Корбетт опять ненадолго задумался, прикусив щеки изнутри.
— Это довольно далеко, милочка, и найти не так-то просто, — сказал он.
Джессика млела, когда ее называли «милочкой». Только «малышка» и «пряничек» нравились ей больше. Но сейчас было не самое подходящее время для чувственных бесед. Она прикусила губу и промолчала.
— Коттедж стоит на отшибе, в глуши, если вы понимаете, о чем я, — продолжал Корбетт. — Там можно поохотиться, порыбачить, но главное — это тишина и покой. — Он взял увесистую связку ключей. — Я отвезу вас туда.
— Спасибо.
У Корбетта была «тойота-лэндкрузер». Всю дорогу он болтал без умолку, словно видел в Джессике очередного клиента.
— А вот и наш местный гастроном, — сообщил он, указывая на чудовищных размеров универсам сети «Эй энд Пи».
Корбетт свернул на грунтовую дорогу, и они въехали в лес.
— Красиво, правда? По-настоящему красиво.
— Угу.
Джессика не очень любила загородные прогулки. В ее представлении они были прочно связаны с муравьями, повышенной влажностью, грязью, отсутствием водопровода и канализации. Человек прошел путь эволюции длиной в миллионы лет лишь затем, чтобы выбраться из леса, так за каким чертом опять лезть туда?
И, что было гораздо важнее, отец Джессики придерживался точно такой же точки зрения. Он ненавидел все леса на свете.
Так почему же он снял домик в лесу? Том указал на какую-то лощину впереди:
— В позапрошлом году охотник нечаянно подстрелил там одного парня. Подумал, что олень, и разнес ему голову.
— Угу.
— В этих лесах находили покойников. Три трупа за последние два года, кажется. Два месяца назад отыскали какую-то мертвую девицу. Говорят, сбежала из дома. Сейчас-то тело уже разложилось, ничего наверняка не скажешь.
— Вы чертовски хваткий торговец, Том.
Корбетт расхохотался.
— Просто я сразу вижу, кто клиент, а кто не клиент.
Разумеется, Джессика слышала об этих убийствах. Полиция так и не схватила убийцу, но все сходились во мнении, что это маньяк, добравшийся до очередной молодой женщины.
Кэти. Неужели все так просто и так ужасно? Неужели она просто очередная жертва маньяка и правы те, кто так думает?
Нет, сказала себе Джессика, в этой версии слишком много дыр.
— Когда я был ребенком, — продолжал Том, — о здешних лесах ходило множество легенд. Тут обретался парень с крюком вместо руки. Старожилы говорят, он похищал малолетних сорванцов и вспарывал им животы своим крючком.
— Какая прелесть.
— Иногда в голову приходит мысль: а может, он переключился на молоденьких девиц?
Джессика не ответила.
— Его так и называли: доктор Крюк, — добавил Корбетт.
— Что?
— Доктор Крюк. Мы все его так называли.
— А разве это не имя какого-то певца? — спросила Джессика.
— Чего-чего?
— Да так, ничего особенного.
Они удалились от цивилизации еще на милю.
— А вот и домик, — проговорил Том. — Вон там, за деревьями.
Это была маленькая бревенчатая хижина с широкой верандой.
— Неказистый домишко, верно?
Правильнее было бы сказать «ветхий». Джессика оглядела веранду и удивилась, не увидев там беззубых стариков, норовящих перещеголять друг дружку в бренчании на банджо.
— Мой отец не сказал вам, зачем ему понадобилось снимать эту лачугу?
— Он хотел забиться подальше в лес и отдохнуть от мирской суеты.
Бессмыслица. Отец собирался на совещание судебных медиков, которое должно было продлиться неделю. Адам Калвер не имел привычки прятаться от суетности жизни. Он работал с трупами, а отпуск предпочитал проводить в Лас-Вегасе, Атлантик-Сити и тому подобных местах, где было полно народу и все вокруг кипело. И вдруг он снимает отшельническую келью.
Том достал ключ, открыл замок и толкнул дверь.
— Прошу вас, — пригласил он.
Джессика вошла в гостиную и стала как вкопанная. Переступив порог, Том остановился у нее за спиной.
— Черт, да что же это творится? — шепотом спросил он.
Глава 33
Кабинет декана Гордона размещался в Комптон-Холле. В здании было всего три этажа, но зато оно было довольно длинное. Греческая колоннада вдоль фасада не оставляла никаких сомнений: дом этот — храм знания. Кирпичные стены, белые двустворчатые двери. В вестибюле — доска объявлений, покрытая уже пожелтевшими листами бумаги. Студенческие общества, как и в любом другом университете: афро- американских обменов, гомосексуалистов, освободителей Палестины, борцов против апартеида в ЮАР. Правда, на лето все они самораспустились. Прошли веселые деньки.
В просторном вестибюле было безлюдно. Повсюду мрамор. Мраморный пол, мраморные перила, мраморные колонны. На стенах громадные портреты людей в профессорских мантиях. Если бы эти ученые мужи могли прочесть объявления на доске, они наверняка впали бы в бешенство, если не все поголовно, то уж большинство в точности. Коридор был ярко освещен. В тишине шаги Майрона звучали гулко и раскатисто.
Кабинет декана располагался в дальнем конце, по левую руку, дверь была заперта. Майрон громко постучал и крикнул:
— Декан Гордон!
За темными деревянными створками послышалась возня. Спустя несколько секунд дверь открылась, и Майрон увидел очки в черепаховой оправе, а потом его жиденькую шевелюру, подстриженную на старомодный лад, смазливую физиономию и ясные карие глаза. У декана были мягкие черты, как будто кто- то отшлифовал кости его лица, чтобы добавить ему благообразия. В итоге лицо получилось добродушным, честным и открытым. Майрону стало противно.
— Извините, — изрек Гордон. — Деканат откроется только завтра с утра.
— Нам надо поговорить.
Декан слегка опешил.
— Разве мы знакомы?
— Не думаю.
— Вы не из числа наших студентов.
— Да уж, едва ли.
— Позвольте спросить, кто вы такой?
Майрон, не отводя взгляда, смотрел прямо в глаза декана.
