он принялся изучать 'Энциклопедию знаков и символов', надеясь, что уж здесь-то наконец найдет хотя бы намек на ответ. Семен Орестович прочел статью про 'мозаику алфавитов', из которых его больше всего заинтересовал батакский: читая о нем, он даже стал напевать себе под нос полузабытое 'Раньше это делали верблюды, раньше так плясали батакуды...', порадовался за алфавит буги, используемый на Сулавеси, но вскоре понял, что нужно идти дальше. Он начал осваивать 'разговор при помощи рук' и с удивлением узнал, что оттопыренный средний палец считают оскорбительным жестом не потому, что он выражает пренебрежение, а потому, что сие - не что иное, как древнейший фаллический символ. 'Но это же просто какой-то раб-FAСK!', - в отчаянии подумал Семен - и стал читать дальше. Он прочел о 'сигналах издалека', о 'священных письменах', узнал, чем кельтский крест отличается от креста Голгофы, а тот, в свою очередь, от анха древних египтян, но все это было не то, не то, типичное не то. Затем он выяснил, что алебарда у католиков означает Иуду, а гусь символизирует совсем не гуситов, а вовсе даже Мартина, святого покровителя Франции. Кинжал символизировал покровителя Дании святого Канута, мешок с деньгами - бывшего мытаря Матфея, плеть - святого Бонифация, плуг - святого Ричарда, а вот плащ никого не символизировал. Семен Орестович изучил геральдику и торговые знаки, флаги различных государств, сигналы морского языка флагов и даже - на всякий случай - азбуку Морзе... О плаще нигде не было ни слова. Тогда он собрался с духом и изучил язык знаков бродяг на дорогах Британии, Франции и Северной Америки, узнав при этом, что изображение кота на этом псевдоязыке означает: 'в доме хорошая женщина', а тройной крест предупреждает о том, что в доме живет полицейский, - но изображения плаща не было и в языке бродяг. Было от чего растеряться... Почти уже в прострации, Семен скрепя сердце взялся за капитальный труд поборников веры Якова Ширенгера и Генриха Инститориса 'Молот ведьм', - а вдруг что-то да найдет... И уже к вечеру знал, что зло, совершаемое ведьмами, превосходит все зло, которое Бог допустил когда-либо, и что поджаривать ведьм на медленном огне, забивать им под ногти клинья, сжигать у них на голове пропитанную маслом паклю и окунать связанных в воду с целью убедиться, не ведьмы ли они (не ведьма тут же утонет - и, значит, на радость окружающих, будет спасена от адских мук) есть занятие богоугодное и исключительно прибыльное. Но и эти знания ни на йоту не приблизили его к разгадке тайны чудесного плаща. Вот тебе и европейский трофей отца... Поскольку никакая другая иностранная литература о 'нездешнем' не была здесь для него доступной, Семен решил, учитывая международный характер потусторонних сил, черпать сведения в книгах отечественных по сути и интернациональных по содержанию. Он стал изучать тайные общества и культы. Союз дук-дук, союз ингнет, Тамате... Нет, не то...Однако что-то в этом есть, - думал он. Ведь Сила, страшная и привлекательная Сила, таинственная Сила, которую просто-таки излучал плащ с чердака отцовского дома, явно была происхождения не этого мира, не этого времени, может быть, и не этого пространства. Так, дальше, дальше... Орден розенкрейцеров, орден золотых розенкрейцеров, тамплиеры, иллюминаты... Ближе, уже ближе... В средние века, куда корнями уходили все эти тайные ордена, имелась масса заветных, тайных знаний, которые исчезли вместе с их хозяевами... Алхимики...поиски философского камня... поиски панацеи... всеобщий раствор... И ведь находили же, находили... Альберт Великий! Роджер Бэкон! Раймонд Луллий! Парацельс! Какие имена! Какие успехи! И это - среди дикости, среди хижин из глины и хвороста, среди ужасающих эпидемий чумы и оспы!.. Что-то во всем этом есть такое, что некой незримой нитью связывает эти имена с найденным на чердаке плащом! Сила, та самая Сила, которую искали неутомимые исследователи Тайны и которая явно есть в этой вещи. Так, тайные судебные общества, все эти Священные Фемы, Поцелуй Девы... Нет, это явно шаг в сторону... Ага, масоны... Масоны. А что - масоны? Ну, ежели отбросить все эти климовские заклинания о том, что они правят миром? Да, конечно, об их деятельности известно много любопытного, но к данному плащу масоны явно не имеют отношения. Слишком темные у них цели, слишком земные у них средства, да и результаты - совершенно земные. Да и не верил наш герой, что масоны миром правят --уж очень бездарны климовские книги! Кроме того, плащ в их обрядах специально нигде не упоминается. Циркуль, кельма, фартук, каменюки там всякие, - ну, понятно, вольные каменщики же... Да, камзолы у них еще особые были. Но опять-таки - камзолы, а не плащи... Значит, масонов - в сторону. Что еще осталось? Союз Двенадцати? Эк куда тебя занесло! Ну, хорошо, оставим свободный полет фантазии. Были ведь еще 'филадельфы', 'Арзамас', в конце концов! А что, и очень даже симпатичный был кружочек! Светлана, Чу, Сверчок, Две Огромные Руки... ну что за прелесть! Да... Но при чем тут плащ? Так, вот еще какие-то 'зыряне' были... Филоматы и филареты...