станете одними из нас.
Девочки с кислыми лицами слушали Амалию, а когда она договорила, Настя положила кулон на стол и откинулась на спинку стула, сложив руки на груди.
Все родственницы уставились на нее, даже Саша. Никто не произнес ни слова, кругом, даже на улице, казалось, замерли все звуки. Когда тишина стала почти невыносимой – от нее, как от высокого давления, заложило уши, – Настя наконец заявила:
– Я не хочу быть одной из нас. Я хочу быть обыкновенной.
Если бы она заявила, что собирается поменять пол и уехать на Кубу строить коммунизм, ее слова не произвели бы такого действия. Но женщины молчали – Настя не дождалась ни охов и ахов, ни расспросов.
– Я все обдумала, – сообщила она, подливая в свой бокал шампанское, – и поняла, что мне придется всю жизнь врать, если я буду такой, как вы. Я хочу быть актрисой...
– Настя, ну, кто ж тебе мешает... – встряла было Анна, но Амалия так на нее зыркнула, что та стушевалась и замолчала.
– Я хочу быть честной актрисой. Хочу, чтобы люди полюбили мой собственный талант, а не мои способности задурить всем голову...
На этой фразе ноздри у Амалии так широко раздулись, что, казалось, вот-вот лопнут.
– Мне стыдно, бабушка! – воскликнула Настя. – Я смотрю на актеров и понимаю, что они стараются, вижу, как много они работают, чтобы прославиться, и я не могу легким движением пальцев сделать так, чтобы все смотрели на меня, а не на них. Не могу! Мне стыдно! Я хочу уехать из Дома, хочу жить в Москве, хочу, как все, снимать квартиру. Хочу быть обычной женщиной, а не ведьмой!
Некоторое время Амалия равнодушно смотрела на нее, но вдруг сжала руки в кулаки, воздела их к потолку и издала нечто среднее между стоном и рычанием – звук был такой силы, что хрусталь на люстре будто бы лопнул – бесчисленные висюльки разлетелись на миллионы частей, в тонкую пыль.
Потом она села, налила в бокал для шампанского коньяк, залпом опустошила его и спокойно произнесла:
– Идиотка.
Анна нервно закашлялась.
– Ты не хочешь сделать пластическую операцию? – спросила Амалия.
Обескураженная Настя покачала головой.
– Странно, – ехидно заметила Амалия. – А то мне кажется, что ты намного красивее других, у тебя есть преимущество перед остальными, не столь симпатичными претендентами на «Оскар».
– Бабушка! – отмахнулась Настя.
По комнате пробежал ветерок. Хлопнули окна, остатки люстры закачались, а волосы Амалии, казалось, зашевелились на голове. Света в комнате не было, но глаза у бабушки сверкали, а сама она, казалось, излучала какое-то синеватое свечение, от которого в гостиной сделалось холодно.
– Ты моя внучка, и я люблю тебя, – сказала она громко и отчетливо. – Но я не буду тебя уговаривать. Это ты должна была просить научить тебя всему, что я знаю. Живи так, как тебе хочется, но не отрекайся от нас, пока у тебя есть время подумать. И, пожалуй, единственное, о чем я тебя попрошу, – надень все же медальон. Это ни к чему не обязывает, просто я буду уверена, что с тобой все в порядке. Ладно, ты выпала из обоймы, но у нас пока есть Саша – будет кому передать опыт.
– Э-э... – промямлила Саша, которая все это время завидовала мужественной сестре. – Дело в том... э- э... что я тоже хочу жить без всего этого...
– Что?! – заорала Аглая. – И ты? Дура! Ой, какая же ты дура! Бестолочь!
– Тихо! – прикрикнула на дочь Амалия. – Ты же знаешь: мы никого не заставляем. – Затем она повернулась к внучке: – Ладно, дорогая. Но... у тебя-то какая причина?
Саша затравленно оглянулась по сторонам.
