хорошо. Он всегда чувствовал себя неловко в доме вместе с Кларой и девочками, а с приездом Лорены эта не ловкость усилилась. Лорена редко говорила с ним, а Клара в основном обсуждала лошадей или какие- нибудь другие проблемы, связанные с ранчо, но все равно он нервничал в их присутствии. С каждым днем ему все больше казалось, что он напрасно согласился работать у Клары. Иногда ему ужасно хотелось вернуться в Форт-Смит на свою старую работу, пусть даже Роско уж не будет его помощником.
Но у него теперь был сын, которого он видел каждый день за завтраком и ужином. Малыш стал на ранчо общим любимцем. Женщины и девочки передавали его друг другу, как будто он принадлежал им. Лорена взяла на себя большую часть забот по уходу за ним, когда Клара занималась лошадьми. Ребенок рос веселым, что неудивительно при двух женщинах и двух девочках, которые наперебой баловали его. Джули не представлял себе, что они будут делать, если он попытается забрать его и увезти в Арканзас. Да и такой план был неосуществим.
Так что он остался и выполнял свою работу, не будучи ни слишком довольным, ни чересчур разочарованным. Он все еще вспоминал Эльмиру, испытывая при этом острую печаль.
Несмотря на эту печаль, больше всего Джули страдал от того, что влюбился в Клару. Это чувство возникло еще до того, как он узнал, что Эльмира умерла, и все росло и росло, хотя он понимал, что должен тосковать по своей жене. Он чувствовал себя виноватым, но сделать ничего не мог. Ночами он думал о Кларе и представлял ее в ее комнате, в ночной рубашке. За завтраком и ужином он наблюдал за ней, стараясь, чтобы она этого не заметила. У него в этом смысле были обширные возможности, потому что она вроде совсем перестала его замечать. Он сознавал, что разочаровал ее, хотя и не понимал, чем именно. А когда она взглядывала на него, он пугался. Иногда когда он ловил на себе взгляд Клары, он не знал, куда деваться, потому что думал, что от нее ничего нельзя скрыть. Слишком уж умна, все видит и все понимает. Он не мог понять ее взгляда — иногда он ловил в нем насмешку, иногда — раздражение. Порой этот взгляд пронизывал его, ему казалось, что она пытается прочесть его мысли, как прочла бы книгу. Но затем, через мгновение, она поднимала голову и переставала обращать на него внимание, как будто книга, в которую она заглянула, оказалась скучной и неинтересной.
И она была замужем. Ее больной муж лежал над их головами, и от этого его любовь представлялась ему еще более безнадежной. Но он не мог перестать любить ее. В своих мечтах он переиначивал прошлое и представлял себе, что женился на Кларе вместо Эльмиры. Это был бы совсем другой брак. Клара не стала бы сидеть дни напролет на полатях, болтая ногами. Она не убежала бы на барже торговцев виски. Ей было бы наплевать, что Джейк Спун убил его брата. Он представлял себе, как бы они растили лошадей и ребятишек.
Разумеется, именно этим они сейчас и занимались — растили лошадей и детей. Но в действительности все было не так, как в мечтах. Они не были вместе. Он не мог вечером зайти к ней в комнату, чтобы поговорить. Он понимал, что, будь у него такая возможность, он вряд ли бы нашелся, что сказать, или бы сморозил чушь и рассердил Клару. И все равно ему хотелось зайти к ней, вот он и лежал ночами в своем маленьком чуланчике, мечтая о ней.
Он именно этим и занимался, когда вошедшая Лорена сообщила ему, что Боб умер. Заслышав шаги, он воспрянул духом, решив, что это Клара, и представил себе ее лицо, не такое строгое и безразличное, с каким она руководила работами, а такое, с каким она общалась с Мартином во время ужина.
Он открыл дверь и удивился, увидев Лорену.
— Он умер, — сказала она.
— Кто? — растерялся Джули.
— Ее муж, — объяснила Лорена.
Теперь она свободна, подумал Джули. Грусти он не испытывал.
— Что же, думаю, это к лучшему, — произнес он. — Он ведь совсем не поправлялся.
Лорена обратила внимание, что голос его звучит веселее, чем когда-либо после ее приезда на ранчо. Она понимала, что это значит. Она часто видела, как он смотрит на Клару с безнадежной любовью. Ей самой Джули Джонсон был совершенно безразличен, но такая тупая любовь ее раздражала. Многие мужчины именно так смотрели на нее, и ей это вовсе не льстило. Они, эти мужчины, хотели дать понять, что они другие, что она — другая, и то, что может произойти между ними, тоже будет другое. Они делали вид, что им хочется милых улыбок и красивых платьев, хотя на самом деле все их желания сводились к тому, чтобы она легла под них. Именно таким было их настоящее желание под всем этим притворством. А когда она окажется под ними, они посмотрят вниз на нее и будут делать вид, что происходит что-то удивительное, а она посмотрит вверх и увидит только тупые лица, напряженные, лживые и вовсе не привлекательные.
