хорошая партия в покер.
— Ничего подобного, — возразил Диш, бросая откровенно умоляющий взгляд на Лорену.
Смотреть на нее — все равно что смотреть на гору: все равно остается на прежнем месте. Ты можешь заявиться к ней, если есть необходимые средства, но «здрасьте» тебе не дождаться.
Ксавье стоял в дверях, уставившись в темноту. С тряпки, которой он вытирал столы, грязная вода стекала прямо на его штанину, но он ничего не замечал.
— Жаль, что в городе никто не сыграл в ящик, — заметил Август. — Сегодняшняя компания вполне бы сошла за сопровождающих на похоронах. А как ты, Ванз? Давай сыграем.
Ксавье снизошел. Лучше, чем ничего. К тому же он чертовски искусно играл в карты, так что единственным, кто мог стать ему достойным противником, был не кто иной, как Август. Лорена играла прилично, об этом позаботился Тинкерсли. Когда в салуне было полно ковбоев, ей этого не разрешалось, но, когда вся клиентура состояла из Августа, она частенько присоединялась к игре.
Когда она играла, то менялась, особенно если немного выигрывала, а Август всегда старался дать ей немного выиграть, просто чтобы увидеть, как она оживает. На короткое время в ней снова рождался ребенок. Нет, она не начинала болтать, но иногда громко смеялась, и туман в глазах рассеивался. Пару раз, когда она сняла банк, она даже шутливо толкнула Августа кулачком в бок. Он порадовался за нее, приятно видеть, что девушка получает удовольствие. Он тогда вспомнил, как они играли дома в Теннесси, с сестрами. Обычно при этих воспоминаниях он напивался сильнее, чем обычно, и все потому, что Лори переставала сидеть с надутыми губами и напоминала ему счастливых девушек, которых он когда-то знал.
Они играли, пока луна для конокрада не передвинулась на другую сторону городка. Лорена так оживилась, что Диш влюбился в нее еще сильнее, чем раньше. Она наполнила его таким томлением, что он даже не заметил, как проиграл Ксавье половину своего заработка за следующий месяц. Он все еще томился, когда наконец решил, что нет никакой надежды, и вышел в лунный свет, чтобы отвязать лошадь.
Август вышел вместе с ним, а Липпи тем временем выскользнул в заднюю дверь в поисках шляпы. Пока они стояли, в комнате Лорены зажегся свет, и Боггетт увидел ее тень на занавеске, когда она прошла мимо лампы.
— Итак, Диш, ты нас покидаешь, — заметил Август. — Кому же на этот раз повезло заиметь тебя?
Созерцание Лорены привело парня в такое смятение, что он с трудом сосредоточился на вопросе.
— Ну, я думаю, что на этот раз поеду с ребятами из Сан-Антонио, — ответил он, не сводя глаз с окна.
Августу не составило труда догадаться о причине его печали.
— Да ведь это шайка Шанхая Пирса, — сказал он.
— Угу, — подтвердил Диш, задирая ногу к стремени.
— Постой-ка минутку, Диш, — остановил его Август. Он выудил из кармана два доллара и протянул их изумленному ковбою. — Если ты поедешь на север со старым Шанхаем, мы с тобой можем уже никогда не встретиться по эту сторону границы, — произнес Август намеренно грустным тоном. — В крайнем случае, тебе грозит глухота. От его голоса камни глохнут.
Боггетт с трудом сдержал улыбку. Похоже, Гас и не подозревал, что в Техасе непрерывно спорили, чей голос оглушительнее, его или Шанхая Пирса. Существовало единодушное мнение, что оба не имели себе равных в искусстве оглушать собеседника.
— Почему ты даешь мне деньги? — спросил он. Он никогда не мог понять Гаса.
— Ты ведь просил, верно? — удивился Август. — Дай я тебе их раньше, до игры, так это было бы все равно что прямо отдать их Ванзу, а ему мои два доллара без надобности.
Они помолчали, пока Диш пытался понять настоящую причину, если таковая имелась.
