что это мой первый судебный процесс. И не скрывают восхищения. Я валюсь с ног от усталости, до сих пор дрожу от напряжения, но никаких иллюзий насчет случившегося не строю. По счастливому стечению обстоятельств, мне достались сочные факты, отъявленные и весьма богатые мошенники в лице подзащитных, сочувствующий судья, да и во время самого суда мне сопутствовала одна удача за другой. На моей стороне и присяжные, но их очередь ещё впереди.
По словам моих коллег, затягивать процесс ни в коем случае нельзя. Все они убеждены, что присяжные должны присудить в пользу Блейков несколько миллионов. Самому же Джексону пришлось потеть в судебных залах целых двенадцать лет до выигрыша первого иска на сумму с шестью нулями.
Для поднятия настроения меня щедро угощают занятными байками из собственной практики. Я упиваюсь. Конечно, всю ночь мы с Деком будем трудиться, не покладая рук, но сейчас я наслаждаюсь каждой минутой общения с собратьями, которые мечтают, чтобы я всыпал «Прекрасному дару» по первое число.
Джексон несколько обескуражен новостями из Флориды. Один из местных адвокатов решил опередить события, и сегодня утром выставил сразу четыре иска к «Прекрасному дару жизни». Джексон рассчитывал, что этот парень присоединится к их коллективному иску, но адвокат, похоже, оказался слишком жадным. Пока же в портфеле Джексона и его коллег девятнадцать заявлений, поданных пострадавшими от «Прекрасного дара» клиентами, а иск они планируют выставить в начале следующей недели.
Приятно чувствовать такую поддержку. Нас с Деком зовут в ресторан, но я, поблагодарив, отказываюсь. Необузданное пиршество с хмельными возлияниями – не лучший способ подготовки к самому ответственному моменту в жизни.
Ужинаем мы в своей конторе прихваченными из соседней закусочной сандвичами с шипучкой. Я усаживаю Дека напротив и начинаю репетировать свое заключительное слово. Я уже выучил столько вариантов, что все они смешались воедино. На небольшой доске я пишу мелом главные цифры. Я вопию к справедливости и вместе с тем требую фантастическую сумму денег. Дек то и дело перебивает меня, и мы как дети спорим, размахивая руками.
Ни один из нас прежде не обращался к присяжным с заключительным словом, однако Дек на своем веку повидал таких выступлений куда больше, чем я, поэтому на его мнение стоит положиться. Порой, когда я начинаю пыжиться от самоуверенности и меня заносит, Дек возвращает меня на землю. Он безжалостно напоминает, что и не такие верные дела проигрывались в последний миг.
И все же страх не покидает меня ни на минуту. Разумеется, я держу себя в руках, но порой замечаю, что по спине ползет неприятный холодок. С одной стороны, меня это даже подстегивает, но я ловлю себя на мысли, что буду рад радешенек избавиться от этого ощущения.
Около десяти вечера мы тушим в конторе свет и отправляемся по домам. Я выпиваю вместо снотворного бутылку пива, и оно срабатывает. Я забываюсь сладким сном, и перед моими глазами пляшут триумфальные видения.
Однако не проходит и часа, как меня будит телефонный звонок. Незнакомый женский голос звенит от волнения.
– Вы меня не знаете, – сбивчиво говорит незнакомка, почти шепотом. – Я подруга Келли.
Сон как рукой сняло.
– В чем дело? – быстро говорю я.
– Келли в беде. Вы должны помочь ей.
– Что случилось?
– Этот гад снова избил её. Опять вернулся домой, пьяный в стельку.
– Когда? – Я уже стою возле кровати, пытаясь нащупать в темноте выключатель.
– Прошлым вечером. Клиффа забрали в полицию, а Келли увезли на «скорой помощи». По счастью, на этот раз обошлось без переломов. Я забрала её к себе.
– Сильно ей досталось?
– Места живого нет. Кости, слава Богу, целы, но все тело в ссадинах и синяках.
