– Пятьсот, – наугад сказал Вадик.
– Много, получай двести.
Она мгновенно отсчитала ему деньги.
– Нет, двести мало, – запротестовал мальчик. – Отдайте, я за двести не продам.
Вадику без пальто было холодно, и он уже поглядывал на ватник, который неподалеку продавала старушка.
– Отдайте, тетя, мое пальто. Я уже не хочу его продавать, – просил он спекулянтку.
– Что ты кричишь? Или я у тебя украла? – набросилась на него торговка. – На, получай деньги и уходи.
Она на ходу сунула в руку мальчика несколько скрученных бумажек и скрылась в толпе. Когда Вадик подсчитал деньги, здесь было всего двести семьдесят рублей.
Вадик так продрог, что, забыв о еде, стал искать ватник.
30
С тех пор, как стало известно о поступке ученика Саянова, казалось, все внимание школы сосредоточилось на седьмом «В».
– Дурные примеры заразительны, – напомнил учителям еще на педсовете директор.
И хотя Варвара Трофимовна была достаточно опытным классным руководителем, к ней в класс чаще, чем в другие, стали наведываться и завуч, и старшая пионервожатая, и председатель родительского комитета.
«Так и должно быть, – рассуждала учительница. – Хорошая нива только у коллектива: где сам не заметишь, товарищи подскажут».
– Смелее и больше, Варвара Трофимовна, используйте воспитательные стороны своих предметов, особенно литературное чтение, – советовал завуч, посетивший урок русского языка. – Не забывайте о связи с современностью… У вас это хорошо получается.
Варвара Трофимовна относилась к той категории старых учителей, которые никогда не полагаются на свой многолетний опыт, а у таких людей очень мало свободного времени.
Субботний день у нее был самым трудным и ответственным днем недели: она как бы подводила итог и по классному руководству и по предметам.
Поглядывая на старые стенные часы, которые мерно отсчитывали минуты, учительница заканчивала проверку последнего во второй четверти изложения своих семиклассников.
Она перелистывала и пересматривала каждую работу по нескольку раз, словно читала не только то, что было на строчках, но и между ними. За каждой страничкой тетради ей виделось живое мальчишеское лицо. Она представляла себе, как искривится от единицы веселая и беспечная физиономия Юры Меньшака. «Озорник и лодырь», – сердится Варвара Трофимовна. Но вот она уже перелистывает тетрадку, где ровные строчки с наклоном в обратную сторону поранены ее карандашом только два раза, и Федино остренькое личико с пугливыми глазами проясняется от жирной, прочно сидящей на строке четверки. «Как там наша новогодняя стенгазета?» – думает учительница и начинает листать уже проверенное изложение Славы Деркача.
Этот бойкий и любознательный мальчик с непослушным хохолком темных волос, торчащим как гребешок молодого петушка, еще ни разу не писал на «пять». В этот раз учительница тоже не простила бы ему запятой перед причастным оборотом, если бы не содержание.
Почти все ребята хорошо пересказали эпизод, когда Павка Корчагин освобождает Жухрая, но Деркач превзошел своих товарищей. «Прочтем, Слава, твое изложение на сегодняшнем уроке! – пообещала она. – А как там наш доклад?»
При слове «доклад» Варвара Трофимовна снисходительно улыбнулась.
Так называли свои короткие выступления на разные темы ее ученики, и это громкое слово каждый произносил с достоинством и подчеркнутой серьезностью.
Слава давно готовится по своей теме, но классный руководитель умышленно откладывает его выступление.
Варвара Трофимовна еще раз посмотрела на часы и заспешила на уроки.
В учительской она надеялась застать свою редколлегию, но никто ее здесь не ждал, и Варвара Трофимовна направилась к ребятам.
Были те последние минуты перед звонком на первый урок, когда мчатся без памяти опаздывающие, спешат с мелом и намоченными тряпками дежурные, в классах стоит галдеж, и только немногие дожидаются учителей в коридоре, чтобы объяснить, почему они не выполнили домашнее задание.
Дверь в седьмой «В» была закрыта, а за ней такая тишина, будто там никого нет.
Когда Варвара Трофимовна вошла, ребята, сгрудившиеся на последних партах, сидели к ней спинами. Они были так увлечены рассказом Феди Пасталова, что не замечали своего классного руководителя. Зато учительница, не видя мальчика, прислушалась к его медленному и робкому голосу.
«… а мачеха кормила его одной мамалыгой…», – повествовал он.
– Неправда! – громко возразил Слава Деркач. – У Вадьки не мачеха, у него родная мать. А то все враки!
В это время заерзал на парте Юра Меньшак и, оглянувшись назад, где стояла учительница, крикнул:
– Полундра!
Он первым сорвался с места и, повисая на чужих спинах, готов был к очередной шалости. Слава Деркач