— Не хочу, чтобы думали, будто я отказался дать в долг приятелю, — продолжал Август. — Особенно такому, который отправляется вместе с Шанхаем-Пирсом.
— Да нет, мистер Пирс с нами не едет, — поправил Диш. — Он отправляется в Новый Орлеан, а там сядет в поезд.
Август промолчал, и Диш решил, что он получит деньги вне зависимости от мнения Августа о компании мистера Пирса.
— Ну, тогда премного благодарен, — сказал он. — Встретимся осенью или еще раньше.
— Тебе необязательно сегодня ехать, — заметил Август. — Хочешь, швырни одеяло у нас на веранде.
— Вполне возможно, что я так и сделаю, — согласился Диш.
Чувствуя некоторую неловкость, он снова привязал лошадь и направился к салуну, надеясь подняться наверх, пока Лорена не погасила свет.
— Я тут кое-что забыл, — неуклюже пробормотал он у дверей салуна.
— Ну, я не стану тебя ждать, — заверил его Август. — Но если останешься, приглашаем тебя к завтраку.
Уходя, он слышал, как мальчишка грохает сапогами по лестнице. Диш — хороший парень, почти такой же зеленый, как и Ньют, но куда более опытный работник. Стоит помогать таким парням получить свою долю удовольствий, пока жизнь со своими тяготами не взяла их в оборот.
Стоя на темной улице, он видел две тени в светлом квадрате окошка Лорены. Как ему казалось, она относилась к Дишу получше, чем к другим, да и после карт у нее настроение поправилось. Может, Лори сумеет отнестись к парню поласковее. Он знал, что иногда женщины легкого поведения выходили замуж, и вполне удачно. Если такая мысль придет в голову Лорене, Диш вполне подходящая кандидатура.
Свет у Памфри погас, да и броненосец больше не болтался под ногами. Свиньи растянулись на веранде почти рыло к рылу. Август уж было собрался дать им пинка, чтобы освободить место для более или менее вероятного гостя, но они выглядели настолько мирно, что он отказался от этой мысли и вошел в дом через заднюю дверь. Если Диш Боггетт со своими желтыми, как собачья шерсть, усами сочтет для себя зазорным спать рядом со свиньями, то он вполне может прогнать их сам.
5
С какой бы мыслью Август ни ложился спать, она по большей части все еще присутствовала, когда он просыпался. Он так мало спал, что мысль не успевала выскользнуть из его мозга. В лучшем случае он спал пять часов подряд, но чаще всего четыре.
— Тот, кто спит целую ночь, слишком много теряет в жизни, — повторял он. — Я так понимаю, дни существуют, чтобы смотреть вокруг, а ночи — чтобы развлекаться.
Поскольку именно развлечения были у него на уме, когда он пришел домой, они же приветствовали его в четыре утра, когда он поднялся, чтобы заняться завтраком — слишком важным, по его мнению, событием, чтобы доверить его подготовку мексиканскому бандиту. Центральной частью его завтрака всегда были лепешки из кислого теста, которые он собственноручно пек в печке во дворе. Закваска для теста жизнерадостно пыхтела в горшке вот уже десять лет, так что, встав, он первым делом проверил тесто. Остальную часть завтрака он считал вторичной: отрезать несколько ломтей бекона и поджарить их на сковородке вместе с яйцами. Боливару обычно доверялся кофе.
Август пек свои лепешки во дворе по трем причинам. Во-первых, дом и так перегревался днем, так что не было смысла разводить огня больше, чем требовалось для бекона и яиц. Во-вторых, лепешки, выпеченные в печке, вкуснее, чем приготовленные на плите, и, в-третьих, ему нравилось быть во дворе, когда начинало светать. Человек, который готовит на плите в доме, обязательно пропустит восход солнца, а если он пропустит восход в Лоунсам Дав, то ему придется целый жаркий и пыльный день дожидаться подобной красоты.
Август слепил лепешки и развел огонь в печке только для того, чтобы освежить имеющиеся там мескитовые угли, пока еще было темно. Когда он решил, что угли готовы, он вынес во двор лепешки и
