Фандорин покачал головой.
– Не может быть! Вы такой красивый мужчина. Я сначала подумала, вы старый – из-за седины на висках. А сейчас вижу, что вы ещё вполне ничего. Наверняка у вас была жена. Но вы её бросили, да? Или она умерла. Расскажите! Ужасно интересно. Как её звали?
Помрачневший Эраст Петрович тронул воротничок, думая, как вежливее уклониться от ответа, однако оказалось, что вопрос был лишь поводом – барышне хотелось рассказывать про своего суженого.
– А моего жениха зовут Рэттлер Тед. Красивое имя, правда?
– П-почему фамилия впереди имени?
Мисс Каллиган засмеялась.
– Это не фамилия, а прозвище. Он быстрый, как атакующая змея. И такой же смертоносный, – с гордостью прибавила она.
Фандорин мысленно перевёл имя её избранника на русский. Получилось «Гремучий Федя».
– Я его полюбила с первого взгляда. Ну, почти с первого. Сидела у нас в Сплитстоуне, в «Голове индейца», это салун такой. Я там иногда папу жду, когда он с дальнего пастбища возвращается, а я с ближнего. В салуне сбоку комната для дам, ну не комната, а вроде отсека, за колонной. Очень удобно: сидишь поодаль от крикунов и пьяниц, а всё видно. Я на Теда сразу внимание обратила. Смотрю, парень незнакомый. Жутко красивый и одет не то что наши оборванцы – прямо картинка. Сидит, пьёт пиво, читает газету. А в Сплитстоуне тогда главным задирой считался Дакота Джим. Противный такой! Он на Индейской территории двух человек убил, все знали. И начал Дакота (он у бара стоял) к Теду вязаться. Потому что Тед такой аккуратный и вообще не из наших мест. А Тед всё сносит, отвечает вежливо. «Напрасно вы так говорите, сэр». «Я не хотел бы затевать с вами ссору, сэр». И всё такое. Я даже расстроилась. Такой красивый, а трус. А потом Дакота совсем обнаглел и плюнул Теду в кружку. Выходи, говорит, на улицу, если, ты мужчина, а не девка в штанах. Тогда Тед встал и говорит всем: «Вы сами видели, джентльмены. Я сделал всё, чтоб избежать кровопролития». Все вышли на улицу, а я из окна смотрела. Никогда не видала такой скорости, честное слово! – Зелёные глаза красавицы восхищённо расширились от воспоминания. – Дакота ещё и до кобуры не дотянулся, а уже – пам! пам! пам! – три дырки в голове. Тогда-то я Рэттлера и полюбила. И на суде за него свидетельствовала. Он хоть в Сплитстоуне чужой был, но его все равно оправдали. Потому что Дакоту все терпеть не могли, да и слово дочери Корка Каллигана чего-нибудь стоит.
– Три пули в г-голову? – переспросил Эраст Петрович, заинтересованный этим колоритным анекдотом из жизни Дикого Запада. Какие, однако, у них тут кровожадные нравы.
– Да. С десяти шагов! Тед не только быстрый, он очень меткий. Я один раз, давно ещё, видела настоящую перестрелку в коррале. Семь человек палили друг в друга минуты две не переставая, и все мимо. Только одному кончик носа отстрелило, да и то рикошетом. А Тед, если уж достал оружие, не промахнётся. Он у нас сейчас первым топхэндом работает. Это главный помощник у старшого, кто за гурт отвечает. С коровами Тед управляется не очень, зато людей вот так держит. – Эшлин сжала маленький, но крепкий кулак. – Растлеры к нашему стаду даже не суются. Ну что вы смотрите? Не знаете, кто такие растлеры? Странные вы какие-то, люди с Востока. Растлеры это ворюги, которые чужих коров крадут и своё тавро на них ставят… Ой, смотрите! – прервала сама себя мисс Каллиган. – Уже Сплитстоун видно. Я на развилке вылезу. Отсюда до нашего ранчо ближе. Спасибо, что подвезли. Вы очень милый.
Уже сидя в собственной коляске, она вдруг серьёзно посмотрела на стоящего рядом Фандорина.
– Знаете что… – И замолчала, будто в нерешительности. – Наденьте свой цилиндр, а то голову напечёт. Хоть и сентябрь, а вон как палит… И вот что. Вы ведь в Сплит-стоуне остановитесь? Больше-то все равно негде. Там есть номера в «Голове индейца» и в «Грейт-Вестерне». Так вы берите комнату в «Грейт- Вестерне», хорошо?
– Эта г-гостиница лучше?
– Нет, она хуже. Но так будет лучше, – непонятно ответила барышня. – Обещайте!
– Почему же я должен останавливаться в гостинице, которая хуже? – улыбнулся Фандорин.
– Обещайте, и всё. Дайте честное слово джентльмена.
Её огромные глаза смотрели на него почти умоляюще, отказать было невозможно.
– Хорошо. Остановлюсь в «Грейт-Вестерне». Честное слово.
– И на улицу не ходите. Что надо, вам в номер принесут. – Эшлин тряхнула своими божественными локонами, тронула поводья. – Хэй! Пошли, пошли!
А напоследок крикнула:
– Если понадобятся лошади, заезжайте к нам! Я скажу, чтоб вам дали хорошую цену!
«Город» – слово гордое, предполагающее наличие перекрёстков, площадей, казённых учреждений и хотя бы двух-трёх тысяч обывателей. В Сплитстоуне ничего этого не было. Ближайший к Дрим-вэлли город представлял собою одну-единственную улицу, над которой вилась жёлтая пыль. Две шеренги дощатых домов в один-два этажа, на задах – загоны для лошадей да сараи.
Взобравшись на козлы, чтоб обзор был получше, Фандорин разглядывал поселение, неуютно расположенное на склоне пологого холма.
Кучер поморщился и от Сплитстоуна отвернулся, всем видом показывая, что считает ниже своего достоинства смотреть на столь убогое зрелище.
А Маса изрёк:
– У нас в России про такую дыру даже не сказали бы «село», раз церкви нет.
Церкви, в самом деле, не было, лишь какая-то облезлая башенка с колоколом, однако без креста на шпиле. Может, сигнальная?
– Когда-то здесь, наверное, жило много людей, – продолжил делиться наблюдениями японец, показывая на обширное кладбище, утыканное покосившимися камнями. – Но большинство поумирали.
Эраст Петрович спросил у кучера:
