— Знаю я эту твою дурацкую привычку оберегать маленьких девочек! Говори, что тут творится!
— В ночь исчезновения Кэти ее изнасиловали несколько человек из команды Кристиана.
Джессика отпрянула, словно ей влепили пощечину. Майрон протянул к ней руку.
— Я очень сожалею.
— Лучше расскажи мне обо всем, что случилось.
Майрон рассказал. Ясные глаза Джессики затуманились, взгляд сделался пустым. Она очень долго молчала. Потом наконец с трудом выговорила:
— Подонки. Будь они прокляты.
Майрон кивнул.
— Один из них убил ее, — продолжала Джессика. — Или все скопом, чтобы заткнуть ей рот.
— Такое возможно.
Джессика задумалась. В ее глазах снова затеплилась жизнь.
— Давай допустим, — медленно проговорила она, — что мой отец узнал об изнасиловании.
Майрон кивнул.
— Как бы он поступил? Что бы ты почувствовал, случись такое с твоей дочерью?
— Я бы впал в бешенство, — ответил Майрон.
— Ты сохранил бы способность как-то держать себя в руках?
— Кэти — не моя дочь. Но я вовсе не уверен, что мне удалось бы совладать с собой.
Джессика кивнула.
— Так, может быть… Тогда, может быть, это и есть объяснение всему происходящему? Электроника, наручники, винтовка. Может, он устроил этот тайник в дремучем лесу, чтобы таскать сюда насильников и вершить свое правосудие?
— Кэти изнасиловали шесть человек, а в этом домике и двое не уместятся.
На лице Джессики появилась тусклая зловещая улыбка.
— Ну а что, если отец оказался в точно таком же положении, в каком сейчас мы с тобой?
— Что-то я тебя не пойму.
— Возможно, он знал имя только одного насильника, этого Гортона. Как бы он тогда поступил? Как в таком случае поступил бы ты сам?
— Наверное, похитил бы его и заставил все рассказать.
— Вот именно.
— Все равно ни черта не понимаю. Зачем снимать все это на пленку? Зачем эти камеры и экраны?
— Чтобы записать признание. Чтобы никто не подъехал к дому незамеченным. Не знаю. Ты можешь предложить лучшее объяснение?
Майрон не мог.
— Ты уже осмотрела весь дом?
— Не удалось. Меня привез сюда владелец. Его чуть удар не хватил, когда он увидел все эти штуковины.
— Что ты ему сказала?
— Что знаю о них. Что мой отец — частный сыщик, ведущий тайное расследование.
Майрон поморщился.
— Я не смогла придумать ничего лучшего.
— И он купился?
— Полагаю, что да.
Майрон покачал головой:
— Я вообще-то думал, что ты писательница.
— Я не умею сочинять экспромтом и пишу гораздо лучше, чем говорю.
— На основании моего опыта позволю себе не согласиться с этим, — ответил Майрон.
— Нашел время подбивать клинья.
Он пожал плечами:
— Просто хотел сделать комплимент.
Джессика едва сдержала улыбку.
— Давай осмотримся, — предложила она.
Обыскивать, по сути дела, было нечего. В гостиной не нашлось ни одной антресоли или стенного шкафа, все лежало на виду — и электроника, и винтовка, и наручники. В кухонной нише тоже не было никаких сюрпризов, равно как и в ванной. Итак, оставалась спальня.
Она была совсем маленькая, не больше комнаты для гостей в бунгало на морском берегу. В ней едва уместилась двуспальная кровать, слева и справа от которой на стенах висели ночники: поставить тумбочку было уже негде. Туалетному столику места тут тоже не нашлось. На кровати лежали махровые простыни.
Джессика и Майрон осмотрели стенной шкаф и… Вот оно.
Черные брюки, черная майка, черный свитер, а в придачу ко всему этому — черная лыжная маска.
— Лыжная маска? — удивился Майрон. — Ведь на дворе июнь.
— Может, он надел ее, когда похищал Гортона, — предположила Джессика, но в ее голосе не было уверенности.
Майрон опустился на пол и, заглянув под кровать, увидел там пакет. Подтянув его поближе по пыльному полу, он обнаружил, что пакет был красным и на нем виднелись готические буквы «СВОБ».
— Судебный врач округа Берген, — расшифровала Джессика.
Пакет напоминал старомодную сумку от «Лорд и Тейлор» с липучкой поверху. Когда Майрон откинул клапан, сумка с треском открылась. В ней лежали серые шерстяные брюки с тесемкой и желтый пуловер с вышитой на нем красной буквой «Т». И брюки, и пуловер были покрыты засохшей грязью.
— Узнаешь? — спросил он.
— Только желтый свитер, — ответила Джессика. — Это отцовский. Он носил пуловер, когда учился в университете Тарлоу.
— С чего бы вдруг прятать его тут, под кроватью?
Глаза Джессики сверкнули.
— Сообщение от Нэнси! — воскликнула она. — Господи Иисусе! Она же говорила, что отец подарил свой желтый свитер Кэти.
— Стоп-стоп-стоп, погоди-ка, не так быстро. Что именно сказала Нэнси?
— Повторяю слово в слово: «Он рассказал мне все о своем любимом желтом свитере, который подарил Кэти. Какая трогательная история». Вот так. Это ее слова. Отец не носил этот свитер, его носила Кэти, да и то лишь дома, а иногда он заменял ей ночную сорочку.
— Он был подарен ей твоим отцом?
— Да.
— Каким же образом свитер опять попал к нему?
— Не знаю. Наверное, он был в ее пожитках.
— Но это не объясняет, почему твой отец рассказывал о свитере Нэнси Сират. И почему он спрятан под кроватью.
Они немного постояли в молчании.
— Что-то мы здесь не углядели, — сказала наконец Джессика.
— Может быть, увидев эти тряпки, твой отец догадался о том, о чем мы пока не догадываемся.
— То есть?
— Не знаю. — Майрон развел руками. — Но совершенно ясно, что эта одежда о многом ему поведала. Может быть, он нашел ее в каком-то необычном месте. А возможно, ее разыскали полицейские.
— Но в ночь своего бегства Кэти была одета во что-то голубое, это установлено совершенно определенно.
Майрон вспомнил показания однокурсниц и фотографию. Да, верно, и все же…
— Есть только один способ проверить это.
— Какой?
