все постепенно замерло.
Через две недели после казни партизан четыре солдата отделения гестапо Зофии молча стояли у магазина тканей. Держа автоматы наготове, они передвигались медленно и настороженно. Они наблюдали, как их командир отошел от двери и с самодовольным видом одним ударом тяжелого сапога с грохотом вышиб ее.
Удар застиг Сергея Василова в тот момент, когда он поднимался с дивана в гостиной. Он тупо уставился на стволы четырех взведенных автоматов. Двое солдат грубо обыскали его, затем вывели на заснеженную улицу к стоявшему там «мерседесу».
Гауптштурмфюрер СС приветствовал его вкрадчивой ледяной улыбкой и приказал ему встать за черту, которая была проведена на полу в двух метрах от стола.
– Нам обоим было бы неприятно, герр Василов, если бы вы заразили меня, – сказал Шмидт удивительно дружелюбным тоном.
Сергей беспомощно смотрел на грозного маленького человека, сидевшего за столом, и не понимал, что происходит. Он подумал, не связано ли это как-то с Леманом, исчезнувшим две недели назад.
– Скажите, друг мой, – начал комендант гестапо, – кто вы?
– Сергей Василов, герр гауптштурмфюрер, – запинаясь, ответил он на немецком.
Губы Шмидта, словно змеи, искривились в улыбке.
– Это мне известно. Но я хотел узнать, кто вы. Сергей начал трястись.
– Я… я…
– Русский дезертир? – вежливо спросил Дитер. – Я верно говорю?
– Нет, нет! Герр… гауптштурмфюрер…
– Понятно. Какие у вас были отношения с Леманом Брюкнером?
В замешательстве Сергей широко раскрыл глаза.
– Были? – переспросил он тихим голосом. Шмидт смотрел русскому прямо в лицо.
– Вы же знаете, что он мертв.
Лицо дезертира стало белым, казалось, он может рухнуть на пол, и тогда вооруженный охранник сделал шаг вперед и ткнул в него автоматом. Лицо коменданта поплыло перед глазами Сергея.
– Я не знал… – прошептал он по-русски.
– Вы дезертировали из Красной армии? – повторил свой вопрос Шмидт, но из его голоса улетучился всякий след любезности.
У Сергея хватило лишь сил произнести:
– Нет…
Шмидт рассмеялся, и в его голосе прозвучал холодный металл.
– Перестаньте же, осел! Вы видите эту папку на моем столе?
Дитер Шмидт постучал по ней своим стеком. Русский наклонился и, сощурив глаза, посмотрел на папку.
На ней крупными буквами была напечатана его фамилия.
– Да.
– Василов, мы знаем, кто вы! Смотрите, как много материалов мы собрали на вас! Около двадцати страниц! Нам известно, откуда вы и почему вы здесь! Но нам еще кое-что неизвестно. Нам недостает еще некоторой информации.
Сергей закрыл глаза, пытаясь избавиться от этого кошмара. В эту тревожную минуту он думал лишь о том, что Леман мертв…
– Смотри на меня, свинья! – заорал Шмидт.
Когда Сергей очнулся, по его щеке покатилась слеза.
– У тебя есть необходимая для нас информация. Можешь выложить ее сейчас, или же я приглашу своих людей допросить тебя. Если скажешь правду и начнешь сотрудничать с нами, тебе же будет лучше. Запомни это, Василов, – Дитер снова постучал по папке. – У нас уже и так достаточно информации, чтобы вздернуть тебя.
Шмидт подал стеком сигнал, чтобы ошарашенного Василова вывели из кабинета. Тут же к столу командира подошел догадливый адъютант, забрал папку, вытащил из нее двадцать пустых страниц и швырнул папку в корзину.
Сергея Василова допрашивали несколько часов. Он оказался выносливым и закаленным человеком, но не имел ни малейшего понятия, чего от него хочет Дитер Шмидт. Сергей понятия не имел, что Брюкнер был агентом СД, и если Леман унес с собой ценную информацию, то его сожитель ничего не знал о ней.
Через пять часов изощренных пыток Сергей больше походил на мертвеца и признался в том, что он дезертировал из Красной армии, является гомосексуалистом и изнасиловал нацистского агента СД, а это вынудило Лемана Брюкнера покончить жизнь самоубийством. На следующее утро его повесили как шпиона.
Когда на Висле тронулся лед, пришла настоящая весна, а карантин тифа все еще не был снят. Умерло уже 432 человека, а несколько тысяч много дней испытывали мучительные боли. То обстоятельство, что на самом деле никто не болел тифом и Ян Шукальский с Марией Душиньской подделывают свидетельства о смерти, было известно многим, но не коменданту и его людям.
