котлеты, сэр; французские бобы, картофель, торт и полный порядок. Разрешите вам посоветовать, сэр, — оставайтесь-ка вы здесь. Следуйте моим предписаниям, как сказал доктор.
В этот момент, весьма кстати, подоспел хозяин „Головы Сарацина“, дабы подтвердить слова мистера Уэллера касательно удобств этой гостиницы и подкрепить его мольбы мрачными предположениями о состоянии дорог и об отсутствии свежих лошадей на следующей станции, а также непоколебимой уверенностью в том, что дождь будет лить всю ночь, а к утру погода прояснится, и другими заманчивыми доводами, известными содержателям гостиниц.
— Все это верно, — сказал мистер Пиквик, — но я должен как-нибудь отправить в Лондон письмо, чтобы оно было доставлено завтра рано утром, иначе придется во что бы то ни стало рискнуть и ехать дальше.
Хозяин просиял от восторга:
— Ничего не может быть легче, стоит только джентльмену завернуть письмо в оберточную бумагу и отправить его либо с почтовой, либо с пассажирской ночной каретой из Бирмингема. Если джентльмен желает, чтобы письмо было доставлено как можно скорее, ему стоит только написать на обертке: „доставить немедленно“ — это верный способ, — или „уплатить подателю сего лишних полкроны за немедленную доставку“ — этот способ еще вернее.
— Прекрасно, — сказал мистер Пиквик, — в таком случае мы остановимся здесь.
— Джон! — крикнул хозяин, — Зажгите свечи в „Солнце“, разведите огонь в камине, джентльмены промокли! Пожалуйте сюда, джентльмены. Не беспокойтесь о форейторе, сэр, я его пришлю, когда вы позвоните. Джон, свечи!
Свечи были принесены, огонь разведен и дрова подброшены. Спустя десять минут лакей накрывал на стол, занавески были спущены, огонь ярко пылал, и все вокруг имело такой вид (как всегда бывает во всех приличных английских гостиницах), словно путешественников ждали и заблаговременно позаботились об их комфорте.
Мистер Пиквик уселся за отдельный столик и поспешно написал записку мистеру Уинклю, сообщая, что задержался по случаю плохой погоды, но завтра несомненно прибудет в Лондон. Эта записка была быстро завернута в бумагу и вручена мистеру Сэмюелу Уэллеру для передачи в буфетную.
Сэм оставил ее у хозяйки гостиницы и, обсушившись возле кухонного очага, возвращался, чтобы снять башмаки со своего хозяина, как вдруг, заглянув в приоткрытую дверь, увидел рыжеватого джентльмена, сидевшего за столом над кипой газет и с такой саркастической улыбкой читавшего передовую статью в одной из них, что нос у него искривился, а лицо дышало величественным презрением.
— Эге! — сказал Сэм. — Это лицо мне как будто знакомо, а также очки и широкополая шляпа! Будь я проклят, если тут не пахнет Итенсуиллом.
Сэм отчаянно закашлялся, чтобы привлечь внимание джентльмена. Джентльмен вздрогнул, поднял голову и очки, и Сэм увидел глубокомысленную и вдумчивую физиономию мистера Потта, редактора „Итенсуиллской газеты“.
— Прошу прощенья, сэр, — сказал Сэм, приближаясь к нему с поклоном, — мой хозяин здесь, мистер Потт.
— Тише! Тише! — крикнул Потт и, втащив Сэма в комнату, закрыл за ним дверь, всей своей физиономией неведомо почему выражая испуг.
— Что случилось, сэр? — осведомился Сэм, с недоумением озираясь вокруг.
— Даже шепотом не произносите моего имени! — отвечал Потт. — Это Желтый округ. Если раздраженное население узнает, что я здесь, меня разорвут в клочья!
— Да неужели, сэр? — удивился Сэм.
— Я паду жертвой их бешенства, — ответствовал Потт. — Ну-с, молодой человек, что скажете о вашем хозяине?
— Он с двумя приятелями остановился здесь на ночь по дороге в Лондон, — сообщил Сэм.
— И мистер Уинкль с ним? — насупившись, спросил Потт.
