эмоции. Дело было не в его флегматичности или безмятежности, но в полной закрытости, самодостаточности и отрешенности.
Аэрокар стрелой мчался над пустынями, отделявшими Эс Тох от моря. На их обширные пространства явно давно не ступала нога человека. Машина совершила посадку на крыше здания, где находилась комната Фалька. После нескольких тягостных часов, проведенных в обществе холодных, бесстрастных Сингов, он страстно мечтал даже об этом призрачном уединении. И ему не стали чинить препятствий. Остаток дня Фальк провел в своей комнате с полупрозрачными стенами, опасаясь, что Синги вновь одурманят его или навеют какие-нибудь иллюзии, пытаясь привести в смятение или ослабить волю «почетного гостя». Однако, по всей видимости, они чувствовали, что нет особой необходимости предпринимать дополнительные меры предосторожности. Его оставили в покое — пусть себе шагает по полупрозрачному полу, сидит или читает свою книгу. Что, в конце-то концов, он может предпринять против их воли?
Снова и снова в течение долгих часов ожидания Фальк возвращался к книге. Он не осмеливался делать на ней никаких отметок, даже ногтем, только читал страницу за страницей, хотя и без того практически знал содержание наизусть, полностью поглощенный данным занятием, вникая в смысл, повторяя каждое слово про себя, что бы он ни делал — расхаживал по комнате, сидел или лежал. Вновь и вновь мысли его возвращались к самому началу книги, к самым первым словам на самой первой странице:
Поздно ночью, под гнетом усталости и голода, под напором мыслей, которые Фальк непрерывно гнал от себя, и страха перед смертью, которому он не позволял овладеть собой, разум его наконец пришел к тому состоянию, которое он так долго искал. Стены пали, душа отделилась от бренного тела, и он превратился в слова. Он стал тем самым словом, что было произнесено во тьме в самом начале времен, словом, которое некому услышать. Он стал первой страницей времени.
Постепенно чувство времени вернулось к нему, и вещи вновь получили имена, а стены заняли свои места. Фальк прочел первую страницу книги еще раз, а затем лег и постарался уснуть.
Восточная стена комнаты приобрела изумрудный оттенок в лучах восходящего солнца, когда за ним пришли двое слуг. Фалька повели вниз через призрачный коридор и этажи здания на улицу, усадили в слайдер и повезли по тенистым улицам и через ущелье в другую башню. Эти двое были не обычными слугами, что предугадывали все его желания, а тренированными, безмолвными стражниками. Помня методичную жестокость избиения, которому его подвергли, когда он впервые очутился в Эс Тохе — первый урок неверия в себя, что преподали Синги, — Фальк предположил, что они боятся — вдруг в самую последнюю минуту он попытается скрыться? — и приставили к нему стражников, дабы пресечь любой подобный порыв.
Его провели через лабиринт комнат в ярко освещенные подземные покои, стены которых представляли собой экраны и блоки какого-то огромного вычислительного комплекса. Навстречу вышел Кен Кениек. Он был один. У Фалька мелькнула мысль, что ему ни разу не доводилось видеть больше двух Сингов одновременно. И вообще он видел очень немногих. Но сейчас было не время размышлять над подобной проблемой, хотя где-то в закоулках мозга промелькнуло некое смутное воспоминание, объяснение…
— Вы не пытались прошлой ночью совершить самоубийство, — сказал Кен Кениек своим безразличным шепотом.
Такой выход из положения даже не приходил Фальку в голову.
— Я решил позволить вам проделать это, — с вызовом ответил Фальк.
Кен Кениек не обратил никакого внимания на выпад, хотя, судя по всему, не пропустил ни единого слова.
— Все готово, — сказал он. — Это в точности те же блоки памяти и соединения между ними, что были использованы для блокировки вашей первоначальной структуры сознания шесть лет тому назад. Если вы согласны на данный опыт, то устранение блокировок не будет сопряжено с какими-либо затруднениями или нанесением повреждений. Согласие очень существенно для восстановления сознания, но не для его подавления. Вы готовы?
Практически одновременно с произнесенными вслух словами он обратился к Фальку при помощи отчетливой мыслеречи: «Вы готовы?»
Синг напряженно вслушивался, пока Фальк едва слышно не пробормотал:
— Да.
Словно удовлетворившись данным ответом или сопровождающими его эмоциональными обертонами, Синг кивнул и произнес монотонным шепотом:
— Я начну прямо сейчас, без применения наркоза. Наркотики нарушают чистоту парагипнотического процесса; без них мне легче работать. Садитесь вот сюда.
Фальк молча подчинился, стараясь изгнать из мозга все мысли.
По какому-то неслышному сигналу в комнату вошел ассистент и наклонился над Фальком, в то время как сам Кен Кениек уселся перед одним из компьютерных терминалов, словно музыкант за свой инструмент. На мгновение Фальк вспомнил огромную систему Узора в тронном зале Властителя Канзаса, быстрые черные пальцы, парившие над ней Непроницаемая тьма черной портьерой опустилась на глаза и разум. Он сознавал, что к его черепу прилаживают нечто вроде капюшона или колпака; затем он перестал что-либо ощущать, кроме черноты, бесконечной черноты, кроме кромешной тьмы. В этой тьме чей-то голос произнес некое слово в его мозгу, слово, которое он почти что понял. Снова и снова голос повторял это слово, чье-то имя… Подобно языку пламени, встрепенулась его воля к жизни, и он вопреки всему провозгласил, собрав в кулак все свои силы, в мертвой тишине:
— Я — Фальк!
Затем опустилась тьма.
Глава 9
Место было темным и тихим, словно лесная чаща. Обессилевший, он долгое время пребывал в полудремоте. Ему часто снились или вспоминались какие-то фрагменты из ранее виденных снов. Затем он вновь крепко уснул и опять проснулся посреди зеленоватого полумрака и тишины.
Кто-то шевельнулся рядом с ним. Повернув голову, он увидел какого-то юношу, совершенно ему незнакомого.
— Кто ты?
— Я — Хар Орри.
Имя это словно камень погрузилось в сонную трясину мозга и исчезло. Только круги от него расходились все шире и шире, медленно и неторопливо, пока внешнее кольцо не коснулось берега и не исчезло. Орри, сын Хара Уэдена, один из членов экипажа, мальчик, ребенок, зимнерожденный.
По тихой заводи сна пробежала легкая рябь. Он прикрыл глаза и попытался нырнуть поглубже.
— Мне снилось, — пробормотал он с закрытыми глазами, — множество снов…
Он снова открыл глаза и взглянул в испуганное, отмеченное печатью сомнений лицо юноши.
О чем же он позабыл?
— Что это за место?
— Пожалуйста, лежите спокойно, преч Рамаррен. Вам еще нельзя разговаривать. Пожалуйста, лежите спокойно.
