— В схватках, не в любви, — возразил Август. — Если только ты не хочешь сказать, что рискнул с Мэгги.
— Почему ты постоянно возвращаешься к этой теме? — спросил Калл.
— Потому что это был единственный случай, когда ты едва не поступил так, как поступают все нормальные люди, — проговорил Август. — Больше ты мне никакого материала не подкинул. Сам посмотри, тащишь весь этот скот неведомо куда, причиняешь неудобства мне и всем остальным, хотя не было ни малейшего повода все это делать.
Калл промолчал. Сидел и курил. Вдали начал петь ирландец.
— Раз уж ты так много обо мне знаешь, может, у тебя есть какие-то предложения? — спросил он.
— Вне всякого сомнения, — ответил Август. — Тащи весь этот скот до ближайшего города и продай его. Расплатись с теми парнями, кто еще жив.
— И что потом?
— Я некоторое время займусь женщинами, — предложил Август. — Ты возьми Пи и Дитца и поезжай к реке Пергетори и найди Синего Селезня. А потом или он вас всех убьет, или вы его.
— А куда мальчишку?
— Ньют может поехать со мной и научиться обходиться с женщинами, — сказал Август. — Ты, все едино, на него не претендуешь, а последнему парню, который оказался вблизи Синего Селезня, тот размозжил голову прикладом.
— Да нет, — возразил Калл. — Я уж лучше в Монтану. Если мы там будем первыми, то сможем выбрать любую землю.
— Ты и выбирай, — заключил Август. — Мне же охота попутешествовать. Как только вы с ребятами устроитесь, я поеду в Китай или еще куда-нибудь.
С этим он и уехал. Калл еще немного покурил, ощущая какую-то странную печаль. Джейк показал себя трусом и больше никогда не будет членом старой команды. Разумеется, он отсутствовал десять лет, да и старая команда жива уже только в их памяти, хотя и Пи, и Дитц были все еще с ними, да и Гас тоже — по- своему. Но все менялось.
Он увидел, как женщина вышла из палатки навстречу Гасу. Она казалась лишь смутной тенью в сумерках. Гас сказал, она мало говорила даже с ним. Калл и не собирался ее расспрашивать. Он проскакал пару миль и привязал кобылу на длинную веревку. Небо над ним все еще было светлым, и на нем — тоненький месяц.
64
Джейк большую часть времени проводил в заведении под названием «Салун Билла» — небольшое двухэтажное фанерное здание на откосе реки Тринити. Верхний этаж занимали проститутки, а ковбои тусовались на нижнем. Со второго этажа обычно можно было видеть стада, перегоняемые на север, большие и маленькие. Однажды в салун зашел выпить старший по команде и встретил там Джейка. Когда он узнал, что Джейк по бывал в Монтане, он попытался нанять его, но Джейк только рассмеялся. Неделя, прошедшая с того дня, как он расстался с «Хэт крик», оказалась для него вполне удачной. Он почти не проигрывал и к концу недели имел уже достаточно, чтобы целый месяц ничего не делать.
— Лучше я тут останусь, — сказал он старшему. — Мне отсюда вид нравится.
Еще ему нравилась длинноногая шлюха, которую звали Салли Череп, во всяком случае, она сама себя так называла. Она руководила борделем у Билла Слоуна, владельца салуна. На пятерых девушек имелось всего лишь три комнаты, а поскольку стада шли мимо практически постоянно, то девушки были заняты все время. Салли ставила около комнат будильники, давая каждому клиенту двадцать минут на все про все, после чего звонил будильник, напоминавший по звуку пожарный колокол. Когда такое случалось, Салли распахивала дверь и следила за тем, как ковбои одеваются. Салли, тощая, с короткими темными волосами, ростом уступала немногим ковбоям. Вид ее, стоящей в дверях, на столько действовал на нервы мужчин, что они с трудом справлялись со своими пуговицами. Да и кроме того, то были в основном мальчишки, не привыкшие к порядкам в борделе и будильникам.
Один или двое из тех, что посмелее, было пожаловались, но на Салли это не произвело никакого впечатления.
