— Мне когда-то Мода Рейни нравилась, — заметил Август, откидываясь на стуле. — Если бы не команчи, то я бы, верно, на ней женился. Она была Гроув до за мужества. Она несет этих парней, как курица яйца, верно?
Калл вышел, в противном случае можно было проговорить весь день. Дитц маленько прикорнул на задаем крыльце, но поднял голову, заслышав шаги Калла. Диш Боггетт и Ньют накидывали лассо на низкие кусты, причем Диш показывал пареньку секреты этого мастерства. Оно и к лучшему, потому что среда них никто не умел достаточно хорошо обращаться с веревкой, чтобы чему-либо научить паренька. Калл в случае необходимости мог бросить лассо, как, впрочем, и Пи, но ни тот, ни другой не были мастерами этого дела.
— Тренируйтесь, ребятки, — одобрил он. — Как только наберем достаточно скота, ваше умение пригодится.
Затем он поймал свою вторую лошадь, похуже Чертовой Суки, которую звали Солнышко, и направился на северо-запад, в край кустарников.
13
Лорена уже давно перестала чему-либо удивляться, особенно мужчинам, но, когда Джейк Спун вошел в дверь, она удавилась. Он еще не успел заговорить с ней, а она уже удивилась. Отчасти потому, что, как ей показалось, едва увидев, он узнал ее.
Она сидела за столом и ждала, что вернется Диш Боггетт, если ему удастся занять у кого-либо еще два доллара. Это ожидание не было приятным. Совершен но ясно, Диш ожидает чего-то совсем другого от того, что он может купить за два доллара. Именно поэтому она вообще-то предпочитала старых клиентов молодым. Более старые обычно довольствовались тем, за что платили; молодые же часто влюблялись в нее и считали, что это все меняет. Дело дошло до того, что, имея дело с молодыми, она никогда не произносила ни слова, считая, что чем меньше будет говорить, тем меньше они будут от нее ожидать. Она была уверена, что Диш Боггетт будет ходить к ней, пока у него есть деньги, так что, когда услышала шаги и звон шпор на крыльце, решила, что это он.
Но в салун вошел Джейк. Липпи издал приветственный вопль, и даже Ксавье настолько возбудился, что вышел из-за стойки и пожал Джейку руку. Джейк был вежлив, сказал, что рад их видеть, даже поинтересовался их здоровьем и отпустил несколько шуточек, и, еще до того как он выпил первую рюмку, предложенную ему Ксавье, она поняла, что он производит на нее особенное впечатление. У него были большие мутно-карие глаза и тоненькие усики, закрученные на концах. Но она видела большие глаза и усики раньше. Разница состояла в том, что Джейк чувствовал себя в своей тарелке, даже заметив ее. Большинство мужчин при виде нее начинали нервничать, зная, что их жены не одобрили бы их пребывания в одной с ней комнате, или из-за того, что они от нее хотели и чего нельзя получить без некоторых неловких формальностей, с которыми только немногие из них обходились без затруднений.
Но Джейк не только не нервничал, скорее наоборот. Прежде чем заговорить с ней, он улыбнулся ей не сколько раз спокойной улыбкой, совсем не так самонадеянно, как улыбался Тинкерсли. Улыбка Тинкерсли ясно говорила, что она должна благодарно делать то, что он хотел, чтобы она делала. Разумеется, она была признательна ему за то, что он увез ее от Мосби и дыма, но через некоторое время она эту улыбку Тинкерсли возненавидела.
Лорена на мгновение была озадачена. Она не игнорировала мужчин, входящих в двери салуна. Это было бы плохо для дела. Большинство из них безвредны, разве что слегка раздражают, хуже блох, но получше клопов, так она думала. Тем не менее имелись, безусловно, и подлые, ненавидящие женщин мужчины, таких следовало распознавать и принимать к ним меры предосторожности. Что же касается доверия к мужчинам, то ей этого не было нужно, поскольку она ни от одного из них ничего не ждала. Она не возражала иногда посидеть за карточным столом, поскольку ей нравилось играть в карты, да и зарабатывать деньги таким способом было куда легче и приятнее, но играла она нечасто — а на большее не претендовала.