Плыне, Висла, плыне по родной краине, и допуки плыне, Польска не загине... Да, но это чистая политика. Не то, совсем не то... А дальше и вообще уже сплошь секты! Ессеи, гностики, монтанисты, манихеи, катары, альбигойцы... Прыгуны, духоборы, адвентисты седьмого дня... Тюкальники... Вот еще, блин, религия! Антихрист на земле, поэтому каждому, чтобы не служить Антихристу - топором по затылку - тюк! Нет, наш плащ тут, конечно, не при чем. Марабуты, исмаилиты, езиды... Друзы какие-то!.. Черт-те-что, ей-богу! Эти- то тут при чем? Зачем я сюда полез? Плащ ведь явно европейский! Нет, так дело не пойдет. Ничего я не найду. А не пойти ли к сведущим людям? Потолкавшись пару дней на рынке, купив несколько пучков совершенно не нужной ему травы, Семен обзавелся адресами знахарок - в Куличе и окрестностях. Вывел из сарая пожилую, едва ли не антикварную 21-ю 'Волгу' с оленем на капоте, оставшуюся от отца, и стал кататься. Однако без толку. Семен Орестович мог разговорить кого угодно, - он умел слушать, сказывалось (в том числе и) журналистское прошлое. Его заинтересованность в собеседнике была совершенно искренней, и собеседники это понимали. Объездив десяток старушек и стариков, а также более молодых представителей почтенной профессии, выслушав кучу автобиографий, получив массу сведений о народных средствах (ну, там гнилая кровь, моча молодого поросенка, лягушки, вареные в собственном соку, и прочая колдовская гастрономия), о гаданиях - на картах, на кофейной гуще, на бобах, - он, однако, нимало не приблизился к цели. Все это - белиберда чистой воды... Совсем было потеряв надежду, Семен Орестович решил махнуть вместе с плащом в столицу. Там у него оставались кое-какие знакомства, и можно было добраться как до сведущих историков, так и до адептов чистого знания. Хотя и опасное это дело... Но, не выяснив тайны плаща, Семен уже не мог жить спокойно. У него появилась цель!.. Вытащив плащ из-под дивана, он снова стал его внимательно разглядывать - и вдруг вспомнил, как еще ребенком лечился у старухи-соседки. Она высыпала ему пшеном 'куриные гузки', - болезнь прошла в один день. Старуху на улице звали Салихвоновной, и жила она буквально в ста метрах от дома Семена. Бабке сейчас за девяносто, она слепа, глуха, как пень, но... чем черт не шутит! Прихватив бутылку самогона (вся улица знала бабкины пристрастия) и плащ в свертке, Семен пошел к Салихвоновне.
Глава третья
- А что, бабуся, не худо бы вина выпить! - вспомнив бессмертные строки, начал разговор Семен. - Эт точно! - мгновенно согласилась бабуля, доставая немытый стакан эпохи Никиты Сергеевича и сиреневую луковицу. - Так наливай, милок! Хватили по стаканчику. Бабуся, прищурившись подслеповатыми глазками, заявила: - Ну, чего у тебя? Не кобенься, просто так ты не пришел бы старуху проведать! Уж какой месяц, как вернулся, а зашел только сейчас! Семен достал из пакета плащ: - Потрогай, бабушка! Бабка тронула бархат, неожиданно упала со стула и начала мелко-мелко креститься; - Да ты что, озверел, что ли - такую вешш по улице таскать?! - А что это? - допытывается Семен. - Дак откуда же мне знать-то? - удивилась бабка. - Сам приволок, а сам спрашивает! Посидели, помолчали. - Ну-к, налей-ка мне еще чуток! - попросила старушка. Выпила. - Чего это, не знаю, брехать не буду, да и грех брехать-то в таком поштенном возрасте, а только знаю, милок, что энта штука твово отца на хронте от смерти спасала. Ведь он у тебя герой был! Орел, чистый орел! Четыре танка под им сгорели-то! Все, кто в их были - в головешки, а ен-то - живой! Уж где ен эту штуку добыл, доподлинно не знаю, а только Хведоровна, бабка-то твоя, сказывала как-то, что как с-под городу Риги отступали в сорок первом, так в какую-то ихнюю церкву снаряд германский попал, пол-стены вывалилось, а там - шкилет, а на ем - вот энта вешш, и как новая, - ни пыли на ей, ни грязи, ни моли. А твой-то отец грамотный был! Он эту вешш и сохранил... Но мы тут про етто не болтали... Грех, да и власти прознать могли... Они в то время сурьезные были, власти-то... Товарищ Сталин - и-и-и! Не губошлеп, совсем не губошлеп! Так что спрятала Хведоровна этту вешш до луччих времен... А где они, луччие-то времена?! Ну-к, налей остаточек! - А как узнать-то, что это за вещь? - дождавшись, когда бабка допьет остатки самогона, спросил Семен Орестович. - Ну, ты герой! - восхитилась бабка. - И не боисси? - Да как не бояться-то? - искренне удивился Семен. - Боюсь, конечно, ведь сила в ней страшная... Но если все время бояться, так и вся жизнь мимо пробежит... - Эт точно! - радостно согласилась бабка. - Я, бывало, в молодые-то годы ух-х! Ведьмой была!.. Да, чистая ведьма!.. Но, впрочем, не во мне дело. А про вешш ты у своего домового поспрашай! Он у вас со старинных времен обжился! В старые годы, еще при царском-то режиме, была тут конюшня поповская, а при ней сторожка. А в гражданскую конюшню Дунька-партизанка
