она подставляла Олю – просто загляденье!.. Но Оля все-таки и сама была конченой сукой, и она ее, Алису, страшно раздражала, а эта неизвестная Екатерина не вызывала определенных чувств, даже скорее нравилась, чем не нравилась.
Так что остается одно – фирменный метод Алисы Трейман. То есть – действовать напрямик. Без обиняков. Интриг. Уловок. Идем с парадного входа – пусть и в грязных калошах.
Глава 28
На следующее утро, выяснив подробности у Светы, Алиса и ее больная нога подъехали на улицу с оригинальным названием Морская. У Алисы шумело в голове – она спала четыре часа, так как только в три ночи сообразила, что сначала надо позвонить домработнице, как-то привести себя в порядок – и только потом отправиться на разведку. Даже не на разведку.
На противоположном конце улице послышался шум мотора. Не рев местных «Жигулей» и не завывания местных же «Фордов» 1985 года выпуска, а благородное рычание дорогого мотора. К белому домику, напротив которого выжидала Алиса, подъехал черный «БМВ». Из «БМВ» вышла – точнее, вывалилась, она. Мисс Изящество. Миссис Грация. Сутулый, рябой Гулливер женского пола – служанка (или помощница) Екатерины. Зрелище было настолько устрашающее, что Алиса замерла на месте и не успела перехватить Гулливершу прежде, чем та вошла во двор. Алиса выскочила из машины и встала рядом с «БМВ», чтобы уж точно не упустить свой шанс.
Спустя десять минут Гулливерша вернулась.
От Светы Алиса знала, что Мисс Сутулое Изящество зовут хрестоматийно – Фрося.
– Здрасте! – воскликнула Алиса, предусмотрительно не отходя от дверцы с водительской стороны, чтобы Фрося не уехала без предупреждения.
Как ни странно, та ее сразу же не съела.
– Вы кто? – спросила она.
– Ну, меня зовут Алиса... – с фальшивыми, излишне оптимистичными интонациями (как начинающий жулик) начала наша ведьма, но осеклась, так как звучало все это ужасно. – Мне нужно поговорить с Екатериной! – воскликнула Алиса. – Просто поговорить! Это очень важно!
– Ну, я-то не против, – пожала огромными, как у гребца, плечами Фрося. – Говорите.
– Но я не могу к ней попасть, так что...
– А я-то что могу сделать? – перебила Фрося. – Уговаривать я никого не буду, даже не надейтесь.
– Не надо никого уговаривать! Просто передайте ей, пожалуйста, что я очень-очень прошу о встрече! – и она сложила руки, как для молитвы.
И тут Фрося странно на нее посмотрела. Не то чтобы совсем без злости, и не то чтобы Алиса отказалась от мысли, что Фрося питается младенцами, но все же в ее взгляде было больше удивления и даже скрытого восхищения, чем угрозы.
Алиса постаралась раньше времени не радоваться тому, что ее гениальная стратегия приносит плоды, но не сдержала некоторого внутреннего ликования.
– Может, я и передам ей, – буркнула Фрося, легким движением сдвинула Алису с места, села в машину и поддала газу, как заправский гонщик.
Алиса же еще долго смотрела ей вслед и тщилась осмыслить: что это? победа? поражение? смертный приговор?
Весь день она на всякий случай сидела дома. Ничего не произошло. Пришла Света, приготовила обед, донесла последние сплетни – сплошная бессмыслица, и ушла, оставив Алису в состоянии, близком к панике. Часы кто-то растягивал, как жвачку – время капало на мозг, и это было самой настоящей пыткой. Даже Донцова, которой у Татьяны оказалось немерено, не помогала – романы про Дашу Васильеву были сродни Монтеню, ничего не понятно, философия какая-то... Алиса не могла ни на чем сосредоточиться, все валилось из рук. Более-менее успокоилась она лишь к полуночи, и то лишь благодаря смеси настойки валерианы и французского коньяка. Но только она начала понимать, о чем идет речь в программе «Культурная революция», как в открытое французское окно залетела птица. Не то чтобы Алиса верила в приметы (большинство примет – чушь собачья), но это был тот самый ворон с красными глазами. «Вот так люди и получают инфаркты», – меланхолично подумала Алиса, положив руку на сердце, которое готово было порвать лифчик. Глаза застилала какая-то дрянь – то ли туман, то ли просто в глазах потемнело, и она не сразу заметила, что в лапах (или что там у птиц – ноги?) ворон держит белый конверт без имени. Конверт шлепнулся к перебинтованной щиколотке, но Алиса из-за медленного реагирования не сразу поняла, что с ним делать. Несколько успокаивало то, что ворон вылетел из комнаты – хоть и кружил неподалеку. Алиса решительно выхлебала остатки валерьяны, села на диван и подняла конверт. Белый конверт. Возможно, там сибирская язва. Или что-то еще похуже. Алисе неожиданно захотелось покончить жизнь самоубийством – и она распечатала письмо. Открытка с изображением дома Екатерины. Вид с моря. Она медленно перевернула карточку и уставилась на надпись: «Алисе Трейман. Прошу сегодня ночью, с полуночи до часу, ко мне в гости. Екатерина Слуцкая». Все.
