожала плечами.
– Дорогая, если бы ты имела шесть дочерей, о чем бы еще ты думала?
Воцарилось молчание.
Наверное, мама была права.
– Ну, лапонька, не раскисай, – она потрепала меня по плечу, – подумай сама. Что бы ты имела, останься здесь? Вот это серенькое платьице, старые башмаки и какого-нибудь плохонького мужа из соседей. Лет через десять у тебя был бы выводок босоногих ребят, и ты бы мечтала о магическом посудомоечном
