расстегнута. Рубах Фрэнк не носил: похоже, законодателем мод ему служил Ив Сен-Аарон. Волосы на груди то ли были прилизаны при помощи какого-то лосьона, то ли просто намокли от пота и выглядели весьма соблазнительно для дам. Скроенные по фигуре штаны были чудовищно малы и не скрывали срамного места. Майрона опять замутило.
Фрэнк молча уселся за письменный стол брата.
— Итак, Майрон, — продолжал Герман, — насколько я понимаю, сыр-бор разгорелся из-за какого-то чернокожего мальчика, умеющего забрасывать мяч в корзину.
— Из-за Чеза Ландре, — уточнил Майрон. — И я вовсе не уверен, что ему очень понравится это твое «мальчик».
— Прости старика, который не очень разбирается в политической терминологии. Я не хотел выказывать пренебрежение.
Уин сидел и молча озирался по сторонам.
— Позволь поделиться с тобой моей точкой зрения, — продолжал Герман. — Буду беспристрастен. Твой Ландре заключил сделку. Деньги он взял и целых четыре года содержал на них свою семью. А когда пришло время расплачиваться, этот господин взял да и нарушил слово.
— Это называется беспристрастностью? Чез Ландре был еще ребенком…
— Избавь меня от нравоучений, — тихо вставил Герман. — Тут не благотворительное учреждение, и ты это знаешь. Мы дельцы. Мы вложили в этого юношу деньги, рискнули несколькими тысячами долларов и вот-вот должны были получить отдачу, но тут вдруг влез ты.
— Никуда я не влезал. Он сам пришел ко мне. Это просто напуганный ребенок, который в восемнадцать лет попался О'Коннору на крючок. Правила запрещают эксплуатацию таких молодых спортсменов. Мальчик всего-навсего хочет выбраться, пока не увяз слишком глубоко. Герман скорчил недоверчивую мину.
— Да ладно тебе, Майрон. Нынешние дети растут как на дрожжах. Чез знал, что делал. Даже если эта крупная сделка и шла вразрез с законом, мальчик знал правила. Как ни крути, а он хотел получить эти деньги.
— Он их вернет.
— Черта с два он вернет, — впервые подал голос Фрэнк Эйк.
Майрон поднял руку в приветствии.
— Привет, Фрэнк, палочка ты кишечная.
— Пошел ты, жучара навозный. Сделка есть сделка.
Майрон повернулся к Уину:
— Жучара навозный?
Уин передернул плечами.
— По условиям сделки, — продолжал Майрон, — Чез мог выйти из игры в любую минуту. Ему нужно было только вернуть деньги. Так ему сказал Рой О'Коннор.
— А мне плевать, что сказал О'Коннор.
— Фрэнк, не надо задираться, — вставил Герман.
— Да пошел он, Герман. Этот засранец норовит обвести меня вокруг пальца, стащить хлеб с моего стола. Дело не только в этом черномазом Ландре. Он — лишь начало. Мы подписали десятки таких соглашений о намерениях. Стоит проиграть один раз, и мы потеряем все. Надо дать другим агентам понять, что с нами шутки плохи. По-моему, Болитара пора пускать в расход.
— Мне что-то не очень нравится эта затея, — задумчиво проговорил Майрон.
— А кто тебя спрашивает?
— Я просто высказываю свое мнение.
— Слушай, Фрэнк, так мы ничего не добьемся. Ты обещал, что позволишь мне самому уладить дело, — сказал Герман.
— Какое дело? Замочим этого сукина сына, вот тебе и все дело.
— Подожди в соседней комнате. Оставь переговоры мне. Ручаюсь, что смогу все устроить.
Фрэнк сердито зыркнул на Майрона, который не счел нужным отвечать ему тем же. Он знал, что все это домашние заготовки и его просто пытаются настращать, как совсем недавно это норовили сделать Отто Берк и Ларри Хэнсон. Но по какой-то неведомой причине запах смерти придавал этой затасканной процедуре некую веселую изюминку.
А вот Уин по-прежнему был погружен в мрачную задумчивость.
— Пошли, Аарон, — прорычал Фрэнк, вставая. — Не фига нам тут делать. Только учтите: заказ на его голову не отменен.
— Замечательно, — ответил Герман. — Если хотите его убить, я вам мешать не стану.
— Можешь считать его покойником.
Фрэнк и Аарон удалились, хлопнув дверью. Малость переигрывают, подумал Майрон, но для массовки неплохо.
— Забавный парень, — заметил он.
Герман отошел в угол, взял клюшку для гольфа и медленно взмахнул ею, демонстрируя игровую технику.
— Я бы не стал его дразнить, Майрон. Фрэнк не на шутку разозлен. Лично мне ты всегда нравился, с самых первых дней знакомства. Но я не уверен, что сумею помочь тебе сейчас.
«Первые дни». Это когда Майрон учился на втором курсе Университета Дьюка. Не слишком приятные воспоминания. Его отец был заядлым игроком и все время продувался. Накануне матча против университета штата Джорджия, когда Майрон вернулся в свою комнату в общежитии, он застал там отца в обществе двух громил Германа Эйка. Бандиты пригрозили отрезать отцу палец, если команда Джорджии проиграет с разницей больше чем в десять очков. Отец плакал. Никогда прежде Майрон не видел его в слезах. За последние сорок секунд матча он сделал три неточные передачи, и в итоге команда Университета Дьюка выиграла с разрывом всего в десять очков.
Впоследствии отец и сын никогда не говорили об этом.
— Почему этот мальчишка, этот Чез Ландре, так важен для тебя, Майрон?
— Думаю, его стоит спасти.
— Спасти от чего?
— Он еще ребенок, Герман, а Фрэнк берет его в тиски. Я хочу положить этому конец.
Герман улыбнулся и поменял клюшки. Немного поупражнявшись, он наконец взял ту клюшку, которой мяч загоняют в лунку.
— Ты все такой же крестоносец, а, Майрон?
— Едва ли. Просто пытаюсь выручить ребенка.
— И самого себя.
— Ну хорошо, будь по-твоему. И себя тоже.
Только теперь Майрон заметил, что Герман обут в туфли для гольфа. Господи Иисусе. Большинству игроков гольф служит дурацким суррогатом спорта. Лишь для ничтожного меньшинства он становится наваждением и превращается в образ жизни. Третьего не дано.
— Не думаю, что мне удастся удержать Фрэнка, — сказал Герман, изучая прореху в ковре. — Он настроен очень решительно.
— Тут ты главный, — ответил Майрон. — Это всем известно.
— Но Фрэнк — мой брат. Я могу наступить ему на ногу только в случае крайней необходимости. Не думаю, что сейчас как раз такой случай.
— Что с ним сделал Фрэнк?
— Прошу прощения?
— Как ему удалось запугать мальчишку?
— А… — Герман опять сменил клюшку, взяв на сей раз деревянную. — Похитил его сестру. Кажется, близняшку.
У Майрона опять свело желудок. Верно говорят: ощущение не из приятных.
— Она не пострадала?
— Не стоит беспокоиться, — проговорил Герман, словно отвечая на глупый вопрос. — Пока Ландре