— Нет, сэр. Мистер Уинкль остался дома, — ответил Сэм. — Он женился.
— Женился! — с жаром воскликнул Потт. Он помолчал, мрачно улыбнулся и добавил глухим зловещим голосом: — Поделом ему!
Выразив таким образом свою смертельную ненависть и холодное торжество над поверженным врагом, мистер Потт осведомился, принадлежат ли друзья мистера Пиквика к сторонникам Синих. Получив весьма удовлетворительный ответ от Сэма, который знал об этом не больше, чем сам Потт, он согласился последовать за ним в комнату мистера Пиквика, где его ждал сердечный прием. Тотчас же было выдвинуто и принято предложение пообедать всем вместе.
— Как идут дела в Итенсуилле? — полюбопытствовал мистер Пиквик, когда Потт подсел к камину и все сняли мокрые сапоги и надели сухие туфли. — „Независимый“ еще существует?
— „Независимый“, сэр, — отвечал Потт, — все еще влачит свое жалкое, ничтожное существование. Ненавидимый и презираемый даже теми немногими, которые знают о его презренном и гнусном прозябании, захлебываясь потоками грязи, какие сам же изливает, оглушенный и ослепленный испарениями своей же собственной гнили, непристойный орган печати, не подозревая о своем падении, быстро погружается в предательскую трясину, которая как будто служит ему твердой опорой среди низких классов общества, но тем не менее смыкается над его головой и скоро поглотит его навеки.
Выразительно отчеканив этот приговор (заимствованный из его последней передовой статьи), редактор остановился, чтобы передохнуть, и устремил величественный взор на Боба Сойера.
— Вы еще молоды, — сказал Потт.
Мистер Боб Сойер кивнул головой.
— И вы также, сэр, — сказал Потт, обращаясь к Бену Эллену.
Бон признал справедливость этого обвинения.
— И, надеюсь, вы оба впитали те Синие принципы, какие я обязался перед народом Соединенного королевства защищать и проводить до конца жизни, — продолжал Потт.
— Видите ли, я, собственно говоря, в этом не разбираюсь, — отозвался Боб Сойер. — Я…
— Уж не Желтый ли он, мистер Пиквик? — перебил Потт, отодвигая стул. — Ваш друг не Желтый, сэр?
— Нисколько! — возразил Боб. — В настоящее время я похож на шотландскую материю — смесь всех цветов.
— Колеблющийся, — торжественно определил Потт, — колеблющийся! Сэр, я бы хотел показать вам восемь передовых статей, появившихся в „Итенсуиллской газете“. Мне кажется, я вправе утверждать, что вы не замедлите после этого обосновать свои мнения на твердом и незыблемом Синем фундаменте, сэр.
— Пожалуй, я совсем посинею задолго до того, как дочитаю их до конца, — отвечал Боб.
Мистер Потт подозрительно посмотрел на Боба Сойера и, повернувшись к мистеру Пиквику, сказал:
— Вы читали литературные статьи, которые появляясь за последние три месяца в „Итенсуиллской газете“ вызвали всеобщее восхищение? Я бы осмелился сказать — всеобщее изумление и восхищение?
— Видите ли, — отозвался мистер Пиквик, слегка смущенный таким вопросом, — я был очень занят другими делами и буквально не имел возможности их прочесть.
— А следовало бы это сделать, сэр, — с сердитой гримасой сказал Потт.
— Я прочту, — обещал мистер Пиквик.
— Они написаны в форме пространного отзыва о книге, трактующей о китайской метафизике, сэр, — сообщил Потт.
— О! — отозвался мистер Пиквик. — Произведение вашего пера?
— Одного из моих сотрудников, сэр, — с достоинством ответил Потт.
— Трудный предмет, сказал бы я, — заметил мистер Пиквик.
— Чрезвычайно трудный, сэр! — с глубокомысленным видом изрек Потт. — Для этого он „натаскивался“, пользуясь техническим, но выразительным термином. По моему совету он читал Британскую энциклопедию.
— В самом деле? — сказал мистер Пиквик. — Я и не подозревал, что этот ценный труд содержит
