– Впечатляет? – ухмыльнулась Даша.
– Не то слово!
– Мы любим все делать напоказ, – пояснила Даша. – Самые дорогие тряпки, самые броские украшения, самые лучшие машины... Такая у нас суть. Нам нравится, когда нам завидуют, когда вокруг нас кипят страсти – мы питаемся этим, нас это будоражит. Мы же очень чувствительные, для нас чувства – как наркотик...
– Но ты же не такая! – перебила подругу Аврора.
– А что ты обо мне подумала, когда мы познакомились? – рассмеялась Даша. – Наверное, решила, что я самовлюбленная стерва, которая душу продаст за сумку от «Фенди»!
– Ну... – замешкалась Аврора, – что-то в этом роде...
– Мы не стесняемся наслаждаться жизнью – за это нас и жгли, – подытожила Даша и потянула Аврору в салон. – Пойдем, представлю тебя мистеру Совершенство.
Когда Аврора увидела его, у нее случился спазм в горле, и она решила, что уже никогда не вспомнит, как нужно дышать. И даже нельзя сказать, что он был невероятно красив! То есть, наверное, был, просто Аврора не подозревала, что ей нравится такой тип мужчин. Опять блондин, как и тот, у Ярика, но не альбинос, а крашеный, с темно-пепельными бровями и ресницами. С одной стороны – мужественный, почти мачо: широкие плечи, накачанные ноги, крепкие бицепсы, но в то же время сладенький – с нежными, почти девичьими губами, идеальными чертами лица и большими нежными глазами. В нем было даже что-то слегка гомосексуальное – в меру, ровно настолько, насколько это импонирует женщинам, уставшим от мужской агрессии и мечтающим не только о защитнике, но и о друге. Наверное, в молодости он был совсем ангелочком, но возраст – навскидку мистеру Совершенство было лет сорок – несколько ужесточил черты, что мужчине очень шло – морщины вдоль рта придавали лицу нечто демоническое.
Он посмотрел на нее – или на Дашу, или на них с Дашей, – улыбнулся, и Аврора поняла, что надо спасаться, пока не поздно. У него была широкая, немного хитрая, белозубая и настолько сексуальная улыбка, что Аврора почувствовала себя лет на четырнадцать – как будто к ней подошел живой Богдан Титомир (секс-символ ее молодости) и сказал: «Давай поженимся!»
«Это невыносимо...» – простонала мысленно Аврора.
Она ненавидела себя в юности – ненавидела злобного, неуверенного в себе и неловкого подростка. Это было так давно, что она уже забыла, как это – терять человеческий облик при виде симпатичного лица, мямлить, стесняться до того, что потеют ладони, и от этого еще больше стесняться, отвечать только «да» и «нет», потому что мозги отшибло...
И с какой стати она, взрослая девушка, стоит сейчас, как истукан, и с ужасом ощущает, как холодеют руки?
Даша посмотрела на нее, фыркнула, произнесла что-то бодрое и остроумное, но Аврора прослушала, так как вдобавок ко всему еще и оглохла. Вообще ни на чем не могла сосредоточиться, даже взгляд толком не получалось сфокусировать.
Даша подтащила ее к блондину, закатила глаза и произнесла:
– Привет, Донат.
Аврора старалась смотреть не на него, а куда-нибудь на диван или себе под ноги – взгляд, которым Донат окинул Дашу, был столь выразителен, что Аврора почувствовала, что готова немедленно снять лифчик.
Донат встал, окутав девушек запахом одеколона, обнял Дашу – та повернула голову, посмотрела на Аврору и закатила глаза: «Мол, что я могу поделать?» – и взгляд у нее при этом был несколько затуманенный.
– Это Аврора, моя подруга, она вчера стала ведьмой, – сообщила Даша.
– Позавчера... – мяукнула Аврора, но было поздно.
Он поднял бровь, что сделало его похожим на Мефистофеля, и сказал:
– Привет, Аврора.
Наклонился и заключил ее в объятия, которые были свежими, как весенняя трава, и теплыми, как океанский песок. Именно так она и думала – в этих самых выражениях. В голове мелькала романтическая лабудень, коленки тряслись, и так хотелось прикоснуться губами к его губам, ощутить, какие они крепкие, горячие и влажные!
