Добравшись до одиннадцатого километра, я обосновался со всеми положенными причиндалами на склоне холма с берёзой. Организовал круг по прежней схеме, только на этот раз к паре имеющихся в наличии стихий — земле и небу — добавил пару других: воду (открытую бутылку аршана) и огонь (клацнул зажигалкой). Кровью брызгать не стал, а сразу прочитал нараспев тот текст, который с таким трудом выбил из Альбины:
Минуты три ничего не происходило. И потом ещё две. Я уже даже решил, что обманула меня окаянная ведьма, и начал перебирать варианты страшной мести.
Но тут началось.
У обочины резко остановилась убитая «четвёртка», из неё выполз и заспешил в мою сторону самый обычный дачник — бодрого вида дедуля-пенсионер. Подошёл, осмотрел меня с ног до головы, а потом с головы до ног, стянул с головы картуз, вытер им пот со лба и попросил:
— Водичкой, солдатик, не угостишь?
Попросил вроде вежливо, но так, что не откажешь.
— Ты сюда дай, я же в круг не могу сунуться, — проворчал он, когда я протянул бутылку. — Понимать должен.
Выставив бутылку за трос, я поприветствовал духа:
— Сайн байна, Зармаиг.
Он высосал всю воду, швырнул пустую бутылку в круг, только после этого сказал:
— И тебе наше с кисточкой.
— Соизволил всё же.
— Ты, солдатик, такую сейчас чушь порол, что мёртвого бы поднял.
— Духи не бывают мёртвыми, — возразил я. — И живыми — тоже.
Зармаиг спорить не стал, зато спросил:
— А чего, солдатик, ты так на меня смотришь?
— Как? — не понял я.
— Как-как. Как молоденькая санитарка на оторванную ногу. Вот как.
— Медиума странного ты, Зармаиг, для разговора выбрал, вот и удивляюсь.
— Медиум как медиум. Что ехало, то и приехало. Говори, чего хотел. Забот полон рот, да и этого вот дома ждут.
— Хочу расспросить тебя об этом вот безобразии, — выпалил я и махнул рукой в сторону раскуроченной сосны.
— Ну давай спрашивай, — разрешил Зармаиг. — Только учти, вызванному духу можно задать только три вопроса. Таков обычай. Не я придумал, не мне отменять. У тебя осталось два.
— Почему два?
— Уже один.
Я аж крякнул от обиды. Надо ж, думаю, быть таким бестолковым. И боясь ещё раз дать маху, поторопился спросить:
— Из-за чего парень с трассы слетел?
— Птица в стекло врезалась, — ответил Зармаиг. — Здоровая такая. Шмяк! — и дело сделано.
— А что за птица?
Дядька пожал плечами, дескать, знать-то знаю, солдатик, да только не скажу, вышел твой лимит.
— И на том спасибо, Зармаиг, — как можно вежливее поблагодарил я.
Давить не стал. Подумал, что давить на духа стихий, всё равно что дикобраза пугать, стащив с филейной части шаровары.
— А вот это верно мыслишь, — похвалил меня дух за здравомыслие и отпустил на волю использованного им в качестве медиума дачника.
Дядька будто очнулся, огляделся и, ни слова мне не сказав, покатил с холма к машине.
Он так ничего и не понял.
У Гребенщикова Бориса Борисовича в одной песне есть такая строчка: «Но кто знает, что он провод, пока не включили свет?» Точно подмечено. Только стоит, пожалуй, добавить, что вряд ли провод вспомнит, что он был проводом, когда свет отключат.
Дядька отчалил, и я тоже задерживаться не стал: скоренько собрал вещички, привязал к нижней ветке берёзы предусмотрительно снятую с антенны георгиевскую ленту и поспешил к болиду.
Сорвавшись с места, начал вспоминать, видел или не видел в салоне разбитой «тайоты» останки птицы. Я ведь каждый квадратный сантиметр там просмотрел и ощупал.
Нет, не видел.
Никаких перьев и никакого пуха. Пятна крови — да. Полным-полно. Быть может, какие-то из них и от птицы. Только пойди без экспертизы разберись, где там человеческая кровь, а где птичья.
Честно говоря, не очень мне верилось, что обычная птица могла пробить такую дыру. Не стальной же она была, в конце концов. Птица — не снаряд. И птица — не снаряд, и «тойота» — не самолёт. Скорости у них не те.
Прикинул: «Может, врёт Зармаиг? Или ошибается?»
Только врать духи не умеют, а ошибаться не могут. Дух сущность запредельная, не дракон и не человек — не свойственно ему ошибаться.
Напрашивалась мысль, что птицы была на самом деле, но только была на самом деле не птицей.
Да, именно в таком путанном виде пришла ко мне в голову эта здравая мысль. Я тут же принялся вытаскивать её из болота слов на чистую воду, но тут раздался сигнал телефона. Пришло СМС-сообщение от Альбина.
«Я ненавижу тебя, мой любимый гад», — высветилось на экране.
Она ничего не могла с собой поделать.
Я тоже ничего не мог с собой поделать. Я её не любил. Не люблю. И никогда не полюблю. Я не умею. Я дракон.
Только успел отослать Альбине фото лежащих на заднем сиденье хризантем, как вышла на связь Лера.
— Шеф, у нас проблема, — сдавлено сказала она.
— Опять соседи сверху затопили?
— Нет, шеф. — Лера перешла на тревожный шёпот (я даже представил, как она прикрывает трубку ладошкой). — Тут у нас… Не знаю, как сказать.
— Не парься, скажи как есть.
— Короче, шеф, у нас непрошенные гости.
— Кто такие?
— Не знаю. Не представились. Три дядечки мрачного вида. Два качка и один ботаник прилизанный.
— Бандиты, что ли?
— Бог их знает, шеф. Но ведут себя по-хозяйски. Прошли главное такие нагло в кабинет, расселись, кофе затребовали. Хамы.
— А чего хотят?
— Сказали, чтоб вас вызвала.
