За дверью она, по-видимому, произвела чрезвычайно сильное впечатление. Кто-то слабо ахнул. Послышались бегущие лёгкие шаги, взволнованный шёпот, затем опять шаги, но другие, очень тяжёлые.
– Кто здесь? – спросил густой бас.
– Поручик Штааль… Имею поручение к князю, – сказал уже несколько смущённо Штааль.
– Ах ты, Господи!.. Я его знаю, открой, – сказал первый голос (Штааль теперь признал голос Платона Александровича). – Впусти его… Ложная тревога…
Дверь приоткрылась, затем открылась совсем. Штааль вошёл в переднюю. Гигантского роста человек без мундира, в белой рубашке, с обнажённым палашом в руке, изумлённо посмотрел на Штааля, покатился со смеху и вложил палаш в ножны. Это был Николай Зубов. Он произнёс с хохотом несколько очень крепких слов. Штааль почувствовал себя немного оскорблённым, хоть слова эти, собственно, ни к кому не относились. Хозяин, стоявший боком в конце передней, с неудовольствием покосился на своего брата, подошёл к Штаалю и быстро поздоровался. Лакеев в передней не было.
– Что случилось? – тревожно спросил Зубов.
– Ничего такого, князь, – с достоинством сказал Штааль. – Имею поручение.
– Наверное, ничего такого?.. Скажите прямо, ради Бога.
– Да нет же, князь.
– Прошу вас, войдите, – вздохнув с облечением, произнёс Зубов. – Позвольте вас познакомить… Поручик (он скороговоркой произнёс фамилию)… Мой брат…
– Имею честь знать графа Николая Александровича.
– Ладно, ладно, я тоже теперь имею честь, – сказал Николай Зубов. – Так говори, в чём дело, отец мой. Зачем пожаловал?
От него сильно пахло вином.
– Поручик наш, – недовольным тоном сказал Платон Александрович, не совсем уверенно глядя на Штааля. Штааль кивнул головой с лёгкой улыбкой, показывая, что понимает эти слова и что сомневаться в нём никак не приходится. Он только теперь заметил, что не снял в передней оставшейся у него перчатки; по возможности незаметно он стащил её с руки и быстро сунул в карман.
– Войдите, голубчик, – повторил Зубов, пропуская гостя в большую, ярко освещённую комнату. У стола, заставленного бутылками, стоял пожилой, высокий, сухощавый, очень прямо державшийся генерал, с аккуратно зачёсанными вниз волосами, с задумчивыми добрыми глазами. Штаалю, который не знал его в лицо, бросился в глаза белый крест на шее у генерала. Немногие имели Георгия третьей степени, да и мало кто носил в царствование Павла этот бывший в немилости орден.
– Поручик Штольц… Барон фон Беннигсен, – познакомил хозяин. – Поручик – наш… Голубчик, не томите, скажите, в чём дело.
Штааль передал приказание государя и то, что поручил ему сказать Уваров. Николай Зубов покатился со смеху:
– Пажей, говоришь? Пажей на эту ночь? Ах, забавник…
Беннигсен приблизился к Штаалю и спросил с сильным немецким акцентом:
– Так ви говорите, тшто он в свою опатшивальную комнату уходиль?
– Государь? Так точно, ваше превосходительство, – ответил Штааль и решил больше никого не титуловать: в таком деле все равны.
– Hochst wichtig,[312] – многозначительно сказал Беннигсен, обращаясь к князю. – И ви вашими глазами видели, тшто карауль с конной гвардии смениль?
– Собственными глазами… Дежурный по конногвардейскому караулу корнет Андреевский мой бывший сослуживец, и я…
– И конногвардейски карауль с дворца уходиль?
– Ja wohl, ja wohl, – фамильярным тоном подтвердил Штааль по-немецки, чтобы не говорить ни «уходиль», ни «ушёл». – Ja wohl, Excellenz, [313] – добавил он, хоть и решил никого не титуловать: «Excellenz» было хорошее слово, которое приходилось употреблять не часто. – Gewiss, [314] – добавил он не вполне кстати, но заботливо произнося «i» как «ы».
– Sehr wichtig,[315] – повторил Беннигсен и, прикоснувшись двумя пальцами к груди Штааля, снял с его мундира пушинку меха. Штааль удивлённо попятился.
– Слышал про пажей? Уморушка! – сказал с хохотом Николай Зубов, наливая себе вина. – Ты, малыш, пить хочешь? Тебя как звать?.. Ты ведь грузин, правда? Эх, брат…
Он опять произнёс несколько сильных слов.
– Не пей так много, – перебил его Платон Александрович. – В самом деле, может, вы закусите? – учтиво спросил он Штааля. Он, видимо, любезной интонацией хотел загладить и грубость своего брата, и то, что сам нетвёрдо помнил фамилию гостя. Беннигсен наклонился к Зубову и что-то ему сказал.
– Ну да, конечно, надо исполнить, – торопливо ответил Платон Александрович. – Я сейчас прикажу Клингеру нарядить кадет… Выпейте с нами вина, голубчик, за успех нашего дела. Николай, налей-ка нам шампанского.
