несчастный.
– Ивиш!
Она продолжала молчать. У Матье возникло желание взять ее за подбородок и силой поднять ей голову.
– Ивиш! Ответьте мне наконец! Почему вы не отвечаете?
Ивиш молчала. Матье начал ходить взад-вперед; он думал: «Она согласится, я не отпущу ее, пока она не согласится. Я... я буду давать частные уроки или займусь корректорской работой».
– Ивиш, – сказал он, – почему вы не соглашаетесь?
Ивиш можно было доконать, если утомить ее, засыпая вопросами, постоянно меняя тон.
– Почему вы не соглашаетесь? – настаивал он. – Ну, скажите, почему?
Наконец Ивиш пробормотала, не поднимая головы:
– Я не хочу брать у вас деньги.
– Но почему? Вы же берете деньги у родителей.
– Это совсем другое.
– Действительно, другое. Вы мне сто раз говорили, что ненавидите родителей.
– Но почему я должна брать у вас деньги?
– Но ведь их деньги вы принимаете.
– Мне не нужны благодетели. К отцу по крайней мере мне не придется испытывать признательности.
– Но откуда такая гордыня? – воскликнул Матье. – Вы не имеете права из-за самолюбия портить себе жизнь. Подумайте о том существовании, которое вы будете влачить в Лаоне. Ежедневно и ежечасно вы будете сожалеть, что не воспользовались случаем.
У Ивиш исказилось лицо.
– Перестаньте! – вскрикнула она. – Перестаньте! Она добавила хриплым, низким голосом:
– О, что за мука не быть богатой! В какие отвратительные ситуации попадаешь!
– Но я вас не понимаю, – мягко сказал Матье. – Еще в прошлом месяце вы мне сказали, что деньги – это нечто низменное, пустячное. Вы тогда говорили: «Мне безразлично, откуда они, лишь бы они у меня были».
Ивиш пожала плечами. Матье видел только ее темя и полоску шеи между локонами и воротничком блузки. Шея была смуглее, чем кожа лица.
– Разве вы этого не говорили?
– Я не хочу брать у вас деньги.
Матье потерял терпение.
– А, вы не хотите брать деньги у мужчины, – нервно усмехнулся он.
– О чем вы? – удивилась Ивиш. Во взгляде ее промелькнула холодная ненависть. – Вы меня оскорбляете. Я об этом даже не думала, и... и мне на это плевать. У меня и в мыслях не было...
– Но тогда что? Подумайте: впервые в жизни вы будете абсолютно свободной; вы будете жить, где захотите, будете делать все, что заблагорассудится. Вы мне сказали, что хотели бы получить лиценциат по философии. Так вот, вы можете попытаться; мы с Борисом вам поможем.
– Почему вы хотите сделать мне добро? – недоумевала Ивиш. – Я его никогда вам не делала. Я... я всегда была с вами несносна, а теперь вы меня жалеете.
– Я вас не жалею.
– Тогда почему вы мне предлагаете деньги?
Матье поколебался, затем, отвернувшись, сказал:
– Я не могу смириться с мыслью, что больше вас не увижу.
Наступило молчание, потом Ивиш неуверенно спросила:
– Вы... вы хотите сказать... что делаете это из эгоизма?
– Из чистого эгоизма, – сухо заверил ее Матье, – я хочу снова вас увидеть – вот и все.
Наконец он решился повернуться к ней. Ивиш смотрела на него, подняв брови и открыв рот. Затем вдруг расслабилась.
– Тогда я, может быть, соглашусь, – безразлично сказала она. – В этом случае вы лицо заинтересованное, так ведь? А кроме того, вы правы: пусть деньги приходят, а откуда – не важно.
Матье вздохнул. «Готово!» – подумал он. Но облегчения не почувствовал: Ивиш по-прежнему выглядела угрюмой.
– Как вы преподнесете это родителям? – спросил он, чтобы закрепить успех.
– Что-нибудь придумаю, – уклонилась от ответа Ивиш. – Они мне либо поверят, либо нет. Какое это имеет значение, раз платить будут не они?
Она мрачно понурилась.
– А пока что надо туда вернуться, – сказала она.
Матье постарался подавить раздражение.
– Но вы ведь снова будете здесь!
– Ну, это так нереально... – сказала она. – Я говорю «нет», я говорю «да», но мне не слишком верится. Все это так не скоро. А в Лаоне я буду уже завтра вечером.
Она притронулась к горлу и сказала:
– Это у меня засело вот тут. К тому же нужно собирать чемоданы, сборы займут целую ночь.
Она встала.
– Чай уже готов. Прошу.
Ивиш налила чай в чашки. Он был черный, как кофе.
– Я буду вам писать, – сказал Матье.
– Я тоже, – пообещала она. – Хотя мне нечего будет вам сказать.
– Вы мне опишете ваш дом, вашу комнату. Я бы хотел иметь возможность вообразить вас там.
– Ну уж нет! – возразила она. – Я не хочу все это описывать. Достаточно того, что я буду там жить.
Матье вспомнил о сухих, коротких письмах, которые Борис посылал Лоле. Но только на мгновение: он посмотрел на руки Ивиш, на ее пурпурные заостренные ногти, на худые запястья и подумал: «Я ее снова увижу».
– Какой странный чай, – сказала Ивиш, ставя чашку на стол.
Матье вздрогнул: позвонили во входную дверь. Он ничего не сказал: надеялся, что Ивиш не услышала.
– Что это? Кто-то звонит? – спросила она.
Матье приложил палец к губам.
– Мы ведь договорились, что не откроем, – прошептал он.
– Нет! Нет! – громко сказала Ивиш. – Возможно, это что-то важное, откройте побыстрее.
Матье направился к двери. Он думал: «Она не хочет быть в сговоре со мной». Он открыл дверь, когда Сара уже намеревалась звонить вторично.
– Здравствуйте, – запыхавшись, сказала Сара. – Вы меня заставили поторопиться. Маленький министр передал, что вы звонили, и я побежала к вам, даже шляпку не успела надеть.
Матье с ужасом смотрел на нее: плотно облегающий кошмарный костюм ядовито-зеленого цвета, улыбка, обнажающая все ее испорченные зубы, растрепанные волосы, весь этот вид болезненной доброты – она казалась воплощением неудачи.
– Здравствуйте, – быстро сказал он, – знаете ли, со мной сейчас...
Сара дружески его оттолкнула и заглянула через его плечо.
– Кто у вас? – спросила она с жадным любопытством. – А! Это Ивиш Сергина. Как поживаете, Ивиш?
Ивиш встала и изобразила что-то вроде реверанса. У нее был разочарованный вид. У Сары, впрочем, тоже. Ивиш была единственным человеком, которого Сара не выносила.
– Какая вы худышка, – сказала Сара. – Уверена, что вы мало едите. Это неблагоразумно.
Матье сел напротив Сары и пристально посмотрел на нее. Сара начала смеяться.
– Вот Матье делает мне страшные глаза, – весело сказала она. – Не хочет, чтобы я поучала вас
