именно так на это и смотрит Хэл.
— А ты — нет, — угрюмо констатировал Пейдж.
— Нет, Пейдж, я так не считаю. Я достаточно хорошо предвижу, что произойдет у нас здесь, дома, когда все это выплеснется наружу. Подумай лишь на мгновение, как это подействует только на одних верующих людей. Что произойдет с жизнью после смерти, если тебе никогда не понадобится покидать эту? Взгляни на Правоверных. Они в действительности верят во все, что написано в Библии. И именно по этому каждый год перерабатывают книгу. А ведь вся эта история выплывет наружу еще до конца их Юбилейного года. Ты знаешь их лозунг: «Миллионы живущих сейчас не умрут никогда»? Они имеют ввиду себя. Но что будет, если окажется, что это касается ВСЕХ?
— И это лишь начало. Подумай о том, как могут отреагировать страховые кампании. И что произойдет со структурой сложных процентов. Помнишь ту старую сказочку Уэллса о человеке, который прожил столь долго, что его сбережения разрослись до полного подчинения всей финансовой структуры мира — «Когда Спящий проснется», кажется так? Что ж, теоретически, это станет доступно для ЛЮБОГО, имеющего достаточно терпения и денег. И подумай о целом корпусе законов о наследстве. Это будет самый большой и жесточайший взрыв, который когда-либо переживал Запад. Мы будем слишком заняты разгребанием всего, чтобы беспокоиться о том, что будет происходить в Москве, внутри Центрального Комитета.
— Похоже, ты очень беспокоишься о защите интересов Центрального Комитета, или по крайней мере того, что они считают своими интересами, — медленно произнес Пейдж. — Но есть ведь и возможность сохранить все в секрете, а не выпускать все наружу.
— Нет такой возможности, — ответила Энн. — Законы природы в секрете утаить нельзя. Стоит тебе хоть однажды дать ученому идею, что можно достичь определенной цели, считай, что ты уже предоставил ему более половины необходимой ему информации. Как только он поймет, что завоевание смерти возможно, никакая сила на Земле не сможет его остановить. Он найдет способ добиться этого. «Ноу-хау», насчет которого мы производим такую массу бессмысленного шума — всего лишь незначительная часть исследований. И в сравнении с общим принципом — все это совершенно несоизмеримо.
— Я этого не понимаю.
— Тогда давай снова на мгновение вернемся назад, к атомной бомбе. Единственной возможностью сохранить ее в секрете было либо не сбрасывать ее вообще, либо не проводить тестовый взрыв. Как только секрет о существовании атомной бомбы перестал являться таковым — и ты помнишь, что мы объявили это сотням тысяч людей Хиросимы — у нас больше не существовало секретов в этой области, стоящих защиты. Самой большой тайной доклада Смита являлся специфический метод, с помощью которого урановые слитки «одевались» в защитную оболочку. Это оказалось одной из труднейших проблем, с которыми проекту пришлось столкнуться. Но, в то же время — именно такую проблему ты обычно предоставляешь решать инженеру, и ожидаешь от него определенного решения в течении года. Все дело в том, Пейдж, что ты не можешь сохранить научные материалы, как секрет от самого себя. Научный секрет — это нечто такое, во что какой-нибудь ученый не может внести СВОЙ вклад, ничуть не более, чем он сможет на нем нажиться. И напротив, если ты вооружишь самого себя, используя открытие законов природы, тем самым, ты вооружишь и другого парня. Либо ты передашь ему информацию, либо — сам себе перережешь горло. Других возможных путей нет. И позволь мне, Пейдж, спросить у тебя вот еще что. Должны ли мы предоставить СССР преимущество — хотя оно может быть и временным — некоторое время обходиться БЕЗ антинекротика? По своей природе, эти лекарства не нанесут больше урона Западу, чем они нанесут СССР. Все-таки в Советском Союзе никому не разрешено наследовать денежные сбережения или попробовать реально проконтролировать экономические силы, только потому, что он долго живет. Если обоим суперсилам одновременно предоставить контроль над смертью — Запад будет иметь естественное проигрышное положение. Если ли же мы предоставим контроль за смертью одному Западу, мы тем самым саботируем развитие всей нашей цивилизации, не предоставив СССР какой-либо сравнимого преимущества. Это разумно?
