– Интересно, как это разводы делают!
– Ничего интересного нет. Судья спрашивает, они отвечают. Батька врет, говорит, что ему про нас еще в первый год войны написали, вроде мы в бомбежку погибли. Вот он с горя и женился. А мутерша, хоть и знает, что это неправда, но молчит. Потом ее спрашивали, и она согласилась на развод. Потом судьи ушли, а когда пришли – прочитали, что развод сделан. Вот и все.
Вадик долго не мог уснуть. Он все думал про Витю и Витиных родителей. Потом стал думать про своего папу (отец давно не слал писем), и ему так захотелось поговорить с мамой.
– Мамочка, ты не спишь? – спросил он тихонько.
– Нет еще, – отозвалась мать. – Что тебе нужно?
– Мамочка, а когда мы поедем к папе?
– Вот сдашь экзамены, перейдешь в седьмой класс, тогда и поедем.
– А если меня не переведут в седьмой… – вырвалось у Вадика, и он испугался своих слов.
– Не переведут? – удивилась мать. – Тебе уже сказали?
– Нет, мамочка, меня допустили к экзаменам, но вдруг провалюсь.
– А ты готовься хорошенько. Спи, мне завтра рано вставать.
Матери не хотелось продолжать этот разговор.
Вадик старательно готовился к весенним экзаменам, но не сдал математику и получил работу на осень по русскому языку.
– Большие пробелы в знаниях, – сказал матери классный руководитель. – Надо заставить его серьезно поработать летом.
– Догулялся, сыночек, – сдерживая слезы, упрекала мать. – Что мы теперь папе напишем? Он нам писем не шлет, наверное, дожидается, что мы его твоими успехами порадуем, а у нас два экзамена на осень!
– Один, – поправил Вадик, – вторая работа, а не экзамен.
– Все равно. Пропадет у тебя все лето!
Вадик уже не спрашивал маму, когда они поедут к папе. Ему было стыдно перед отцом. Он согласен был жить с мамой в Одессе. Да и лучше ему теперь было здесь: мама работает, и они с Виктором, как вольные птицы, могут гулять, где хотят, лишь бы вовремя явиться к обеду. А после обеда опять можно уйти.
4
Кладовщица-инструментальщица Клавдия Ивановна Топоркова в это утро путала рабочие марки и требования мастеров, выдавая рабочим совсем не те инструменты, которые они просили. Общительная и приветливая, она работала молча, на вопросы отвечала сухо и сдержанно.
– Теть Клавочка! – ворвавшись, как ветер, в кладовую вбежала белокурая с розовым кукольным лицом практикантка-ремесленница и, положив на стол Топорковой связанные сверла, затараторила: – Теть Клавочка, нам надо резцы, а вы дали сверла. А сверла нам не нужны. Наталия Никифоровна сердятся. Ой, давайте скорей нам резцы!
Топоркова молча обменила инструмент. Она даже и не заметила, как недоуменно посмотрела на нее девушка.
– Наталья Никифоровна, – шепнула ученица, передавая мастеру инструмент, – а теть Клавочка плакала. Неужто она из-за наших резцов плакала? Мы ж только десять минут простояли.
– Выдумала ты, – отозвалась мастер.
– Честное комсомольское, – утверждала девушка, – у нее даже реснички мокрые и глаза красные.
Только что успела Наталья Никифоровна дать задания своим помощницам, как к ней подошел мастер, которого в цехе все называли Никанорыч.
– Что у нас с Клавдией Ивановной делается? – спросил он.
– Плачет, что ли? – переспросила Наталья Никифоровна.
– Черна, как туча. Утром у моих ребят марки взяла и куда-то сунула, сама найти не может. Хотел было к ней зайти, а она в углу к полке прислонилась и ревет. Постоял в дверях и ушел. Видно, меня она и не приметила. Ты бы с ней по-женски этак побеседовала, глядишь, помочь чем надо.
– Пускай до гудка слез отбавит, не могу я сейчас своих девчонок оставлять, Никанорыч.
– Ну да ладно, ладно, – согласился старик, – ты только поимей в виду.
Когда раздался гудок, Наталья Никифоровна, остановив станок, сказала:
– Девоньки, прибирайте рабочее место и на обед!
Взяв свою кошелку, Наталья Никифоровна направилась к Топорковой.
– Клавочка! – крикнула она с порога. – Мой руки, давай обедать. Вчера таких кабачков нафаршировала – объедение!
Топоркова вышла из самого дальнего угла кладовой и, сняв косынку, вытерла ею лицо. Наталья Никифоровна, хозяйничая у стола, не успела взглянуть на Клавдию Ивановну, как в дверях появились все четыре ее помощницы.
– Вы что уставились, козы? – добродушно улыбаясь, спросила Наталья Никифоровна.
Девушки смущенно переглянулись.
– Клавочка, это они перед тобой извиняться пришли, – догадливо подмигнула она инструментальщице,
