– По сто граммов! Идет?
Вечером Настя красиво оделась – в купленный здесь белый сарафан в стиле ампир и серебристые босоножки на низком каблуке.
Женя вырядился в джинсы и майку.
Они нажарили креветок, купили торт, бутылку «Мартеля», выжали тонну апельсинов и устроились на террасе.
– Жень, ты только не пугайся, но я приготовила торжественную речь, – улыбнулась Настя.
– Только коротко, – предупредил он. – А то я за себя не ручаюсь.
– Спасибо тебе большое! – отрапортовала Настя. – Это были потрясающие каникулы. Без секса.
– Я так и знал...
– Молчать! – перебила его Настя. – И знаешь что? Мне очень хочется немного выпить и задать тебе кучу вопросов.
Женя улыбнулся, посмотрел на нее (тут она заметила, что по типажу он – ну чистой воды Шрек, только симпатичный), а потом наклонился и потрепал ее по щеке.
– Не стоит.
– Что? – Настю смутило то, что ее кожа ответила на его прикосновение. Побежали мурашки.
– Не надо, Настя, разных вопросов. Мне хорошо. Тебе хорошо. Наслаждайся.
И они насладились. Женя шутил, Настя смеялась – все было здорово. А потом, в бассейне, они купались голыми – решили: была не была! – и она его поцеловала.
Это был странный, не от мира сего поцелуй. Призрачный. Насте казалось, она чувствует его не губами, а душой – и это тоже было странно. Странно и приятно.
– Не-не-не... – отстранился Женя.
– Но почему? – Настя ударила руками по воде и чуть не захлебнулась.
– Ты сейчас не со мной, – пояснил он.
И Настя его поняла.
Душой она была там, в Москве, в работе, с мужчиной, который мог бы стать началом новой жизни, а не прививкой от лени. Секс – это ведь так... широко. Секс повсеместно. Дружеские прикосновения, материнские объятия, ласки детей – во всем этом есть своя эротика, а Настя – именно тот человек, который не может определить границу.
Женя – друг. Друг в ее понимании. Что он чувствует – неизвестно, но точно понимает – она его не любит. И она его не хочет так, как каждый раз, который год подряд хочет Пашу Довченко – до помрачения сознания, а хочет, возможно, как друга, как хорошего человека, но не как любовника.
Может, она – тупица, не заметила нежной и призрачной влюбленности, не заметила деликатности чувств, не предполагала, не подразумевала... Сейчас уже поздно махать кулаками, извиняться – лучше пусть остается и эта недосказанность, и потаенная обида, и запоздалое раскаяние.
В Москве было холодно. Настя расковыряла багаж и достала шаль, купленную в Париже на блошином рынке. Она буквально в ногах у Жени валялась, умоляя задержаться на день и заехать на толкучку.
– Вот видишь! – заметила она, замотавшись в кашемир.
– Вижу, – кивнул он. – Ты похожа на гадалку.
– Ты тупица!
– Настя! – из толпы послышался крик.
Настя обернулась и увидела Максима. И сердце у нее затрепетало, как у какой-нибудь наивной школьницы. Она тут же забыла о Жене и пожалела, что была там – в Биаррице – с этим Шреком, а не с Максом, который так этому курорту подходит!
На минуту она забыла о Маше, о Гале, обо всем, что стояло между ними, – и бросилась в его объятия. Радость встречи. Мгновение.
Когда Настя обернулась, Женя ухмылялся. Она погрозила ему кулаком.
Что их удержало от неудобного, антигуманного секса в машине – одному Богу известно. Или Дьяволу.
Но секс начался на пороге квартиры и продолжался до утра. Соскучилась? Интересно, по кому – по Максу или по сексу?
Наверное, это не имело никакого значения, но Насте почему-то важно было знать.
Потом, когда Максим заснул, она закуталась в покрывало и вышла на балкон. Тело пробрала дрожь. Ды-ды-ды... Настя выпростала руку из-под укрытия и прикурила.
Ей хочется определиться – вот что. И не в том – с кем быть, а как жить.
В двадцать лет кажется, что ты все о себе понимаешь, но чем дальше, тем меньше ты в это веришь.
Все усложняется, и уже почти невозможно догадаться, что ты за человек. То самое, настоящее, придавил груз поступков.
Мир предлагает столько разных вещей – и каждая по-своему привлекательна.
Семья? Ну да, а что – воспитываешь детей, бережешь мужа, хранишь отношения.
Карьера? Вполне себе можно подвести черту – вот тут бизнес, а там, за чертой, – личная жизнь, романы и прочие бессмысленные действия, ведущие к потере сна и аппетита.
И нет ничего среднего, потому что одно то и дело перетекает в другое.
Ей хочется быть свободной. Но в то же время ей хочется ощущать рядом человеческое тепло, иметь спутника жизни.
Может, это и хорошо, что Макс изменил ей с Машей – они равны, они знают все друг о друге. Может, это и есть та самая мифическая золотая середина?
Настя заглянула в окно и залюбовалась на Макса – какая же у него красивая, гладкая спина. И он – с ней. Ее мужчина.
Она зашла в спальню, поцеловала его в шею, потеребила за плечо.
– Спишь? – прошептала она.
– Да.
– Макс...
– Бу-бу-бу...
– Ты меня любишь?
– Да, – он повернулся и открыл один глаз.
– И я тебя, – она поцеловала его в уголок рта. – Мне так хорошо с тобой...
Легла, прижавшись щекой к его груди.
– Иди сюда... – он перекинул ее через себя. Прижал. – Давай спать.
Глава 23
Хранить верность – чертовски неприятно.
Но ведь надо хотя бы попробовать, так ведь?
Не зря же люди дают все эти обеты, клятвы... Может, в этом и есть великий смысл – ради отношений с возлюбленным ты отказываешь себе в чем-то. И тогда ваша любовь чиста, как роса (не подмосковная), и все такое.
Макс даже предлагал пожениться, но эту идею Настя отвергла с презрением. Зачем?
Опять вся эта бредятина со свадьбой?
Но вот что она сделала: вывезла его на природу, на Оку, вытащила из багажника гидроцикла белый шарф, намотала на голову, надела на руки кольца с крошечными бриллиантами, и они поклялись друг другу в любви и верности. На верности настаивал Максим – уверял, что эпизод с Машей был величайшей ошибкой, приступом мнительности, и Настя согласилась взять на себя это нелегкое обязательство.
Поначалу было легко – они все время занимались сексом, но вскоре Настя поняла, что дело не в уровне гормонов, а в том, что ей не хватает новизны.
Новый мужчина – это сафари, приключение, а моногамия, пусть даже и с любимым человеком, – нечто усредненное, обыденное.
Готова она променять счастье с единственным на взрыв чувств? Хороший вопрос...
Настя обедала в «Пушкине» с Женей – он ей что-то говорил, а она грезила о мужчине за соседним столом – короткая стрижка, наглые глаза, внешность подозрительная, но одежда – просто класс, а