Я записал её имя и адрес, положил трубку и поспешно оделся. Огромный многоквартирный дом расположен в удаленном от центра районе, неподалеку от жилища Келли, но мне пришлось изрядно потыкаться по тупикам, прежде чем я разыскал нужный адрес.
Робин, подружка Келли, приоткрывает дверь на мой звонок. Цепочка предусмотрительно наброшена, и впускают меня лишь после пристрастного допроса. Робин очень признательна мне за приезд. Это совсем ещё юная женщина, почти ребенок; разведена, наверное, и где-то служит за гроши.
Я захожу в крохотную гостиную, обставленную взятой напрокат мебелью. Келли сидит на софе, приложив к голове пакет со льдом.
Узнать её почти невозможно. Левый глаз совсем заплыл, под ним красуется иссиня-лиловый синяк. На лбу окровавленная повязка. Бровь заклеена. Обе щеки распухли. Рассеченная нижняя губа раздута до неузнаваемости. Из всей одежды на Келли одна лишь длинная футболка, бедра и колени разукрашены багровыми кровоподтеками.
Я склоняюсь над ней, легонько целую в лоб и устраиваюсь напротив на скамеечке для ног. Из правого глаза Келли медленно выползает слезинка.
– Спасибо, что приехал, – бормочет она, с трудом разлепляя разбитые губы. Я участливо треплю её по колену. Келли гладит мою руку.
Попадись мне сейчас этот подонок, я убил бы его, не раздумывая.
Робин присаживается по соседству с Келли.
– Ей нельзя разговаривать, – поясняет она. – Врач вообще прописал полный покой. Этот гад не смог найти бейсбольную биту и избивал её кулаками.
– Но что случилось? – спрашиваю я Робин, не сводя глаз с Келли.
– На этот раз из-за денег. Пришли счета за Рождественские подарки. Да и напился он как свинья. А дальше – как всегда. – Робин ничему не удивляется – похоже, ей и самой такое не в диковинку. Обручального кольца она не носит. – Они поцапались. Он, как обычно, победил, и соседи вызвали полицию. Его увезли в тюрьму, а её доставили в больницу. Может, кока-колы хотите, или ещё чего?
– Нет, спасибо.
– Вчера ночью я привезла её сюда, а сегодня утром свозила в специальный центр по борьбе с насилием. Там ей посоветовали, что делать, и всучили уйму всяких полезных книжек. Вон лежат, если вам интересно. Но вывод один – она должна подать на развод и бежать со всех ног.
– Они тебя сфотографировали? – спрашиваю я, гладя Келли по колену. Она кивает. Из заплывшего глаза тоже выползла слезинка, и теперь уже обе её щеки мокрые.
– Да, её во всех видах засняли. Все вы не увидите. Но ты сама покажи ему, Келли. Он твой адвокат. Он должен это увидеть.
С помощью Робин бедняжка встает, поворачивается ко мне спиной и приподнимает футболку выше пояса. Белья на ней нет, а ягодицы и верхняя часть бедер превратились в сплошной синяк. Футболка ползет ещё выше, и я вижу, что и спина вся в синяках и кровоподтеках. Келли опускает футболку и осторожно усаживается на софу.
– Он отстегал её ремнем, – объясняет Робин. – Разложил на колене и лупил до потери пульса.
– У вас есть салфетки? – спрашиваю я Робин, нежно смахивая слезы с раздувшихся щек Келли.
– Да, конечно. – Она протягивает мне коробку, и я осторожно вытираю изуродованное лицо Келли.
– Ну и что ты решила? – спрашиваю я у нее.
– Вы что, смеетесь? – вмешивается Робин. – Она должна немедленно подать на развод. В противном случае этот урод вообще её прикончит.
– Ты согласна? Мы подаем заявление?
Келли кивает, затем выдавливает:
– Да. И как можно быстрее.
– Займусь этим завтра же, – обещаю я.
Келли пожимает мою ладонь и закрывает правый глаз.
