Библию. Поставив лепешки в печь, он уселся на большой черный чайник, в котором они иногда топили сало. Чайник вполне вместил бы в себя теленка, если бы кому-нибудь вздумалось того сварить, но последние несколько лет он стоял перевернутым и служил очень удобным сиденьем.
Небо на востоке покраснело, как угли в горне, осветив равнину вдоль реки. Роса смочила миллионы иголок карликового дуба, и, когда край солнца всплыл над горизонтом, они казались усыпанными сверкающими бриллиантами. На кусте в глубине двора, когда солнце прикоснулось к росе, появились крошечные радуги. Было просто поразительно, как светило, всходя, умудрялось сделать прекрасными даже заросли карликового дуба, думал Август, с удовольствием наблюдая за процессом восхода и зная, что продлится это всего несколько минут. Солнце окрасило багрянцем сверкающие кусты, среди которых бродили и блеяли козы. Даже когда оно поднялось над обрывом, полоска света еще задержалась на уровне карликового дуба, как будто жила своей собственной жизнью, не завися от своего источника. Затем солнце оторвалось от горизонта и стало напоминать огромную монету. Роса быстро высохла, свет, наполнявший кусты подобно розовой пыли, исчез, и остался лишь прозрачный, голубоватый воздух.
Было уже достаточно светло для чтения, так что Август на некоторое время занялся пророками. Его нельзя было упрекнуть в излишней религиозности, но он считал самого себя неплохим пророком и любил изучать стиль своих предшественников. С его точки зрения, уж больно они были велеречивы, так что он не пытался читать все подряд, стих за стихом, просто, пока пеклись лепешки, выхватывал то четверостишье здесь, то восемь строчек там.
Пока он наслаждался поучениями Амоса, из-за угла дома появились свиньи, и почти в тот же момент Калл вышел из задней двери, натягивая на ходу рубашку. Свиньи подошли и остановились прямо напротив Августа. На их щетине сверкала роса.
— Они знают, что у меня доброе сердце, — сказал он Каллу. — Думают, я скормлю им Библию. Я надеюсь, что вы не разбудите Диша, — добавил Август, обращаясь к свиньям, потому что только что лично убедился, что парень удобно пристроил голову на седле и крепко спал, надвинув на лицо шляпу, только огромные усы торчали.
К большому сожалению Калла, сам он не умел легко просыпаться. Его суставы, казалось, были сделаны из клея, и его раздражал свежий вид Августа, сидящего на черном чайнике и выглядевшего так, будто он проспал всю ночь, а не проиграл в покер до двух утра. Вставать рано и с удовольствием — эту науку Калл никак не мог освоить. Разумеется, он вставал, но естественным процессом ему это не казалось.
Август отложил Библию и подошел, чтобы по смотреть рану Калла.
— Надо будет еще ляпнуть масла, — заметил он. — Выглядит паршиво.
— Занимайся лучше своими лепешками, — посоветовал Калл. — А что тут делает Диш Боггетт?
— Я его делами не интересовался, — ответил Август. — Если ты помрешь от гангрены, то пожалеешь, что не дал мне обработать рану.
— Никакая это не рана, просто укус, — возразил Калл. — Меня в Сальтильо однажды клопы сильнее искусали. Ты, похоже, всю ночь просидел за чтением Книги Добра.
— Вот еще, — ответил Август. — Я читаю только вечером и по утрам, когда мне все напоминает о славе Господней. Остальную же часть дня мне все напоминает лишь о том, в какую вонючую дыру мы попали. Здесь трудно развлечься, но я стараюсь.
Он встал и положил руку на печку. Ему показалось, что лепешки должны быть готовы, и он их вытащил. Тесто хорошо поднялось и аппетитно зарумянилось. Он быстро понес лепешки в дом, а Калл пошел за ним следом. Ньют уже сидел за столом, совершенно прямо, нож — в одной руке, вилка — в другой, и креп ко спал.
— Мы сюда приехали заработать, — сказал Калл. — Насчет удовольствий разговору не было.
— Калл, а ведь ты даже деньги не любишь, — заметил Август. — Ты готов плюнуть в глаза любому встретившемуся богачу. Ты к деньгам относишься еще хуже, чем к развлечениям, если это вообще возможно.
Калл вздохнул и уселся за стол. Боливар возился около плиты, причем так трясся, что рассыпал зерна кофе по полу.
