решили воины Борлата, Амадис и его приспешники обладают сверхъестественными способностями или вообще нелюди. Армия Борлата отступила и с воплями ужаса побежала к своим кораблям. Правда, сам Борлат догадался, что перед ним отражение его собственной армии, но зеркальные стены, возникшие из дыма и снега, так напугали злодея, что он оставил всякие попытки завладеть замком и покинул остров.
— А замок стал одной огромной могилой с зеркальными стенами, — подхватил Чарли. — Бр-р-р! Не хотел бы я там оказаться. Дядя, в книге написано, что кто-то один в замке все-таки уцелел — кто?
Дядя торопливо зашелестел страницами и нашел закладку в самом конце книги.
— Уцелел лишь младший сын Амадиса, беловолосый альбинос Оуэйн, который унаследовал от отца дар понимать язык зверей и птиц. Бездомный сирота, он не знал, куда податься, а тем временем к замку слетелись вороны и грифы. Мудрый ворон посоветовал Оуэйну покинуть остров, а один из грифов отправился с мальчиком.
— Этот Оуэйн — точь-в-точь Билли! — поразился Чарли. — Билли и зверей понимает, и тоже альбинос.
— Да, сходство несомненное, — согласился дядя, — удивительная штука наследственность: видишь, через поколения передаются не только внешние черты, но и таланты. Увы, тут не сказано, как мальчику удалось выжить во время пожара, зато написано кое-что другое, очень интересное. Слушай. Говорят, что когда-нибудь один из потомков Оуэйна доберется до острова, попадет в Зеркальный замок и ему будет дано узреть принца Амадиса.
— Это про Билли? — предположил Чарли. Дядя посмотрел на него поверх очков и пожал плечами.
— Все может быть. Не возражаешь, если я дочитаю? Так. «Оуэйн отправился в Священную Римскую Империю. У него было двое сыновей, старший стал писцом» — знаешь, кто это такой, верно? Писцы переписывали книги, писали письма под диктовку — тогда не все были грамотными. «А младшего сына изгнали из деревни, где он поселился, за то, что тот разговаривал с воронами и грифами, слетавшимися на виселицы клевать мертвецов. От него и пошли две ветви потомства — Грифы и Карры».
Чарли пробрала дрожь.
— Жуткое занятие — беседовать с такими птичками. Но выгонять его тоже было жестоко.
— В древние времена считалось, что любые необычные способности даются человеку дьяволом, — объяснил дядя Патон. — Давай все-таки дочитаем. «Старший сын Оуэйна, писец, стал родоначальником линии Карров, позже их фамилия видоизменилась и стала звучать как Карквилл. История сия, каковая, сколь мне известно, правдива, записана потомком рода Карквиллов, в лето Господне 1665». Все.
— Ничего себе история… — задумчиво произнес Чарли. — Значит, все Грифы и Карквиллы — родственники. И Билли один из них. Интересные люди живут в нашем городе, честное слово.
— Интереснее некуда, — согласился дядя Патон.
— А какие странные вещи творятся!
— Не то слово. Мне порой кажется, что город притягивает обратно всех, чьи истории начались здесь, на этой земле, у нас под ногами, глубоко под домами, улицами и парками. И даже наш с тобой дом — часть происходящего. — Дядя Патон закрыл книгу, снял очки и устало потер переносицу.
— Ага, и все эти истории так перепутаны, что получается какой-то клубок, нет, узел! — горячо воскликнул Чарли. — Одни чудеса связаны с другими, и мне кажется, будто кто-то затягивает этот узел все туже и туже.
— Очень образно! — с улыбкой похвалил его дядя.
— Ну, правда, же! — заторопился Чарли. — Я вам еще не рассказывал — мы с Оливией сегодня заходили в один цветочный магазин, и его хозяйка откуда-то знает мое имя, представляете? И Оливию тоже! Правда, Лив ни за что не желала с ней разговаривать, хотя та очень даже хотела пообщаться. Оливия, по- моему, испугалась — сказала, что эта тетенька знает про нее больше, чем она сама.
— А твоя Оливия — одаренная? — заинтересовался дядя.
