— Яволь, герр коммандант.
«Герои Хогана» был ее любимым старым фильмом. Майрон терпеть не мог этот фильм, и ему всегда хотелось оказаться в студии в тот миг, когда честолюбивый сопляк режиссер говорит: «Слушайте, у меня есть сюжет для комедии положений! Место действия, — лагерь для военнопленных в нацистской Германии. Обхохочешься».
— Звонков было много?
— Можно сказать, миллион. Главным образом из редакций газет. Хотели, чтобы вы рассказали о контракте Кристиана. — Эсперанса улыбнулась. — Отличная работа.
— Благодарю.
— Скажите, — спросила Эсперанса, постукивая карандашом по губе, — а этот Отто Берк, часом, не холостяк?
Майрон в ужасе воззрился на нее.
— А тебе-то что за дело?
— Он довольно хорош собой.
Майрона опять затошнило.
— Норовишь выпросить у меня прибавку к жалованью? Пожалуйста, скажи, что это так.
Эсперанса кокетливо улыбнулась, но промолчала. Майрон отправился в свой кабинет.
— Погодите, — остановила она его. — Прямо перед вашим приходом поступило весьма странное сообщение.
— От кого?
— Какая-то женщина по имени Мадлен. Фамилию не назвала. Голос томный.
Деканша. Хмм…
— Номер оставила?
Эсперанса кивнула и протянула Майрону бумажку.
— Не забывайте, что презерватив — друг человека.
— Спасибо, матушка.
— Кстати, ваша мать звонила уже дважды, а один раз и отец сподобился. Полагаю, они беспокоятся за вас.
Майрон вошел в кабинет, свое маленькое святилище. Ему здесь нравилось. Почти все переговоры и важные встречи он проводил в комнате для совещаний, оформленной совершенно стандартно, и это давало ему возможность украсить свой кабинет по собственному вкусу. Слева из окон, разумеется, открывался вид на Манхэттен. Стену за письменным столом сплошь покрывали афиши бродвейских мюзиклов: «Скрипач на крыше», «Пижамная игра», «Как преуспеть в бизнесе без особых стараний», «Человек из Ла-Манчи», «Отверженные», «Хористки», «Вестсайдская история», «Призрак оперы».
На другой стене висели кадры из кинофильмов: Хамфри Богарт и Ингрид Бергман в «Касабланке», Вуди Аллен и Дайана Китон в «Энни Холл», Кэтрин Хепберн и Спенсер Трейси в «Ребре Адама», братья Маркс в «Ночи в опере», Адам Уэст и Берт Уорд в «Бэтмене» — телевизионном, где Берджесс Мередит играл Пингвина, а Сезар Ромеро — Шута. Золотой век телевидения.
И наконец, на последней стене располагались фотопортреты клиентов Майрона. Через несколько дней здесь появится и снимок Кристиана Стила в синей футболке «Титанов».
Майрон набрал номер Мадлен Гордон и нарвался на автоответчик. Зазвучал ее бархатистый голос. Услышав его снова, Майрон почувствовал сухость в горле и положил трубку. У него не было никакого желания оставлять сообщение. Его блуждающий взгляд уперся в часы на дальней стене. Они были сделаны в форме громадных наручных часов, а посреди циферблата красовалась эмблема «Бостон селтикс». Стрелки показывали половину четвертого.
Он еще успеет наведаться в университетский городок. Мадлен ему не нужна, а вот с деканом встретиться весьма желательно, и лучше застать его врасплох.
Подойдя к столу Эсперансы, Майрон сказал:
— Я ненадолго уеду. Если буду нужен, звони в машину.
— Вы что, хромаете? — спросила девушка.
— Самую малость. Громилы Эйка намяли мне бока.
— О! Что ж, до встречи.
— Болит ужасно, но терпеть можно.
— Угу.
— Только не устраивай сцен.
— В глубине души я хотела бы умереть, — ответила Эсперанса.
— Пожалуйста, попробуй связаться с Чезом Ландре. Скажи ему, что нам надо поговорить.
— Хорошо.
Майрон спустился в гараж и сел в свою машину. Уин был настоящим автомобильным маньяком и обожал свой зеленый «ягуар», Майрон же ездил на синем «форде-таурусе» и не считал себя заядлым автомобилистом. Машина доставляла его из пункта А в пункт Б, вот и все. Она не служила ему символом общественного положения, и он не относился к ней ни как ко второму дому, ни как к любимому чаду.
Путь был недолог. Майрон проехал по туннелю Линкольна, миновал знаменитый мотель «Йорк» и длинный щит с надписью: «11 долларов 99 центов в час, 95 долларов в неделю. Комнаты с зеркальными стенами. Теперь мы выдаем простыни!» Женщина в будочке, которой он уплатил пошлину, выказала редкостное дружелюбие, она даже почти взглянула на Майрона, бросая ему сдачу.
Набрав из машины номер домашнего телефона, он заверил мать, что жив-здоров. Мать велела позвонить отцу, поскольку тот волновался куда сильнее, чем она. Позвонив отцу, Майрон заверил и его, что жив-здоров. Отец просил позвонить матери, поскольку она волнуется куда сильнее, чем он. Связь работала просто превосходно. Вот в чем секрет счастливых браков.
В пути Майрон размышлял о Кэти Калвер, об Адаме Калвере и о Нэнси Сират. Он пытался нащупать связывающие их тонкие нити, но тех либо не существовало вовсе, либо, в самом лучшем случае, они были эфемерны, как паутинки. Майрон проникся убеждением, что одна из этих ниточек — Фред Никлер, его величество похабный печатник. Ведь фотография не могла попасть в «Укус» сама. Похоже, Фред проводит какую-то хитрую операцию и знает больше, чем говорит. Сейчас Уин копается в прошлом Фреда. Может, что и выкопает.
Спустя полчаса Майрон прибыл в университетский городок, где сегодня было особенно безлюдно. На лужайках — ни души. Машин — раз-два и обчелся. Он остановился перед домом декана и постучал в дверь. Ее открыла Мадлен (Майрону по-прежнему нравилось это имя); она улыбнулась, увидев, кто пришел, и чуть склонила голову набок, явно довольная его визитом.
— Привет, Майрон.
— Привет, — ответил он, решив выбрать льстиво-вкрадчивый тон.
Мадлен Гордон была облачена в тенниску и короткую белую юбку. Ну и ножки! А тенниска, как заметил Майрон, была полупрозрачной. Наблюдательность — важнейшее свойство настоящего мастера сыска. От Мадлен не скрылось, что прозрачность тенниски не осталась без внимания, но это, похоже, не очень смутило ее.
— Извините за вторжение, — проговорил Майрон.
— Никакого вторжения, — ответила Мадлен. — Я как раз собиралась принять душ.
Ну и ну.
— Ваш супруг дома?
Она сложила руки на груди, точнее, под грудями.
— Ушел несколько часов назад. Вам передали мое сообщение?
Майрон кивнул.
— Не угодно ли войти?
— Миссис Робинсон, вы хотите обольстить меня? — спросил он.
— Прошу прошения?
— Это из «Выпускника».
— О! — Мадлен облизнула губы. У нее был очень соблазнительный ротик. Обычно мужчины не обращают внимания на губы; куда чаще они говорят о носах, подбородках, скулах. Но только не Майрон. —
