– Может, оно все еще есть. Просто хотелось бы подумать.
– Конечно. Поехали?
Как же ей хотелось ему врезать! Он, жалкий писака, променял ее на эту козу Машу, которая, блин, тоже ловко подсуетилась и прихватила за жабры раскрученного автора! Тварь!
Но мудрая Настя изобразила благородное смирение, поцеловала на прощание Максима и отправилась домой.
Так надо.
Скоро он поймет, кто есть кто. А то что-то зажрался мальчик, пусть посидит на диете.
Галя позвонила через неделю.
– Что, увели у тебя Макса? – съязвила она.
– Галь, хочешь, я сделаю тебя счастливой? Скажу, что мылю веревку и неделю не причесываюсь? Только попроси – мне несложно.
– Веревку оставь! У нас премьера скоро!
– Не скоро, – поправила Настя. – Через несколько месяцев.
– Через четыре.
– Ну, пока, – и Настя положила трубку.
О-о... Во что он ее втянул? Эти бывшие жены, блудные отцы, вся эта шобла... Зачем ей все это? Сколько можно притворяться?
Так хотелось взять и вычеркнуть всех этих Галь с их Антонами, всю эту инородную живность, которая вместе с Максимом ворвалась в ее дивную сияющую жизнь и наследила там лаптями.
Гарик! Прямо сейчас! Сексотерапия!
Каким же родным он ей показался! Ее мальчик. Ее Гарик.
– Слушай, а мы ведь почти два года не виделись, – заметил он, прикуривая сигарету.
Настя сбросила простыню.
– Ага, – кивнула она. – Сейчас приду.
Настя встала в душевую кабину и ощутила приятную легкость за плечами. Не было груза, ломоты, тяжести, которую она испытывала в последнее время.
Главное – договориться с Антоном. Но у нее есть аргументы.
И тогда враги будут повержены.
– Гарик, а покатай-ка меня на мотоцикле, – предложила она.
– Ну, сейчас еще холодно...
– Я тепло оденусь, а ты не будешь спешить, о'кей?
И они поехали. Холодно все равно было – Гарик не удержался и разогнался за городом до двухсот двадцати, но они потом отогревались в придорожном кафе, и это было так романтично, что Настя охотно подписала пару автографов и сфотографировалась с какими-то туристами.
У Насти было чувство, словно она стоит на перроне, и впереди – поезд, который увезет ее туда, где хорошо, а за плечами – безнадега, серость, мрак, тоска.
Иногда она плакала, вспоминая, как любила Максима. Она любила его. Это была не прихоть, это больше двух лет жизни – и не зря, не потому, что привычка, а потому, что во всем был смысл.
Может, поддаться общему безумию и написать книгу обо всех своих мужчинах?
Их было много.
И все от нее хотели того, чего в ней не было. Хотели обыденности и определенности. Хотели нормальной жизни. Зачем она им? Неужели близость – это непременно кандалы?
Настя страдала. Но за этими страданиями брезжил маяк – она знала, что покажется суша, и встретит ее, и удивит новыми землями.
Без Максима началась приятная легкая жизнь.
Римма познакомила ее с испанским графом, который одаривал Настю шубами, вещами от «Баленсиага» – почему-то именно от «Баленсиага» (может, у него там скидка?), изящными штучками от «Тиффани» и даже подарил ей старинный чайный сервиз – не настолько старинный, чтобы его нельзя было купить в магазине. Это был прекрасный роман, который длился пару месяцев, пока графу не надоела Россия. Правда, на дорожку он купил фильм маэстро и заставил Настю расписаться на обложке. Мило.
После всех высокодуховных страданий с Максимом Настя отдыхала – несмотря на напряженный график съемок.
Она возращалась в пустую квартиру! Всегда!
Оказалось, это просто здорово!
Открываешь дверь, а за ней – тишина...
Но, если честно... Где-то в глубине души, под панцирем, она скучала.
Максим был лучшим мужчиной в ее жизни. И они бы так здорово смотрелись на фотографиях в журналах! Он, она, а за ними – его родовое гнездо.
– Жень, я свободна до следующего года! – проводив графа, Настя вспомнила о своем демоне- хранителе.
– А я женюсь! – обрадовал он ее.
– На мне?!
– Нет! – он рассмеялся.
– Какая мерзость!
– Ты сейчас занята?
– Где встретимся?
Встретились на Цветном бульваре. На лавочке.
– И как тебя угораздило? – осведомилась Настя.
– Она беременна, – Женя пожал плечами. – И она мне нравится.
– Жень, а помнишь, что ты мне в «Пушкине» говорил про диву... и так далее?
Женя кивнул.
– Я тебе тогда не смог выразить то, что думаю. Разволновался. Но я размышлял над этим. Представь себе, Анастасия, маленькую разбойницу, которая вдруг начинает завивать локоны и носить платья с рюшами.
– Представила. Это ты обо мне, что ли?
– О тебе, – поддразнил Женя. – Ты – актриса, и не пытайся в жизни стать кем-то еще.
– Все мы пытаемся, – Настя пожала плечами.
– От отчаяния.
– Жень, тебе хорошо говорить – ты женишься! А мне... Сердцу хочется покоя, понимаешь?
– Купи валокордин.
– Он вонючий! – поморщилась Настя. – Я думаю о Максе. Может, я была не права?
– Тебе решать, – Женя отвернулся.
– Ну, почему, почему он тебе не нравится? – воскликнула она. – Кто ты вообще такой?
– Наверное, я твой друг, – промычал Женя. – А Макс мне не нравится, потому что он слабак.
– Да ну?!
– Он живет в своих книжках, а по жизни он – чистый фуфел...
– Что?! – расхохоталась Настя.
– Перевожу – он тебя не выдержит.
– Уже не выдержал, – вздохнула она. – А что если... Мне сделать что-нибудь, чтобы ему было легче?
– Насть! Он мужик. И он не позволит тебе «сделать ему легче». Ты все равно будешь виновата. Потому что он – слабый мужик.
– Ты изъясняешься, как в фильме «Брат»! – поддела его Настя.
– Как могу.
Настя положила голову ему на плечо.
– Ты ее любишь? – поинтересовалась она.
– Скорее да, – кивнул он.
– Познакомишь?
