интересное, нисколько не притворялся. Габи испугалась:
– Что с вами? Может, вызвать амбуланс? У вас есть страховка?
– Есть, все есть, но никого вызывать не надо… Со мной бывает. Уж очень не вовремя… Ты прости, детка…
– Чем вам помочь? Вы что-то не то съели? Но это очень хороший ресторан…
– Да нет, все было прекрасно, незабываемо, и еще будет прекрасно… Просто мне надо лечь… Я сейчас приму таблетку… Ох, черт, я забыл взять с собой, надо поскорее добраться до дома…
Она вызвала такси и отвезла его, скрюченного, домой. Он принял таблетку и в изнеможении рухнул на диван.
– Вы уверены, что не нужен врач?
– Уверен. Я выпью снотворного, все пройдет.
– С вами посидеть? Сделать вам чай?
– Нет-нет, спасибо, ничего не нужно. Ты прости меня, видно, я уже старый…
Она как-то нахально усмехнулась и ушла. Наверное, обо всем догадалась. Но едва за ней закрылась дверь, как боль отпустила. Он с наслаждением распрямился, вытянул ноги и закрыл глаза. Ника, где ты?
Утром, еще лежа в постели, он попытался осмыслить произошедшее… Неужто теперь Ника будет мешать его отношениям с женщинами? Нет, об этом даже думать нельзя, иначе именно так все и будет. Нельзя себя на это программировать. Нет-нет! Ника – прошлое, далекое прошлое, а жить я хочу сейчас. И с женщинами тоже. Аскеза не мой путь. Значит, усилием воли надо выкинуть ее из головы. Котофеич! Он любил в иные минуты звать ее Котофеичем. Ей это почему-то нравилось… Ее отчество – Тимофеевна, вот он и назвал ее как-то Вероника Котофеевна, а там уж и до Котофеича недалеко. Черт, опять эти идиотские мысли… И почему, зачем мы оба оказались в этом маленьком немецком городе, бывшей столице? Что, на свете мало других городов? Нет, я буду бороться. Он закрыл глаза и вызвал в памяти Джинджер, умопомрачительно сексуальную мулатку, с которой встретился на Гавайях. Какая фигура, какие формы, а темперамент! Мысли о ней не раз выручали его в щекотливых ситуациях, к сожалению случавшихся в последние годы. Не часто, правда, можно сказать очень редко, но все же. И Джинджер неизменно приходила на помощь, стоило только ее вспомнить. Но сейчас… Сейчас она показалась просто роскошной женщиной на экране видео, такой же плоской и бестелесной… А вот это уже никуда не годится! Он вскочил и нервно стал шарить по карманам в поисках сигарет, совершенно позабыв, что уже лет пять, как бросил курить. Это невроз. Если уж Джинджер не возбуждает… Ерунда, все ерунда, я же, в конце концов, не пробовал… просто не хотел Габи, дело именно в этом, она не в моем вкусе, и только. А с другой все прекрасно получится. Кстати, если бы я вовремя призвал на помощь Джинджер, могло получиться и с Габи. Может, стоит попробовать? Надо же как-то оправдаться перед нею. Нет, к черту Габи, она вчера так усмехнулась уходя. Сучка, похотливая сучка… Брр! И вообще, может, лучше смотаться из Бонна, от греха подальше? Впрочем, с Никой мы больше, скорее всего, не встретимся, опасность не столь уж велика. А Габи ведь где-то работает, и уж днем можно ничего не бояться, а по вечерам буду куда-нибудь уезжать. Вот! То, что надо! Пойду сейчас и возьму напрокат машину, чтобы не ошиваться в Бонне. Покатаюсь по окрестностям, съезжу в Бад-Годесберг, в Кельн, в Дюссельдорф, главное – избегать туристических мест и больших магазинов. А хотелось бы взглянуть на Котофеича в том зеленом платье, ей, наверное, к лицу. Когда-то она мечтала иметь целый ворох платьев, так и говорила – целый ворох платьев… Сейчас я спокойно могу купить ей этот вожделенный ворох, а тогда мог только смеяться… Да что за наваждение? Я все время думаю о ней, даже против воли. Но я ведь ее потерял… Бог знает где она… Он рухнул в кресло, закрыл глаза и снова вызвал в памяти Джинджер, ее грудной смех, сводивший его с ума, кожу цвета молочного шоколада, но вместо Джинджер увидел почему-то всегда умилявшую его оспинку на Никином предплечье. Двадцать два года не вспоминал ее, и вот поди ж ты! Интересно, что она подумала, кто купил ей платье? Наверное, сочинила какую-нибудь романтическую чепуховину, не имеющую ко мне никакого отношения. Эта мысль почему-то причиняла боль. Нет, нельзя поддаваться кретинским сантиментам. Он решил заняться гимнастикой. Полчаса истязал себя, потом принял контрастный душ, выпил большой стакан апельсинового сока и ощутил желанную бодрость. Захотелось есть. Вот это уже вполне нормально! – с удовольствием подумал он и стал рыться в холодильнике. Ага, вот роскошная Вестфальская ветчина, надо бы выйти купить свежего хлеба, но лень, лучше сделаю тосты из вчерашнего, кстати, надо покупать хлеб разумнее, чтобы не заваливался, на один раз. Убрав посуду, он оделся, побрился и бодрым, пружинящим шагом вышел