— Да какое там! Ничуточки. Но это только по части магии, а вообще-то она талант, потрясающая актриса. Вы же ее помните — она была на вашем дне рождения. Такая… ну, вся раскрашенная. — Чарли вздохнул. — Правда, она только что провалилась на кинопробе и жутко расстроена. Сама не своя. Я просто не знаю, что с ней делать, — то она ревет, то на людей кидается.
— Похоже, она в отчаянии, друг мой. А отчаявшаяся женщина бывает просто опасна.
— Да? Буду иметь в виду, — пошутил Чарли и вдруг широко зевнул. — Ой, извините. Легенда про Амадиса очень интересная, спасибо! У меня в голове сейчас все как по полочкам разложено. Наверно, теперь будет легче разобраться во всех этих тайнах. Хотел бы я знать, что случится дальше?
— Я тоже, Чарли. — Дядя Патон бережно убрал растрепанную старинную книгу на полку. — А волшебную палочку ты уж, пожалуйста, найди, и чем скорее, тем лучше. Худо будет, если она окажется в руках у какого-нибудь негодяя.
Чарли покраснел. У него было сильнейшее подозрение, что это уже произошло.
Глава 8
БЕЛЫЙ МОТЫЛЕК
Манфред Блур постепенно утрачивал свой гипнотический дар. Он заметил это еще год назад, когда Чарли Бону удалось оказать ему сопротивление и не поддаться гипнозу. Этот несносный мальчишка сумел разнюхать кое-что о Боне-старшем — том самом Лайелле Боне, которого Манфред в свое время загипнотизировал без малейших усилий. Да, тогда Манфреду было всего девять, но, видимо, дар его был на пике, а теперь медленно, но верно слабел.
Пока еще никто не догадался, что с ним творится; Манфреду по-прежнему удавалось запугивать школьников — один его пристальный взгляд повергал ребятишек в ужас. Кроме того, Манфред несколько приободрился после эксперимента с лошадью — в конце концов, та часть, за которую отвечал он, прошла успешно. Или все-таки не очень? Что сработало — его дар или зелье, изготовленное Венецией Юбим?
Манфред задумался. Исход эксперимента не внушал особой радости: лошадь исчезла, неизвестно, где она теперь, и главное, непонятно, как ею управлять. Если честно, воскрешенная магией лошадь представлялась Манфреду каким-то сверхъестественным чудовищем, и он с самого начала ее боялся, а потому решил, что хорошо бы изобрести какую-нибудь защиту от этой твари. Тогда-то его и осенила идея заполучить волшебную палочку. Заставить Билли Грифа утащить палочку у растяпы Чарли было проще простого: этот белесый клоп мгновенно купился на посулы насчет приемных родителей и ради усыновления был готов не то, что волшебную палочку принести — Луну с неба достать. Дурачок! Ну конечно, Билли-то раскатал губу, надеялся обзавестись любящими мамочкой и папочкой. Знал бы он, что Блуры рассчитали все заранее и договорились с четой де Грей! Но Билли, конечно, не заподозрил подвоха — что ж, сам дурак. Вот и сидит теперь взаперти в Покойном доме, под надежным присмотром приемных родителей, безжалостных негодяев, наделенных жутковатыми магическими способностями. Поделом ему.
— Поделом, поделом, бом-бом-бом! — пропел Манфред, расхаживая по кабинету (которым весьма гордился) и, крутя в руках белоснежную волшебную палочку. — А теперь за дело! Ну, палочка-выручалочка, покажи, на что ты способна!
Заметив, что по столу ползет муха, Манфред направил на нее серебряный кончик палочки и провозгласил:
— Преврати ее в лягушку!
Что-то болезненно ужалило его в ладонь, и Манфред выронил палочку. Муха преспокойно потирала лапки и даже не думала превращаться. Потом взлетела на потолок и замерла. У Манфреда возникло неприятное ощущение, будто муха над ним потешается — на свой, мушиный лад.
— Преврати ее в лягушку! — потребовал Манфред, подобрал палочку и запустил в потолок. Но, как только он произнес эти слова, руку снова обожгло, еще сильнее, и Манфред вскрикнул от боли: — Ой!
Палочка стукнулась о потолок и упала на пол. Муха перелетела на подоконник и опять начала потирать лапки — теперь задние.
— Да преврати же ты ее в лягушку! — заорал Манфред, хватая палочку и тыча ею в подоконник.