Джейк Спун мгновенно изменил ход ее мыслей. Он еще не успел устроиться со своей бутылкой за ее сто ликом, а она уже хотела, чтобы он это сделал. Если бы он взял бутылку и уселся один, она бы расстроилась, но, разумеется, он так не поступил. Он сел, спросил, не хочет ли она выпить, и взглянул ей прямо в лицо спокойно и дружелюбно.
— Бог ты мой, — произнес он. — Вот не ожидал встретить здесь такую, как ты. Мы такую красоту редко в этих краях видим. Если бы это был Сан-Франциско, я бы не удавился. Там самое подходящее для тебя место.
Лорене показалось чудом, что не успел этот человек зайти, как сразу все понял. В последнее время она уже стала бояться, что не сможет попасть в Сан-Франциско, она даже стала сомневаться, что там действительно так прохладно и приятно, как она себе вообразила, но отказываться от своей мечты не собиралась, потому что ей нечем было ее заменить. Может, и вообще глупо мечтать об этом, но на большее ее не хватает.
И тут появился Джейк и сразу же попал прямо в яблочко. Прошло совсем немного времени, а она уже выложила о себе больше, чем кому-либо, отбросив свою осторожность и забыв про молчание. Липпи и Ксавье слушали со стороны, оцепенев в изумлении. Джейк ее почти не перебивал, лишь время от времени похлопывал по руке да подливал виски в стакан. Иногда он говорил «Бог ты мой!» или «Этот чертов пес, надо его найти и пристрелить!», но по большей части просто си дел, сдвинув шляпу на затылок, и душевно смотрел на нее.
Когда она закончила повествование, он объяснил, что убил дантиста в Форт-Смите в Арканзасе, что его разыскивают, но он надеется ускользнуть от закона и, если это удастся, наверняка попытается помочь ей по пасть в Сан-Франциско, где ей самое место. То, как он это сказал, произвело большое впечатление на Лори. В его голосе то и дело звучали печальные нотки, как будто он страдал по поводу того, что злая судьба может по мешать ему сделать ей такое одолжение. По его тону можно было предположить, что его ждет скорая смерть. Он не ныл, нет, просто легкая печаль в голосе и тоска во взоре; ни то, ни другое не мешало ему получать удовольствие от того, что предлагала ему жизнь в текущий момент.
Когда Джейк так говорил, по телу Лори пробегала дрожь и возникало желание сделать все, чтобы он продолжал жить. Она привыкла к мужчинам, которые считали, что она им отчаянно необходима, потому что им хотелось засунуть в нее свои морковки или сделать так, чтобы она стала их девушкой на несколько дней или недель. Но Джейк ничего такого не просил. Он просто давал ей понять, что чувствует себя неуверенно и может не иметь возможности сделать то, чего бы хо тел. Лорена жаждала ему помочь. Она и сама дивилась этому, но желание было настолько сильным, что отрицать его не приходилось. Она его не понимала, но ощущала. Она знала про себя, что она сильная, но опыт научил ее беречь эту силу только для себя. Мужчины всегда надеялись, что она поделится этой силой с ними, но Лорена никогда ничего подобного не делала. А теперь, немного поколебавшись, она начала предлагать свою помощь Джейку. Он и не просил помощи, но умел принять ее с благодарностью.
Именно она предложила ему подняться наверх, главным образом потому, что устала от присутствия Ксавье и Липпи, которые прислушивались к каждому ее слову. На лестнице она заметила, что Джейк бережет одну ногу. Выяснилось, что много лет назад он сломал лодыжку, когда на него упала лошадь, и, если ему приходилось долго ездить верхом, нога распухала. Она по могла ему снять сапог и предложила горячей воды и эпсомита*. После того как она немного попарила ему но гу, он взглянул на нее с таким видом, будто ему в голову пришло что-то забавное.
— Знаешь, если бы здесь было корыто, я бы вымылся и подстриг усы, — сказал он.
На задаем крыльце имелось корыто, в котором стирали белье. Когда ей требовалось помыться, Лорена втаскивала его наверх и наливала туда шесть или во семь ведер воды. Ксавье пользовался им чаще, чем она. Он терпел грязь на посетителях, но не на себе. На сколько всем было известно, мысль о мытье даже не приходила Липпи в голову.
Лорена намеревалась сама принести корыто, поскольку Джейк уже снял один сапог, но он и слышать об этом не захотел. Он снял второй сапог, прохромал вниз и притащил корыто. Затем уговорил Липпи