Он уже отпустил ее и кричал кому-то, чтобы принесли пунш, и говорил, что достал лучший на свете ром, который давным-давно где-то там спрятали контрабандисты, а Аврора все качалась, как березка на ветру, глядя на Доната преданными глазами. Даша дернула ее за руку, усадила рядом, а Донат, немного выпятив челюсть, разглядывал Аврору совершенно без всякого стеснения.
– Это правда Пикассо? – прошептала Аврора на ухо Даше, кивнув на несколько картин.
– Конечно! – воскликнул расслышавший ее вопрос Донат. – Нравится?
– Ну, да... – ответила Аврора и почувствовала, что во рту пересохло.
Тут как раз принесли пунш, и Аврора разом выпила полстакана, позабыв, что это спиртное.
– Пикассо был моим лучшим другом, – Донат покачал головой. – Я покупаю все его картины.
– Ага, – кивнула Аврора и сама удивилась собственному красноречию.
– У меня лучшая в мире коллекция современного искусства, – похвастался Донат. – Пойдемте покажу Баскиа – это шедевр... – Он подхватил Аврору и повел на палубу.
Они вошли в комнату, где было довольно темно и тихо: несколько пар беседовали за бокалом вина – некоторые целовались, а свет шел лишь от ламп, которые подсвечивали картины. Донат поставил Аврору перед картиной, на которой были изображены потрясающей красоты каляки-маляки: на первый взгляд детская мазня, но такая сочная, тропическая, такая выразительная и энергичная, что глаз нельзя было оторвать.
Аврора смотрела и понимала, что ее сознание растекается. Рядом – чуть позади и немного сбоку – дышал Донат. Аврора обратила внимание, что дышал он не совсем ровно – в прямом и переносном смысле. В глубине салона шептались парочки, свет от маленьких свечек, расставленных по столам, тускло мерцал, с улицы доносилась музыка, гомон и вой шутих...
И вдруг Аврора почувствовала, что внутри ее что-то раздувается, как воздушный шарик, – она даже плечи расправила и почувствовала: еще чуть-чуть, и она взлетит! Аврора неожиданно посмотрела на все как бы немного сверху – с высоты собственного «я». Отсюда и Баскиа, и шикарная яхта, и восхитительный Донат – все казалось не очень значительным. Интересным, привлекательным, соблазнительным, но не настолько важным, чтобы раствориться в этом, потерять себя. Толком Аврора не понимала, что происходит, но ощутила, что она уже не девочка, тайно влюбленная в Богдана Титомира, не девушка, которая не может объяснить молодому человеку, что делать с сосками, а какая-то новая и пока непонятная Аврора, от которой можно ждать всего, чего угодно. И эта новая Аврора повернулась к Донату, подняла одну бровь и хищно улыбнулась. Он, видимо, немного растерялся, но Аврора подошла к нему вплотную и положила руку ему на плечо.
Это был самый нежный, плавный и искушенный поцелуй за всю ее жизнь, а возможно – и за всю историю человечества. Но Аврора уже не чувствовала себя так, словно еще секунда – и она лишится чувств. Она управляла своими – и его! – чувствами, она задавала тон, соблазняла!
Донат был прекрасен. Они переместились в большую каюту с огромной кроватью, Аврора разделась, сняла одежду с него и поняла, что прямо сейчас у нее будет самый замечательный секс – секс, о котором можно только мечтать. Донат был лучшим: настолько чутким, ласковым, но одновременно и настойчивым, страстным, что не было неловких мгновений, проволочек, неудобных положений... И главное, Аврора знала, что у них никогда ничего не получится – потому что это Донат, потому что он такой, и... не хотела, чтобы получилось. И в том отчаянии, которое возникало из-за того, что это, возможно, их первая и последняя встреча, эпизод в жизни каждого из них, Аврора находила особую прелесть – хотелось ловить мгновение, наслаждаться сейчас, не откладывая ничего на завтра. Все ее тело горело, она буквально приклеивалась к нему кожей, врастала, отзывалась на все его касания и с таким жаром ласкала Доната, что они в прямом смысле как будто немного свихнулись от чувств – это был не просто секс, это было безумие, когда хочется кричать во все горло – и не поймешь, то ли от счастья, то ли от ужаса...
– Ну, ни хрена себе! – произнес Донат, прикурив сигарету, которую выудил из ящика стола.
– Я тоже люблю тебя, милый, – усмехнулась Аврора.