— Она хочет, чтобы ты принес гроб, — сказала она Джули, наблюдая за ним. Пусть о нем беспокоится Клара. Вид его лишь заставил ее снова вспомнить Гаса. Он мог дать то, чего не мог дать ни один другой мужчина. Он не был туп и не притворялся, что ему нужны улыбки, когда просто хотел трахнуться.
Они поставили гроб в гостиной, а Джули принес исхудавшее тело Боба и положил его туда. Затем, выполняя указания Клары, он объехал некоторых соседей и нашел священника. Клара, Лорена и девочки сидели около гроба всю ночь, а Чоло рыл могилу на холме за сараем, где были похоронены мальчики. Бетси все больше спала на коленях у Лорены. Кларе нравилось, что девочка так привязалась к молодой женщине.
На заре Клара отнесла Чоло кофе. Он кончил копать и сидел на куче земли, которой скоро засыпят Боба. Когда она шла к холму в лучах утреннего солнца, ей на мгновение показалось, что все они наблюдают за ней, и Боб, и мальчики. Видение мелькнуло и исчезло, только Чоло смотрел на нее. Сильный ветер колыхал траву над могилами ее трех, нет, теперь четырех мальчиков. В ее памяти Боб тоже был мальчиком. Он обладал детской наивностью, которую сохранил до конца, несмотря на тяжелую работу и жизнь в таком суровом краю. Ей это казалось своеобразной ленью, он предоставлял ей возможность обо всем думать самой, что ей не нравилось. Но с другой стороны, Клара была довольна. Он никогда не был таким разносторонним человеком, как Гас или даже Джейк Спун. Когда она решила выйти замуж за Боба, Джейк, человек горячий, весь налился кровью и устроил ей истерику. Его безумно злило, что она предпочла другого, к тому же такого тупого. Гас вел себя приличнее, хотя удивился не меньше. Она помнила, как ей нравилось дразнить их, показать им, что у нее другие ценности, чем у них.
— Я всегда буду знать, где он, — говорила она Гасу. Больше никаких объяснений она не дала.
Теперь и в самом деле она будет всегда знать, где он.
Чоло наблюдал за ней, чтобы понять, насколько она расстроена. Он любил Клару безмерно и всячески старался облегчить ей жизнь, хотя уже давно пришел к выводу, что легкой жизни она не ищет. Иногда по утрам она выходила к загонам в мрачном настроении и с час стояла молча у забора. Тогда было в ней что-то такое, что пугало лошадей. Ему она напоминала облака. Иногда с севера появлялись маленькие черные об лака, они перекатывались по небу как перекати-поле. Иногда по утрам в ней что-то кипело, отчего она становилась раздражительной и часто срывалась. В такие дни ей лучше было не подходить к лошадям. Они чутко чувствовали ее настроение, и Чоло всегда старался убедить ее, что в такие дни не стоит работать. В другое время она бывала спокойной, что лошади тоже чувствовали. Тогда им многое удавалось.
Клара принесла две кружки. Она радовалась, что вырвалась из дома. Она налила кофе Чоло, потом себе. Села на кучу земли и заглянула в открытую могилу.
— Мне иногда кажется, что мы только и делаем, что копаем могилы, — проговорила она. — Но, наверное, это не так. Живи мы в большом городе, мне бы так не казалось. Полагаю, в Нью-Йорке так много народу, что ты и не замечаешь, когда люди умирают. Люди появляются быстрее, чем уходят. Здесь заметнее, когда кто-то умирает, наверное, потому, что это близкие тебе люди.
— Мистер Боб, он в кобылах плохо разбирался, — заметил Чоло, вспомнив, что привело к несчастному случаю.
— Верно, — согласилась Клара. — В кобылах он не разбирался.
Они посидели несколько минут молча. Наблюдая за Кларой, Чоло испытывал грусть. Он не верил, что она когда-нибудь была счастлива. Всегда ее глаза имели отсутствующий вид, вроде она искала что-то, чего не было. Иногда она выглядела довольной, наблюдая за дочками или молодой кобылой, но потом в душе ее что-то переворачивалось, и удовлетворение уступало место грусти.
— Как ты думаешь, что происходит, когда умираешь? — спросила она, удивив его вопросом. Чоло передернул плечами. Он видел много смертей, но никогда всерьез о них не думал. Хватит времени
