почувствовал я сам себя, если бы, задремав на борту трансатлантического авиалайнера, проснулся среди стылой ледяной пустыни и увидел, как по самолету расхаживают три типа в меховой одежде, да еще в защитных очках и снежных масках!
— Вы совершили аварийную посадку, — ответил я, не вдаваясь в подробности. — Почему, не знаю. Откуда мне знать, черт побери. Шум, который доносится снаружи, — это стук ледяных иголок, ударяющихся об обшивку самолета. Что касается нас, то мы ученые, обслуживающие станцию, созданную согласно программе Международного геофизического года. Она в полумиле отсюда. Мы увидели и услышали ваш самолет незадолго до аварии.
Я хотел было пройти мимо, но старик преградил мне путь.
— Извольте подождать, — повелительно произнес он, уперев мне в грудь мускулистую руку. — Полагаю, мы вправе узнать…
— Потом, — оборвал я его и отстранил от себя его руку, а Джекстроу завершил начатое дело, толкнув «полковника» так, что тот плюхнулся в кресло.
— Не мешайте, черт бы вас побрал. Тут имеется тяжелораненый, которому следует оказать экстренную помощь. Мы отправим его в безопасное место, а потом вернемся за вами. Пусть двери будут плотно закрыты, — обратился я ко всем присутствующим, но разгневанный седовласый господин снова привлек к себе мое внимание. — Если вы не заткнетесь и будете рыпаться, можете оставаться здесь. Если бы не мы, часа через два вы окоченели бы от холода.
Возможно, все еще у вас впереди.
Я двинулся по проходу, сопровождаемый Джекстроу. Молодой человек, лежавший до того на полу, уже сел в кресло. Когда я проходил мимо, он улыбнулся.
— Вот как надо приобретать друзей и оказывать на людей влияние. — Речь его была грамотной, слоги несколько растянутыми. — Боюсь, вы обидели нашего досточтимого друга.
— Я тоже этого боюсь, — улыбнулся я в ответ и, вовремя догадавшись, остановился. Эти широкие плечи и большие ловкие руки как нельзя кстати. Как себя чувствуете?
— В темпе прихожу в себя.
— И то верно. Еще минуту назад выглядели вы гораздо хуже, чем сейчас.
— Веду чикагский счет после нокаута, — охотно ответил молодой человек.
— Не могу ли быть чем-то полезен?
— Потому-то я вас и спрашиваю, — кивнул я.
— Рад услужить. — С этими словами молодой человек поднялся. Оказалось, что он на несколько дюймов выше меня. Человечек в кричащем галстуке и клетчатом пиджаке обиженно заворчал (так тявкает щенок, которому причинили боль):
— Будь осмотрителен, Джонни! — Громкий, гнусавый голос выдавал в говорившем обитателя нью- йоркских трущоб. — На нас лежит ответственность, мой мальчик. Не растянуть бы нам связки.
— Не переживай, Солли. — Джонни покровительственно потрепал того по лысине. — Я только проветрюсь.
— Но сначала наденьте эту парку и штаны. — Мне некогда было думать о том, что заботит маленьких человечков в пестрых пиджаках и еще более пестрых галстуках. — Они вам пригодятся.
— Холод мне не страшен, приятель.
— Такой холод страшен. Температура наружного воздуха на сто десять градусов по Фаренгейту ниже той; что в салоне.
Послышались удивленные восклицания кого-то из пассажиров, и молодой человек, сразу посерьезнев, взял у Джекстроу одежду. Не став дожидаться, когда он оденется, вместе с Джоссом я вышел из салона.
Стюардесса склонилась к раненому бортрадисту. Осторожным движением я поставил ее на ноги. Она не стала сопротивляться, лишь молча взглянула на меня. В больших карих глазах, выделявшихся на белом как мел лице, стоял ужас. Ее бил озноб, руки были холодны как лед.
— Хотите замерзнуть насмерть, мисс? — Подыскивать слова сочувствия мне было некогда, к тому же я знал, что этих девушек учат, как вести себя в чрезвычайных обстоятельствах. — Разве у вас нет шапки, пальто, сапог или чего там еще?