— Если ты не можешь управиться за двадцать минут, то тебе не шлюха нужна, а врач, — заявила она.
Салли здорово пила с утра до ночи. Она оставляла одну из трех комнат исключительно для себя, ту, где был маленький балкон. Когда Джейк уставал от карточной игры, он садился, задрав ноги на перила балкона, и наблюдал за движущимися внизу фургонами. Установив будильники, заглядывала ненадолго и Салли со стаканом виски и помогала ему наблюдать. Он с ней сразу поладил, и она разрешила ему спать в своей постели, но и постель, и соответствующие привилегии обходились ему в десять долларов, на что он охотно согласился, поскольку ему везло в карты. Получив сполна на свои десять долларов в первый раз, он счел возможным обсудить их дальнейшую жизнь.
— А что, если мы будем просто спать? — предложил он. — Тогда все равно десять долларов?
— Ага, — ответила Салли.
— Я могу, черт побери, значительно дешевле найти себе кровать на ночь, — возмутился Джейк.
— Это уже не просто кровать, если в ней я, — возразила Салли. — Кроме того, ты можешь сколько душе угодно сидеть на балконе, если только никого из моих любовничков нет в городе.
Выяснилось, что у Салли достаточно обширное количество любовников, причем от отдельных личностей воняло так, что Джейк удивлялся, как она может их выносить. Она ничего не имела против шкуродеров и охотников за бизонами. Более того, она, казалось, их предпочитала.
— Черт, да я единственный из твоих клиентов, который в этом году мылся, — возмущался Джейк. — Принимала бы лучше банкиров да юристов, от простыней бы так не воняло.
— Мне нравится, когда они грязные и в крови, — заявила Салли. — Я — дерьмо, место это — дерьмо, да и вся жизнь — дерьмо. Я бы и кабана в постель пустила, научись он ходить на двух ногах.
Джейку приходилось видеть кабанов почище некоторых клиентов, которых Салли водила наверх, но что-то в ее грубом поведении возбуждало его, так что он остался и продолжал платить по десять долларов в день. Ковбои, проезжавшие через городок, в карты играли плохо, так что он обычно эти деньги возвращал себе за час. Он попробовал других шлюх в других салунах, тощих и толстых, но с ними он рано или поздно вспоминал Лорену и терял к ним всякий интерес. Лорена была самой красивой из известных ему женщин, и со временем в его памяти ее красота все росла. Он вспоминал о ней с угрызениями совести, но также и со злостью, потому что, с его точки зрения, в том, что ее украли, она была сама виновата. Что бы с ней сейчас ни происходило, это ее наказание за упрямство. Она спокойно могла бы сейчас жить с ним в приличной гостинице в Остине или в Форт-Уэрте.
У Салли были плохие зубы и некрасивое тощее тело. Длинные ноги тоненькие, как у птички, а за пазухой ни чего даже близко похожего на красивую грудь Лорены. Стоило кому-нибудь задеть ее, он получал отпор в таких выражениях, что даже самые крутые краснели. Если какая-нибудь из девушек влюблялась в ковбоя, а такое постоянно случалось в их профессии, Салли немедленно от нее избавлялась, выпихивая через черный ход на пыльную улицу.
— Я тут вам повлюбляюсь, — говорила она в таких случаях. — Иди и занимайся этим в подворотне, если готова отдаваться задарма. — Однажды она уволила сразу троих за то, что они теряли впустую время с парнями. Всю следующую неделю она обслуживала клиентов практически самостоятельно.
Джейк решил, что он, видно, рехнулся, связавшись с Салли, слишком уж грубо она жила, на его вкус. Кроме выпивки и мужчин, она еще принимала всяческие порошки, которые покупала у аптекаря. Наглотавшись порошков, она часами лежала рядом с ним с широко открытыми глазами, не произнося ни слова. И все равно на заре его будил звук пробки, выдергиваемой из бутылки, которую она всегда прятала рядом с кроватью.
После нескольких глотков, чтобы встряхнуться, она всегда хотела его, причем то, что накануне она обслужила двадцать ковбоев, не имело значения. Салли начинала пылать с первыми лучами солнца. Он не