Ворон завис в оконном проеме. Ждал. Алиса, неожиданно ощутившая последствия пьянства, Алиса, у которой, кажется, резко поднялась температура, Алиса, которая знала, что добром это не кончится, медленно и нехотя пошла в спальню, достала из чемодана черные джинсы, серый кашемировый свитер без рукавов и красную кожаную куртку с капюшоном.
Ворон ждал. Алиса вышла через окно на террасу и последовала за птицей. Шли они, как и в первый раз, берегом. Алисе пришлось все тем же путем лезть на холм – только вот заросли кустарника будто расступились, так что не пришлось уродовать руки, рвать одежду. На холме же ворон заманил ее на козью тропу, которая на этот раз оказалась шире – по ней можно было нормально идти, придерживаясь правой рукой за скалу, а не царапать брюхо об острые камни. Тропа, правда, жутковато извивалась, но у Алисы была сильная воля – она всего два раза посмотрела вниз, отчего ее едва не стошнило. Хотя, возможно, тошнило от валерьянки с коньяком.
И наконец, тропа закончилась. Прямо перед Алисой находилась калитка-решетка, которая, едва ворон перелетел через ограду и каркнул, бесшумно отворилась.
Все-таки не от спиртного ее тошнило! От страха. Самый подлый страх появляется тогда, когда назад пути уже нет. Алиса мечтала заранее как следует испугаться, но паника догнала ее на подходе к цели – и тут-то и почудились ей подвалы с машинами для пыток, страшные заклятия и кровавая безвестная смерть...
Внутренний двор вполне располагал к подобным мыслям: странные скульптуры в саду – по виду как есть смертные грехи, голые сухие деревья без малейшего признака почек, дорожки, вымощенные какими-то доисторическими камнями... Ну, и сам дом. Тяжелый, мрачный особняк со здоровенными резными дверьми.
– Вас ждут! – проскрипели сзади. – Лучше бы вам поторопиться!
Алиса оглянулась и отпрыгнула назад. Скрипела Лепорелла, сатанинская Санчо Панса – Мисс Гламур года, Фрося. Ворона не было видно.
Решив вообще ничего не говорить этому женоподобному чудищу, Алиса двинула вперед. Но чудище все-таки ее обогнало – распахнуло дверь и пропустило вперед. Они очутились в том самом холле, о котором говорил Толик. Небогато. Массивная резная вешалка, коврик – и все. Но вторые двери вели во вполне симпатичную прихожую, где было все, что полагается: зеркало, комод, шкаф и лестница – все в том же пафосном готическом стиле.
Фрося велела обождать и ушла, а пока она гуляла, Алиса заглянула в зеркало – огромное, в полтора человеческих роста и метра четыре в длину. Алиса любовалась на простудный прыщ, вскочивший после грозы – как-никак, но она с ног до головы промокла, как вдруг заметила, что она в прихожей не одна. В зеркале мелькнула тень. Алиса осмотрелась, но ничего не увидела. Покосившись вновь на зеркало, заметила, что там, внутри, за ней подглядывают странные существа – вроде тени или призраки...
Кожа покрылась мурашками, и каждый волосок стал дыбом. И не то чтобы ей было страшно. Скорее не по себе. И это вот «не по себе» оказалось намного гаже привычной адреналиновой атаки. Чудилось ей в этих тенях что-то нехорошее. Тем временем ее отражение странным образом от нее отделилось и вошло в контакт с существами. Неохотно, но как-то его (ее?) искушали, манили, и собственное Алисино отражение от нее отвернулось! Алиса чувствовала, что все это не к добру, но что делать – не понимала.
И тут вдруг кто-то цыкнул – да так, что все тени разлетелись, а отражение, как ему и положено,