— Есть, — произнесла стюардесса глухим, почти безжизненным голосом. Она стояла у двери. Слышно было, как выбивает по ней дробь ее локоть. — Схожу оденусь.
Выбравшись из разбитого окна, Джосс пошел за носилками. Пока мы ждали его, я приблизился к аварийной двери, расположенной сзади летной палубы, и ударами пожарного топора попытался открыть ее. Но дверь не поддавалась.
Подняв носилки, мы принялись привязывать к ним бортрадиста, стараясь, несмотря на тесноту, не причинить ему боли. В эту минуту вернулась стюардесса. На ней было теплое форменное пальто и сапоги. Я бросил ей брюки из меха карибу.
— Так-то лучше, но не вполне. Наденьте вот эти штаны. — Она заколебалась, и я грубо добавил:
— Мы отвернемся.
— Я… мне нужно проведать пассажиров.
— С ними все в порядке. Поздненько вы о них вспомнили, а?
— Знаю. Прошу прощенья. Но я не могла оставить его одного. — Стюардесса взглянула на молодого человека, лежавшего у ее ног. — Как вы думаете… я хочу сказать… — Она замолчала на полуслове, и вдруг у нее вырвалось:
— Он умрет?
— Вероятно. — При этих словах девушка вздрогнула, словно получив пощечину. Я не хотел причинить ей боль, а лишь констатировал факт. — Сделаем все, что в наших силах. Но, боюсь; этого окажется недостаточно.
Наконец мы надежно привязали раненого к носилкам, обложив его голову мягкими вещами. Когда я поднялся на ноги, стюардесса поправляла полы пальто, из-под которого выглядывали меховые штаны.
— Отвезем его к себе в барак, — объяснил я. — Внизу стоят нарты. Места хватит и вам. Можете поддерживать ему голову. Хотите поехать?
— Но пассажиры… — нерешительно проронила она.
— О них не беспокойтесь.
Плотно затворив за собой дверь, я вернулся в пассажирский салон и протянул свой фонарь мужчине с рассеченной бровью: в салоне горели лишь два крохотных огонька — не то ночного, не то аварийного освещения. Проку от них не было никакого, лишь тоску наводили.
— Мы увозим с собой бортрадиста и стюардессу, — объяснил я. — Через двадцать минут вернемся. Если хотите жить, держите дверь плотно закрытой.
— Удивительно бесцеремонный молодой человек, — проворчала пожилая дама.
Голос у нее оказался низкий, звучный, и в нем была необычайная энергия.
— Лишь в силу необходимости, мадам, — заметил я сухо. — Или вы предпочли бы, чтобы я произносил длинные цветистые речи, а вы тем временем превращались в сосульку?
— Пожалуй, нет, — ответила дама отчасти шутливо, отчасти серьезно.
Когда я стал закрывать за собой дверь, мне показалось, что дама фыркнула.
Иного определения не подобрать.
Пробравшись через тесную, изуродованную кабину пилотов почти в полной темноте, под свист ураганного ледяного ветра мы с невероятным трудом опустили раненого на сани. Если бы не рослый незнакомец, нам бы ни за что не справиться с этой задачей. Сначала мы с ним подали носилки, их подхватили снизу Джекстроу и Джосс, привязали к саням. Затем помогли спуститься стюардессе. Когда она повисла у нас на руках, мне послышался крик. Я вспомнил слова Джекстроу о том, что у нее повреждена спина, но деликатничать было некогда.
Я спрыгнул вниз, следом за мной — наш новый знакомый. Я не собирался приглашать его с собой, но раз уж ему хочется прогуляться, пусть подышит свежим воздухом, только пешком, а не на собачьей упряжке.
Ветер чуть поутих, зато стужа стала еще злее. Даже собаки искали укрытия с подветренной стороны самолета. Время от времени то одна, то другая вытягивала шею и издавала протяжный жуткий, похожий на