– Я хочу влюбиться, – испуганно ответила она, но глаза у нее стали томными. – Хочу найти моего единственного.
Глава 6
В Москву!
– Смотри, куда едешь! – закричала Настя и чуть не набросилась с кулаками на Сашу, которая в очередной раз затормозила так, что машина чуть не перевернулась.
С заднего сиденья вперед полетели туфли, майки, сумки и колготки. Когда девушки уезжали из Дома, сиденье в «Крайслере» пришлось откинуть назад: пространство за водителем и пассажиром превратилось в багажник, под завязку набитый спрессованными и скомканными вещами.
– Черт! – воскликнула Саша. – Я, кажется, забыла сумку от «Прада»!
– Зря мы набрали столько барахла, – пробурчала Настя, уставившись на бардачок. На дорогу, которая со скоростью сто шестьдесят километров в час летела под колеса, она смотреть избегала. – Я все равно завтра же куплю новые тряпки: розовые, голубые и белые!
– А я нет! – заявила Саша. – Я передумала насчет черного: хочу выглядеть как стерва!
– И для этого надо было уезжать из Дома? – удивилась Настя.
– Обязательно! – кивнула Саша. – Одно дело, когда тебе что-то навязывают, и совсем другое, когда у тебя есть выбор.
– И как же ты найдешь своего единственного, если будешь похожа на стерву? – хмыкнула Саша.
– Буду искать такого, которому это понравится... Кретин! – заорала она в адрес водителя «Газели», который притормозил прямо перед ней.
Дернув руль влево, Саша прорвалась в крайний ряд, бессовестно подрезав «Фольксваген».
– Саш, а что ты будешь делать с моим телом? – спросила Настя.
– В каком смысле? – поразилась Саша.
– В таком, что меня сейчас удар хватит! – воскликнула сестра. – Я умру от страха! Не могу ехать на такой скорости! Ты куда-то опаздываешь? И вообще, куда мы едем?
Разговор, начатый Настей во время праздничного застолья, закончился неожиданно. Внимательно, а главное, спокойно выслушав Сашу и Настю, Амалия некоторое время размышляла. Заметно было, что она борется с собой. В то мгновение, когда ее лицо просветлело, девушки вздохнули с облегчением, но Амалия открыла рот и гаркнула:
– Вон из моего дома!
Аглая и Анна бросились к ней, умоляя не принимать решения прямо сейчас, но с Амалией происходило нечто особенное: девушки первый раз в жизни поняли, что их бабка и правда ведьма. Ее лицо почернело, лоб изрезали глубокие морщины, пальцы на руках, казалось, вытянулись и скрючились, а ногти заострились. Глаза пожелтели, а зрачки стали узкими, как у кошки.
Аглая с Анной быстро выставили дочерей из комнаты, предупредив, что будет только хуже, а те с невероятной скоростью растолкали по сумкам первые попавшиеся под руку вещи, бросили багаж в машину и поспешно уехали. Саша, севшая за руль, так гнала, что Настя была уже уверена – еще один такой финт сестра выкинет на дороге, и она поседеет.
– Прости, Насть, – виновато произнесла Саша, немного снижая скорость. – Но мне кажется, что, чем быстрее мы удаляемся от Амалии, тем лучше.
– Ты видела ее когда-нибудь такой?
– Помнишь, когда мне было восемь, нянька прочитала мне «Ганса и Гретель», и я сказала бабушке, что все ведьмы – плохие и их надо жечь в печке?
– Смутно. – Настя пожала плечами.
– В общем, зрачки у нее стали такие же, но не было этих ногтей, и рук, и всего такого... Как ты думаешь, она так на самом деле выглядит?
– Да кто ж ее знает... – Настя покачала головой. – Я в этом ничего не понимаю. А куда мы все-таки едем?
– Вперед, – ответила Саша.
– Это все, что ты можешь предложить?
– Могу предложить немедленно уехать из страны.
Настя задумалась. Минут через пять ее осенило: она бросилась назад, нырнула в вещи и после
