Макс вчера отправил ей длинное письмо, пропитанное душевными излияниями, на которое Настя не ответила.
С самого начала Настя поняла – он нервничает, но помогать ему не стала. На сцене, правда, Гранкин довольно бодро напутствовал зрителей, после чего быстро уселся подальше от Насти, поменявшись местами с исполнителем главной роли.
Настя разговаривала с Хабенским, который уже накачался в компании Ефремова, но посматривала на Максима с Машей, которые все никак не могли друг от друга оторваться.
Это ее праздник! Ее премьера! И Максим, как друг и как любовник, должен был разделить с ней успех!
Посмотрите!
Все в восторге! Критики рукоплещут!
Она же читала отзывы в Интернете – все, все написали, что этот фильм войдет в историю кино!
Не просто успех – нет! Грандиозный. Она оправдала все свои ожидания.
И сейчас она одна-одинешенька, если не считать подвыпившего Хабенского.
А она так устала! Максиму хорошо – у него столько свободного времени, что хватило на то, чтобы перетрахать всех ее знакомых! Максиму плевать, если фильм провалится, он рискует только «своей репутацией». А Настя поставила на черное четное все – в том числе и свою мечту. Кто знает, как она волновалась?! Может, не стоило изображать спокойствие – надо было закатывать такие сцены, чтобы у него просто не хватило мужества испортить ей торжество? И жизнь заодно.
Как-то это несправедливо.
Они так планировали, так хотели быть вместе в этот день, поддерживать друг друга, вместе принимать поздравления... Они же вместе!
Конечно, многие ее осудят – она выгибала Максима в нужную ей сторону, изменяла ему, но кто сказал, что любовь – это алтарь, на который следует жертвовать всю себя?
Какой же он тупой! Зачем он признался? Сказал бы – нет, не было ничего, никакой Маши в глаза не видел! И это бы значило, что он о ней, Насте, заботится. Не хочет причинять ей боль. А он взял и вывалил на нее сразу все подробности – делай с этим, милая, все, что хочешь! Принял на себя груз ответственности – так и держи, не переваливай с больной головы на здоровую!
Что она такого делает, что каждый только и думает, как бы сплавить ей свои проблемы? Настя сильная. Настя справится. Да шли бы вы все...
Ой! Сейчас она расплачется, честное слово...
– Это сенсация, – произнес приятный мужской голос.
Настя слишком резко, от нервов, обернулась.
Женя.
Хабенского увлекла жена.
– Настя, ты в печали? – удивился Женя.
– Не, все хорошо, – она покачала головой.
– Не уверен, – засомневался Женя.
– А я вот уверена!
Насте хотелось закричать, и ей показалось, что вот прямо сейчас она не сможет удержать себя в руках.
– А давай уедем отсюда, – предложил Женя.
– Куда?! – Настя расхохоталась. – У меня еще банкет.
– Ну его в жопу, – отмахнулся он. – У тебя есть шенгенская виза?
– Да, а что? – вопрос ее удивил.
– Давай купим билет на самолет и поедем в Биарриц. Помнишь, я тебя приглашал?
Неожиданно над головой у Жени появился нимб. Какое простое, но какое гениальное решение! Это именно то, что ей нужно здесь и сейчас!
К черту банкет! На успех фильма это не повлияет. К черту всех!
– Ты заказываешь билеты, а я собираю чемоданы, ага? – поставив бокал на ближайший стол, сказала Настя.
– Я счастлив, – ухмыльнулся Женя.
Билет он заказал на девять утра, так что в оставшееся время они ужинали, гуляли по Нескучному саду – там был прием в честь открытия яхт-клуба, а с часу ночи до объявления о начале регистрации Настя рассказывала Жене всю свою жизнь – в обратном порядке, начиная с измены Максима.
– Ты понимаешь, я все никак не могу понять, кто я и что мне нужно, – жаловалась Настя. – Мне хочется, чтобы рядом был мужчина, но я не могу хранить верность. Иногда мне хочется, чтобы это был такой мужчина, который запер бы меня и никуда от себя не отпускал, но я знаю, что я бы его ненавидела. Куда ни кинь – всюду клин... И что делать?
– Настя, живи так, как тебе нравится, – Женя пожал плечами и сделал глоток из бутылки от колы, в которой плескался коньяк. – Зачем тебе все эти переживания? У тебя такая жизнь... – он воздел руки. – А ты все как будто равняешься на каких-нибудь Васечкиных с Кузьминок, для которых главное в жизни «а что соседи подумают». Смешная ты...
– Ты думаешь? – Настя посмотрела на него с уважением.
– Ты мне лучше скажи, у нас будет секс? – он притянул ее к себе.
– Ничего не знаю! – отпихнула его Настя со смехом. – Будешь меня доставать – перееду в Канны.
– В Канны? – с ужасом произнес Женя. – С ума сошла? Там совершенно невыносимо!
– Ах, ты еще и сноб?
– Не то слово, дорогая! После Биаррица ты сама станешь снобом, да еще каким!
– Я была в Биаррице! – Настя сделала большие глаза.
– Без меня, – покачал головой Женя.
– Это что-то меняет?
– Увидишь, – пообещал он и протянул ей коньяк-колу.
Глава 22
– Мы живем тут с тобой, как две старые девы, – Женя широко зевнул.
– Я же тебе предлагала секс, – Настя пожала плечами.
– Извини, я в том году плохо себя чувствовал.
Настя расхохоталась.
И правда, две старые девы, доживающие свой век на курорте!
Обленились настолько, что, как притащились с утра на Большой пляж, так все никак и не могут уйти – валяются в шезлонгах и уже часа три как не разговаривают.
Такого потрясающего отдыха у нее давно не было!
Пусть говорят, что французы – хамы, что сервис здесь, несмотря на цены, оставляет желать лучшего, – все эти буржуазные претензии не имеют никакого отношения к тому, что на самом деле здесь происходит.
Ты либо понимаешь эту страну и любишь ее – за Париж, который, действительно, самый романтический город на свете, что бы там ни плели циники и снобы, – и эта немного нервозная, депрессивная романтика ощущается не только в книгах Генри Миллера, но и на улицах, за Эйфелеву башню – даже с этой мерзопакостной подсветкой, за запах свежих булочек и лучшие на свете круассаны, которые ни в одной стране мира не делают так, как здесь, а если с маслом и с домашним джемом... М-мм... За холодное море в Нормандии – и за ее бесконечные поля с васильками и маками, за мистический флер несчастной любви, которую так любят французы, за Саган, за Дюма, за Мопассана, за Годара, за Лазурный Берег – и не просто берег, а легендарную Французскую Ривьеру, за Еву Грин и за Ванессу Паради, за «Мечтателей» Бертолуччи и за французский шик, присущий, кажется, даже клошарам...
В последнее время не очень модно любить Францию – вроде все наелись «этим Парижем» и «этими Каннами», но Настя обожала странный дух безумия и свободы, витавший здесь повсеместно – от скромных бретонских деревушек до исторических примечательностей столицы. Может, все дело в древних кельтах? Недаром же они разгромили в свое время неприступный Рим.
Но главное – она ничего не делала! Не тусовалась, ни с кем не общалась – если не считать двух-трех