— Проснись, Ньют, — проговорил Август. — А то упадешь и выколешь себе глаз своею же собственной вилкой.
Калл потряс парнишку за плечо, и тот открыл глаза.
— А мне сон снился, — сообщил Ньют совсем по-детски.
— Не повезло тебе тогда, сынок, — заметил Август. — Здесь утром настоящий кошмар. Ты только посмотри, что он вытворяет!
Пытаясь сварить кофе, Боливар высыпал часть зерен в жир, в котором жарились бекон и яйца. Он сам считал это пустяком, но Август, желающий получить нормальный завтрак хоть раз в неделю, взбесился.
— Полагаю, кофе не повредит, если он по вкусу будет напоминать яйца, — сердито заявил он. — У тебя же по большей части у яиц вкус кофе.
— Мне плевать, — сказал Боливар. — Я плохо себя чувствую.
В этот момент шатаясь ввалился Пи Ай, пытающийся на ходу достать из штанов свой писун, пока мочевой пузырь не лопнул. Такое происходило почти каждое утро. На штанах у Пи имелось штук пятнадцать маленьких пуговок, которые он, вставая, тщательно застегивал, прежде чем соображал, что придется писать. Тогда он галопом летел через кухню, расстегивая пуговицы. Гонка всегда была на пределе, но, как правило, Пи удавалось добежать до нижней ступеньки, пока не начинался потоп. Там он и стоял обычно минут пять, поливая двор. Слушая с одной стороны шипение жира на сковородке, а с другой — шум водопада Пи Ая, Август понял, что мир и покой утра нарушен бесповоротно.
— Зайди сюда в этот час женщина, она завопит и глаза вытаращит, — заметил Август.
На этот раз кто-то действительно зашел, но то оказался лишь Диш Боггетт, который всегда живо реагировал на запах жарящегося бекона.
Его появление оказалось сюрпризом для Ньюта, который немедленно проснулся окончательно и попытался пригладить лохмы. Диш был одним из его героев, настоящим ковбоем, гонявшим скот до самого Додж-Сити неоднократно. А Ньют только и мечтал о том, чтобы гонять скот. Появление Диша дало ему надежду, поскольку он был не так недосягаем, как капитан. Ньюту даже и не мечталось когда-нибудь стать таким, как капитан, но вот Диш не слишком отличался от него самого. Он считался прекрасным работником, так что Ньют при случае всегда крутился рядом. Он был не прочь поучиться.
— Утро доброе, — сказал он.
— Эй, привет всем, — отозвался Диш, встал рядом с Пи и занялся тем же делом.
Ньюту нравилось, что Боггетт не относится к нему как к мальчишке. Если повезет, может, когда- нибудь он будет ковбоем вместе с Дишем. Что может быть лучше?
Август зажарил яйца до хруста, чтобы не чувствовался кофе, жир же он слил в большую бутыль из- под сиропа, где он и хранился.
— Дурная манера ссать в пределах слышимости сидящих за столом, — обратился он к паре у веранды. — Вы оба — взрослые люди. Что подумали бы ваши мамочки?
Диш слегка пристыдился, а Пи Ая вопрос привел в недоумение. Его мамочка отдала Богу душу далеко в Джорджии, когда ему было всего шесть лет. До своей смерти она не успела его как следует воспитать, так что он представления не имел о том, что бы она сказала по поводу такого его поведения. Однако он твердо был уверен, что она не хотела бы, чтобы он намочил штаны.
— Я торопился, — объяснил он.
— Как поживаете, капитан? — спросил Диш. Калл кивнул. По утрам у него было небольшое преимущество перед Августом, потому что Августу приходилось готовить. Пока Гас возился у плиты, он наложил себе бекона и яиц, а пища всегда оживляла его настолько, что он уже мог соображать, что именно предстоит сделать за день. Их компания была маленькой, арендованной земли едва хватало для выпаса небольшого количества скота и лошадей, пока не найдется для них покупатель. Калл не уставал поражаться тому что такое незначительное дело занимает троих взрослых и мальчишку от зари до зари, день за днем, но именно так оно и было. Сарай и загоны были в таком плачевном состоянии, когда они с Августом их купили, что приходилось постоянно их латать, чтобы они совсем не развалились. Никаких важных дел в
