могла изрядно досадить врагу. Роберт водрузил палку на плечо и принял столь воинственный вид, что, глядя на брата, Марк невольно улыбнулся.
Наконец договорились, что миссис Клифтон и дети не будут отходить далеко от места стоянки. Марку поручили, пройдя уже известным путем вдоль берега, пополнить запас моллюсков и яиц диких голубей. Но главный наказ был следить за очагом, следить беспрестанно.
В восемь часов Роберт, обняв мать, братьев и сестру, объявил, что готов отправиться в путь. Флип, быстро пожав руки остающимся в лагере, еще раз повторил свои настоятельные рекомендации и стал подниматься вверх по течению левым берегом реки. Вскоре моряк достиг места, где недавно мастерил дровяной плот. Мало-помалу река сужалась, берега, заросшие травой, стискивал крутой обрыв. Правый берег по сравнению с левым, окаймляла более высокая гранитная стена. Скалы тянулись до самого леса и дальше. Таким образом, не удавалось разглядеть, что за земли простирались к северу от реки. Но Флип покуда ограничил свои изыскания южной стороной.
Отойдя на милю от места стоянки, моряк и его юный спутник увидели, что река углубляется в лес. Кроны деревьев склонялись над водой. Неувядающая пышная листва образовывала темный массив зелени. Волей-неволей приходилось идти под деревьями, и Роберт, всегда быстрый, хотел было, по привычке, опередить напарника, но Флип велел мальчику не спешить.
— Мы пока не знаем, что может встретиться в этом лесу, и потому прошу вас, мсье Роберт, не отдаляться от меня.
— Но я нисколько не боюсь! — восклицал подросток, размахивая заостренной палкой.
— Конечно, — улыбнулся Флип, — но я опасаюсь остаться совсем один, так вы уж меня не покидайте.
Они, не сходя с тропинки, образованной береговой отмелью, вошли под зеленый лиственный купол. Журчание прохладной воды раздавалось слева от них. Солнце стояло уже высоко, и его тонкие лучи кое-где проникали в тенистый древесный сумрак. Идя берегом, Флип и Роберт постоянно натыкались на препятствия: то на поваленные среди пней, заросшие мхом деревья, частью погрузившиеся в реку, то на шипы или лианы, которые надо было сбивать палкой или перерезать ножом. Часто ловкий Роберт с живостью и проворством молодой кошки проскальзывал между раздвинутыми ветвями и исчезал в лесных зарослях. Но Флип был начеку:
— Мсье Роберт! Откликнитесь!
— Я здесь, здесь, командор, — отзывался мальчик, и в траве показывалось его румяное, красное, как пион, лицо.
Флип, однако, не забывал внимательно осматривать местность. На плоском левом берегу почва была местами влажная, болотистая. Похоже, под землей располагалась целая невидимая сеть родничков, вода которых текла к реке. Иногда через лесную поросль бежал настоящий ручей, который путники преодолевали без труда. На противоположном, довольно неровном, берегу лощины выделялись куда более отчетливо. Деревья справа по течению террасой располагались на склоне, образуя непроницаемый для взгляда занавес. Идти правым берегом с его крутыми откосами было бы гораздо труднее, склонившиеся там к воде деревья, казалось, лишь чудом удерживают равновесие.
В этом девственном лесу Флип видел лишь следы животных. Ничто не говорило о присутствии здесь человека — нигде не встречались ни отметины молотка или топора, ни остатки потухшего костра. Но моряк этому только радовался. Заброшенные на таинственную землю посреди Тихого океана, они более всего должны опасаться людоедов. Флип это хорошо знал и не хотел встречи с каннибалами в столь диких местах.
Флип и Роберт шли вперед довольно медленно и за час продвинулись едва ли на милю.[58] Они следовали вдоль русла реки, являвшейся настоящей путеводной нитью в запутанном лесном лабиринте и часто останавливались, чтобы присмотреться к представителям животного царства. Флип, побывавший и в тропиках, и в ледяных пустынях, Флип, который многое в этой жизни изведал, надеялся, что плоды его познаний сослужат добрую службу ему самому и его друзьям. Но пока лесные поиски не дали ничего особенно интересного. Деревья были хвойные, тех видов, что встречаются во всех регионах земного шара — от суровых северных краев до жарких тропиков. Натуралист распознал бы, к примеру, разновидность кедра, произрастающую по преимуществу в Гималаях;[59] воздух был напоен приятным ароматом этих деревьев. Повсюду встречались островки приморских сосен, чья широкая, раскидистая крона не пропускала солнечных лучей. То и дело нога ступала на спрятанные в траве сухие ветви, и они ломались с треском, подобно хлопушкам.
