нему спиной, стала на цыпочки и подняла руки, чтобы дотянуться до верхней полки; рукава скользнули вниз. Матье смотрел на обнаженные руки, которые он так часто ласкал, и прежние желания шевельнулись в его сердце. Марсель вернулась с неуклюжей проворностью.
– Давай лапу.
Она напитала спиртом маленькую губку и стала промывать рану. Он чувствовал на своем бедре тепло так хорошо знакомого ему тела.
– Лизни!
Марсель протянула ему кусочек пластыря. Он вытянул язык и послушно лизнул розовую ткань. Марсель приложила пластырь к ране, взяла прежнюю повязку и с веселым отвращением подержала ее кончиками пальцев.
– Что мне делать с этой гадостью? Когда ты уйдешь, выброшу ее в мусорный бак. Она быстро перевязала ему руку белоснежным бинтом.
– Значит, Борис тебя подначил? И ты резанул себе руку? Большой, а хуже ребенка! А он сделал то же?
– Нет, конечно.
Марсель засмеялась.
– Он тебя обставил!
Она зажала во рту английскую булавку, двумя руками разрывая бинт. Сжимая губами булавку, она сказала:
– А Ивиш там тоже была?
– Когда я порезался?
– Да.
– Нет, она танцевала с Лолой. Марсель заколола повязку булавкой. На стальной головке осталось немного помады.
– Все! Готово. Вы славно повеселились?
– Так себе.
– В «Суматре» хорошо? Знаешь, чего я хочу? Чтобы ты когда-нибудь меня туда сводил.
– Но это тебя утомит, – раздраженно возразил Матье.
– Ну, один-то раз... Устроим себе настоящий праздник, мы так давно с тобой нигде не бывали вместе.
«Не бывали вместе!» Матье с раздражением повторил про себя это супружеское выражение: Марсель вечно выбирала не те слова.
– Ты не против? – спросила она.
– Послушай, – сказал он, – с любом случае это будет не раньше осени: до того времени тебе следует основательно отдохнуть, и, потом, скоро ресторан, как всегда раз в году, закроется. Лола отправляется на гастроли по Северной Африке.
– Что ж, пойдем осенью. Обещаешь?
– Обещаю.
Марсель смущенно кашлянула.
– Я вижу, ты на меня немного сердишься, – проговорила она.
– Я?
– Да... Я позавчера вела себя некрасиво.
– Да нет же. С чего ты взяла?
– Да. Не спорь. Но я нервничала.
– Еще бы. И все из-за меня, бедняжка моя.
– Тебе не в чем себя упрекать, – доверчиво сказала она. – Ни прежде, ни теперь.
Матье не осмелился повернуться к ней, он очень хорошо представлял выражение ее лица, он не мог вынести этого необъяснимого и незаслуженного доверия. Наступило долгое молчание: она, конечно, ждала ласковых слов, слов прощения. Матье не выдержал:
– Посмотри.
Он вынул из кармана бумажник и бросил его на колени. Марсель вытянула шею и положила подбородок на плечо Матье.
– На что я должна посмотреть?
– На это.
Он извлек из бумажника ассигнации.
– Одна, две, три, четыре, пять, – пересчитал он, победно шелестя ими. Банкноты еще пахли Лолой. Матье помедлил, держа деньги на коленях, и, поскольку Марсель молчала, он повернулся к ней. Марсель подняла голову и, сощурившись, смотрела на деньги. Казалось, она ничего не понимала. Потом она медленно повторила:
– Пять тысяч франков..
Матье добродушно развел руками, намереваясь положить деньги на ночной столик.
– Да! – сказал он. – Пять тысяч франков. Нелегко было их раздобыть.
Марсель не ответила. Она покусывала нижнюю губу и недоуменно смотрела на деньги: она разом постарела. Но продолжала грустно и доверчиво глядеть на Матье. Затем заговорила:
– А я думала...
Матье быстро перебил ее.
– Теперь ты сможешь пойти к этому еврею. Кажется, он своего рода знаменитость. Сотни женщин в Вене прошли через его руки. И в основном великосветские женщины, богачки.
Глаза Марсель погасли.
– Тем лучше, – сказала она. – Тем лучше. Она взяла из аптечки английскую булавку и стала нервно сгибать ее и разгибать. Матье добавил:
– Я тебе их оставляю. Думаю, Сара отведет тебя к нему, и ты тут же расплатишься. Этот чертов еврей требует, чтобы ему платили сразу.
Наступило молчание, затем Марсель спросила:
– Где ты взял деньги?
– Угадай.
– У Даниеля?
Он пожал плечами: она прекрасно знала, что Даниель отказал.
– Жак?
– Нет. Я же тебе сказал вчера, по телефону.
– Тогда не знаю, – суховато сказала Марсель. – Кто же?
– Никто мне их не давал, – буркнул он. Марсель слабо улыбнулась.
– Что ж ты их украл, что ли?
– Вот именно.
– Ты их украл? – ошеломленно переспросила она. – Но... ты шутишь?
– Нет, не шучу. Я взял их у Лолы.
Наступило молчание. Матье вытер вспотевший лоб.
– Я тебе все расскажу, – пообещал он.
– Ты их украл! – медленно повторила Марсель.
Ее лицо посерело; она сказала, не глядя на него:
– Тебе так хотелось избавиться от этого ребенка...
– Нет, я просто не хотел, чтобы ты пошла к той бабке. Она думала; у рта ее снова обозначились суровые и презрительные складки. Он спросил:
– Ты меня осуждаешь за эту кражу?
– Плевать я на это хотела.
– Но тогда в чем дело?
Марсель сделала резкое движение, и аптечка упала на пол. Оба посмотрели на нее, Матье оттолкнул ее ногой. Марсель медленно повернула к нему удивленное лицо.
– В чем дело? – повторил Матье.
