дело было не в деньгах. Сын Зинаиды Максимовны хорошо зарабатывал. У них просторный современный дом, две машины на семью, лето проводят в Турции, Греции или на Кипре, а Зинаида Максимовна каждый год в июне ездит в Крым. Одним словом, в деньгах она не нуждалась. По официальной версии, Зинаиде Максимовне скучно было сидеть дома – внук подрос, дети весь день работают. Но на самом деле она просто-напросто очень хотела попасть в Дом. Каждый раз в течение того года, когда ушла прежняя домработница и Зинаида напросилась к Амалии, она шла в Дом со смешанным чувством тревоги, страха, неприязни и удивления, трепета, восхищения.
Она до сих пор помнила, как пятьдесят пять лет назад к Дому, в котором лет двадцать никто не жил, подъехал черный «ЗИЛ» – длинный, блестящий, красивый до невозможности, из него вышел шофер в черном костюме, распахнул дверцу и помог выйти даме в длинном черном кружевном платье и огромной черной шляпе. За дамой выскочила девочка лет десяти – в черных лаковых туфельках, в черном бархатном берете с пайетками и в черной же юбке из тафты с пышной подкладкой.
Девочка осмотрела улицу большими карими глазами, уставилась на Зину, на которой были резиновые калоши и зеленый ситцевый сарафан в цветочек, скорчила рожицу и пробормотала что-то на французском. Это была Амалия, которая вместе с матерью вернулась из-за границы.
Где-то через полгода к ним присоединилась тетка Амалии – высокая, грациозная дама лет тридцати с девочкой – ровесницей Амалии и Зинаиды. Жили они закрыто, таинственно и, видимо, богато: к Дому то и дело подъезжали представительные «Чайки», «ЗИЛы», «Мерседесы», «Форды» и «Кадиллаки». Из машины вылезали закутанные в меха дамочки, мужчины в сшитых на заказ пальто – роскошная публика, которая, по мнению Зины, благоухала богатством и успехом.
В местную школу Амалия не ходила – ее возили в Москву, но Зиночка все-таки подружилась и с ней, и с ее сестрой. Впрочем, вряд ли это можно было назвать дружбой, но они брали ее с собой на прогулки – Зина носила корзинку для пикника, – приглашали пить чай в беседку, дарили старые вещи – восхитительные вещи, пахнувшие французскими духами.
Всю жизнь Зина не могла их понять, всю жизнь она, как и остальные жители городка, билась над загадкой – кто же они такие? Амалия говорила, что у нее «дело» – косметика или что-то в этом духе, но меньше всего она походила на деловую женщину.
В двадцать лет Амалия родила дочку – Аглаю, а спустя месяц ее двоюродная сестра произвела на свет девочку, Анну, и пропала. Зина как-то раз поинтересовалась, куда делась непутевая мамаша, но Амалия так на нее посмотрела, что охота задавать вопросы исчезла без следа.
Была еще одна странность: в Доме никогда не было мужчин. Местные сплетницы переживали: ведь не может такое быть, чтобы ни у одной из женщин Лемм не было мужа. Пусть бы хоть какие-нибудь, пусть бы самые невзрачные были, или, наоборот, один, но такой, что стоит десятка, мужчина должен был объявиться. Но хотя за Амалией, а потом и за Аглаей, и за ее сестрой Анной часто заезжали пижоны на дорогих машинах, в дорогих костюмах и, наверное, увозили их в какие-то шикарные рестораны, о которых Зина и понятия не имела, ни один мужчина не находился в Доме больше часа.
– Может, у них там притон? – веселилась подруга Зины, Маруся. – А что, очень удобно – загородный дом, полная секретность...
Притон – это, конечно, была удобная идея, которая все объясняла. Но предположить, что в Доме находится бордель, для Зины было равносильно тому, чтобы признать, будто Гагарин не летал в космос.
В маленьком городке, население которого можно запросто усадить на большом футбольном стадионе, о Доме сплетничали больше, чем об Алле Пугачевой. Слухи ходили самые противоречивые и фантастические, но Зинаида сердцем чувствовала – что бы ни говорили, все неправда. Только раз, когда одна заядлая сплетница в сердцах бросила вслед Амалии: «У-у... ведьма!», у Зинаиды что-то екнуло, как будто прорвалась какая-то мысль, но тут же исчезла...