Картина вырисовывалась потрясающая. Если так можно было выразиться. У Пейджа она создала впечатление, что Ганн в душе отличался от надетой им маски торговца-ставшего-менеджером. Но, с другой стороны, она оказалась вполне последовательна. И он знал, что это считалось для него достаточным.
— Что я могу сказать? — холодно ответил он. — Я лишь понял, что с каждым днем, проводимым с тобой, все глубже и глубже погружаюсь в эту трясину. Первым делом, я представился ФБР тем, кем на самом деле не являюсь. Затем мне вверили информацию, к которой по закону я не имею права доступа. А теперь, я помогаю тебе скрыть свидетельства огромного преступления. И мне кажется все больше и больше, что я, похоже, предполагался к включению во всю эту кашу с самого начала. Иначе не понять, каким образом вы проделали такую колоссальную работу по мне, без предварительного ее планирования.
— Тебе не нужно отрицать, Пейдж, что ты сам ее попросил.
— Я этого не отрицаю, — подтвердил он. — Но и ты, как я понимаю, также не отрицаешь моего намеренного привлечения.
— Нет. Ладно, это сделано намеренно. Я думала, ты уже раньше это подозревал. И если ты собираешься спросить меня почему — побереги дыхание. Мне пока не позволено рассказать тебе. Ты сам все поймешь в надлежащее время.
— Вы оба…
— Нет. Хэл не имеет ничего общего с твоим привлечением. Это моя идея. Он только согласился с ней — но его должен был убедить некто с более высоким положением.
— Вы оба, — произнес Пейдж, почти не двигая губами, — не задумываясь, пренебрежительно обращаетесь со свидетелями, не так ли? И если прежде, я не знал, что «Пфицнер» управляется стаей идеалистов, то теперь-то уж я знаю это наверняка. В вас всех присутствует характерная безжалостность.
— Это, — спокойно ответила Энн, — именно то, что требуется.
8. ЮПИТЕР-5
Когда у живущего индивидуума прекращается появление новых поворотов в его поведении, это поведение более не является разумным.
Вместо того, чтобы лечь спать после смены, Гельмут уселся в кресло для чтения в своей каюте. Теперь он понимал, что действительно боится. Страницы микрофильмированной книги сменялись на поверхности стены напротив него, со скоростью, в точности соответствовавшей его любимой скорости чтения. И кроме этого, у него в распоряжении имелось достаточно алкоголя и табака, запасенного в течении нескольких недель, готового к немедленному употреблению.
Но Гельмут позволил своему миксеру работать вхолостую и не обращал внимания на книгу, которая включилась сама, когда он уселся в кресло на той странице, на которой он ее оставил. Вместо этого он слушал радио.
В Юпитерианской системе коротковолнового радио работало достаточно активно работало. Условия для этого были отличным — достаточно энергии, немногочисленные, затрудняющие передачи, атмосферные слои. Да и те — тонкие. Отсутствие слоев Хэвисайда, а так же несколько официальных и ни одного коммерческого канала, с которыми коротковолновые станции могли бы соперничать.
И на спутниках жило довольно много людей, нуждавшихся в звуке человеческого голоса.
— … кто-нибудь знает — приедут сюда сенаторы или нет? Док Барф некоторое время назад отправил доклад по ископаемым растениям, найденным им. По крайней мере он считает, что это растения. Может быть, они захотят с ним побеседовать.
— Они прилетели сюда, чтобы поговорить с командой Моста.
Громкий голос и впечатление работы мощного передатчика, чья настройка колебалась в зависимости