Множество птиц щебетало и порхало под сенью деревьев, молниеносно проносясь меж ветвей. В тенистых и влажных участках леса Флип заметил среди прочих птицу с острым вытянутым клювом, похожую на зимородка, но ее оперение было иным: более жестким, с металлическим отливом. И Роберт, и Флип, оба очень хотели поймать птицу: один — чтобы принести братьям, другой — чтобы определить, съедобна она или нет. Но подойти к ней поближе никак не удавалось.
— Что же это за птица? — спросил Роберт.
— Похоже, мсье Роберт, — отвечал моряк, — я уже встречал такую в дебрях Южной Америки, и там ее называют якамара.[60]
— Она неплохо смотрелась бы в птичнике! — воскликнул мальчик.
— И в горшке для жаркого — тоже, — продолжил Флип, — но пока что наше «жаркое» перелетает с ветки на ветку!
— Ну так что же, — не унывал Роберт, — поймаем другое. — И показывал на порхающих среди листвы птиц. — Какое красивое оперение! Какой длинный, переливчатый хвост! Но какие они крохотные — и размером и цветом могут соперничать с колибри!
Действительно, птицы, на которых указывал мальчик, на вид казались немного неуклюжими. Их перья, слабо закрепленные, часто выпадали во время полета и превращали лесную почву в перину. Флип подобрал и рассмотрел некоторые из перьев.
— Они съедобные, эти маленькие пернатые? — спросил Роберт.
— Да, конечно, мой юный друг, — отвечал моряк, — их мясо очень ценится и считается деликатесом. Правда, я предпочел бы цесарку или глухаря, но, в конце концов, из нескольких дюжин этих прелестных пташек можно приготовить превосходное блюдо.
— Что же это за птицы?..
— Куруку,[61] — ответил Флип. — Я ловил их тысячами на севере Мексики, и, если память меня не обманывает, к ним легко приблизиться и сбить ударами палки.
— Отлично! — И Роберт устремился к птицам.
— Не так быстро, мой друг, — воскликнул моряк, — не надо спешить! Вы никогда не станете настоящим охотником, если будете таким нетерпеливым!
— Эх, если бы у меня было ружье, — пожалел Роберт.
— Ружьем, как и палкой, надо действовать осмотрительно. Когда дичь в пределах досягаемости — хорошо, не медлите ни с выстрелом, ни с ударом. Но до того сохраняйте спокойствие. Итак, поглядим, что у нас получится! Делайте как я, и попытаемся добыть для миссис Клифтон хотя бы пару дюжин куруку.
Флип и Роберт, осторожно ступая по траве, достигли дерева, нижние ветви которого были буквально облеплены маленькими птицами. Куруку караулили насекомых — свое излюбленное лакомство. Птичьи лапки, оперенные вплоть до коготков, сильно сжимали служившие им опорой ветки.
Охотники достигли цели. Роберт, умерив свой пыл, постарался нанести меткий удар. Каково же было разочарование мальчика, когда оказалось, что и он сам, и его палка слишком малы, чтобы добраться до мирно сидящих на дереве птиц. Флип знаком показал Роберту, чтобы тот укрылся в высокой траве. Сам Флип, распрямившись в прыжке, одним ударом снес целые ряды куруку. Оглушенные, ошеломленные внезапным нападением, птицы отнюдь не собирались спасаться, но с глупым спокойствием позволяли себя уничтожать. Не меньше сотни их уже валялось на земле, прежде чем остальные решились улететь.
Роберт получил наконец разрешение двигаться. И если он не заслужил пока звание охотника, то с успехом исполнял роль охотничьей собаки. И с этой, вполне посильной, ролью он справлялся на диво хорошо. Пробираясь сквозь чащу кустарника, перепрыгивая через трухлявые пни, мальчик подбирал сбитых птиц, которые пытались спрятаться в траве. Вскоре с земли были подобраны девять-десять дюжин