– Зина, почему ты делаешь эту омерзительную химию? – отчитала ее Амалия. – У тебя ведь голова похожа на веник!
Зинаида Максимовна очнулась и пододвинула к себе чашку с кофе, от которого пахло так, что кружилась голова. Амалия всегда делала ей замечания и уговаривала попробовать какой-то там новый крем, который сама придумала, но Зина отказывалась, страшась разочарования.
Все женщины в Доме с утра выглядели так, словно отлично выспались после ночи бурного секса, приняли ванну Клеопатры, тщательно уложили волосы и надели халаты, которые стоили больше, чем весь гардероб самой Зинаиды Максимовны, ее сына Сережи и его жены Лидочки. От них пахло коктейлем из ароматных гелей, кремов, духов и еще разными травами, запахом которых был наполнен весь Дом, – мята, прополис, липа, корица, пачули, иланг-иланг.... Все это было так необычно, все создавало настолько противоречивую, одновременно возбуждающую и расслабляющую обстановку, что, казалось, в дом заходила одна Зинаида Максимовна, а выходила совсем другая – непривычная и особенная. И особенной Зинаиде очень не хотелось думать, что Амалия, возможно, всего лишь предприимчивая дамочка, торгующая заурядной косметикой в дешевых пластмассовых банках – такой, какую покупает сама Зинаида Максимовна, когда вспоминает, что она все-таки женщина.
– Доброго вам утра, – поздоровалась Настя. – Ой! – Девушка споткнулась и налетела на столик с серебряной вазой.
Аглая с Амалией так на нее посмотрели, словно она громко пукнула, и тревожно переглянулись.
– С ней так уже неделю... – нахмурившись, сообщила Амалия Зинаиде.
– Это просто невыносимо! – пожаловалась Аглая.
– Глаша, с ней творится что-то неладное, – заметила Амалия.
– Тетя! Бабушка! – воскликнула Настя. – Я здесь! Вы меня, наверное, не заметили! О чем разговор? Не обо мне, надеюсь?
– С такой любовью – только обо мне, – за спиной у Насти послышался хрипловатый голос.
Саша, дочь Аглаи, отодвинула кузину, схватила со стола булку и плюхнулась на диван, вытянув ноги.
– Я не понимаю, к вам что, подростковый возраст вернулся? – съязвила Аглая. – Гормоны шалят? Хотите доказать бесчувственным взрослым, что вы тоже имеете право пить пиво, курить и носить лифчик?
– По крайней мере, мы не встречаемся с мужчинами младше нас на двадцать лет! – отрезала Саша.
– Да ты обнаглела! – крикнула Аглая. – Конечно, ты ведь встречаешься с мужчинами на двадцать пять лет старше. – Умная, наверное, стала! Поиски утраченного отца, да?
– Вы чего тут орете? – зевая, полюбопытствовала взлохмаченная женщина, облокотившаяся на дверной косяк.
На ней был черный шифоновый пеньюар, отороченный гагачьим пухом.
– Ма-а-ма... – простонала Настя. – Ты выглядишь, как падшая женщина...
– Зато ты выглядишь, как монашка! – отрезала Анна. – И вообще, какого черта я должна выслушивать хамство от собственной дочери?!
– Да с того, что ты, моя мать, похожа на девочку по вызову!
И тут понеслось...
– Да вы все чего, охренели?! – заорала Саша.
– Ненавижу вас всех! – вопила Настя.
– Неблагодарные мерзавки! – кричала Аглая.
– Немедленно уезжаю из этого дома! – топала ногами Анна.
– Как вы все мне надоели! – в сердцах взывала Амалия.
Перепуганная Зинаида Максимовна переводила взгляд с одной женщины на другую, помешивая сахар в чашке, а когда наконец сообразила, что уже минут десять стучит по хрупкому фарфору, вынула серебряную ложечку, хотела положить на блюдце, но от растерянности промахнулась, и ложка со звоном упала на пол.
Пять женщин замолчали и обернулись к Зинаиде Максимовне.
– Ну, достаточно, – Амалия хлопнула в ладоши. – Зина, закрой рот. – Амалия подошла к домработнице, облокотилась на стол и улыбнулась. – Мы раз в неделю выпускаем пар – устраиваем безобразную сцену и говорим друг другу все гадости, которые накопились за семь дней. Когда делаешь это нарочно, то обижаться вроде как не на что. Понимаешь?