на улицу. Погода испортилась, похолодало, и накрапывал дождь. Вот и отлично, подумал он. Меньше шансов столкнуться… Он взял напрокат белый «Фольксваген-Гольф» и поехал колесить по окрестностям Бонна, достаточно живописным. В результате красивая дорога привела его к старинному замку, в котором проводились экскурсии. Оглядевшись по сторонам как-то даже воровато, он убедился, что никаких русских в группе нет, и присоединился к экскурсантам. Стены в замке были такие толстые, что в залах стоял лютый холод – и через двадцать минут он продрог и разозлился, тем более что видел уже подобные замки, и не раз. И вдруг в мозгу сама собой всплыла фраза, кажется, из дневников Льва Толстого: «Не та баба страшна, что за х… держит, а та, что за душу держит». Так, приехали, начинается! Толстой в ход пошел, теперь еще немножко Достоевского – и готово… Ностальгия! Когда группа наконец вышла из замка, он сломя голову кинулся к машине – греться. Да чепуха все это, ни за что она меня не держит! Я и не вспоминал о ней, и вдруг… Все-таки безделье – опасная штука! Я, кажется, понял, почему американцы работают как оголтелые. Это же нация эмигрантов, вот все они и стараются забыть свою родину, даже на генетическом уровне. Мысль показалась ему удачной, хотя он не был уверен в ее оригинальности. Надо будет поговорить на эту тему с Беном. И обязательно выкинуть Никину фотографию. Он полез в карман, но вспомнил, что сегодня на нем другие брюки. Ничего, вечером выброшу. Интересно, как у нее прошел вчерашний вечер? «Рандевушка», как выразилась блондинка Алла. Впрочем, рандевушка вчетвером – это не страшно. Хотя кто знает… Нет, Ника не способна на групповуху! Ф у, что за мысли лезут в голову! Он достал карту и выяснил, что совсем близко есть ресторан. И поехал туда, так как от холода и дурацких ностальгических мыслей здорово проголодался. Ресторан оказался хорошим, он пообедал и решил махнуть в Кельн, там у него была знакомая семья, милые интеллигентные люди. Проведу вечерок в нормальном доме, поговорю на отвлеченные темы – и всю дурь как рукой снимет. Он зашел в магазин, купил бутылку виски. Если Моргнеров не будет дома, бутылка не пропадет. Но надо им все-таки позвонить, а записную книжку и мобильный телефон я оставил дома. Заеду на минутку, переоденусь, тем более погода переменилась и в этой куртке я запарюсь… У Моргнеров автоответчик сообщил, что хозяева уехали. Ну и бог с ними, решил он, все равно поеду в Кельн, погуляю, поброжу по улицам, там ничто не будет напоминать о Нике… Черт, черт, черт, эта Ника как больной зуб, мешает жить! Больной зуб надо вырвать, это самый радикальный способ. Но чтобы вырвать зуб, надо его иметь, сказал он себе. А раз его нет, значит, и болеть нечему. Сам усмехнувшись своей логике, он вышел из дому и побрел к стоянке, где оставил машину. И тут же на глаза ему попалась реклама духов «Земляника». Гадость, наверное. Земляника! Ника! Тьфу ты, я, кажется, схожу с ума! Он так рассердился на себя, что чуть не бегом бросился на стоянку. Но потом вдруг раздумал. В Кельне я с машиной замучаюсь. Пойду лучше на вокзал, тут совсем близко, и скоро буду в Кельне, зайду в собор. Хотя что там делать? Я ведь неверующий, а в Кельнском соборе бывал не раз, и вообще… Ему вдруг расхотелось куда бы то ни было ехать. Нет, это черт знает что! С чего это я расклеился, как идиот? Есть, конечно, прекрасный выход – пойти сейчас домой, выжрать бутылку купленного для Моргнеров виски и завалиться спать до утра. Утро вечера мудренее. Может быть, завтра Ники уже не будет в Бонне – и кончится это наваждение. Вот проснусь утром и сразу почувствую, тут она или нет. Впрочем, это вполне ностальгическая идея – напиться до положения риз. Но тогда уж надо пить не виски, а водку, родную русскую водку, усмехнулся он про себя. Да-да, именно водку! Он взглянул на часы. Пять. Приличные люди в это время пьют чай! А кто сказал, что я приличный? Я совершенно, абсолютно неприличный! Неприлично так психовать от одного только вида женщины, которую бросил двадцать два года назад! Погруженный в эти дурацкие мысли, он брел по улицам прелестного и, несмотря на еще недавний столичный статус, вполне провинциального городка, и сам не заметил, как вышел на набережную. Светило солнце, было тепло, приятно. И вдруг он увидел Нику! Она шла навстречу ему, нет, не шла, а почти летела. Только она умела так летать… Она всегда ходила очень быстро, но, когда шла ему навстречу, он говорил себе: вот летит Ника, моя Богиня победы! Невольно он метнулся в сторону, он не был готов к этой встрече. И тут же увидел, что вовсе не к нему она летела. Нет, навстречу ей шел мужчина, немолодой, но вполне импозантный. Вот они
