— Всего хорошего, мистер Финчам.
Очки на нос.
— Мой друг также сказал, что именно вы лично улаживали все вопросы оплаты его нового работника.
Без комментариев.
Я знал, что никаких ответов со стороны мистера Спенсера больше не предвидится, и тем не менее решил надавить еще разок:
— Еще мой друг сказал, что именно вы подписали платежное поручение. Собственноручно.
— Мистер Финчам, простите, но меня начинают утомлять новости о вашем друге. Повторяю еще раз: всего хорошего.
Я встал. Стул отозвался воплем облегчения.
— Предложение насчет телефона еще в силе?
Он даже не поднял глаз.
— Стоимость звонка будет приплюсована к вашему счету.
— Какому счету? — удивился я. — За что? Я не получил от вас ровным счетом ничего.
— Вы получили мое время, мистер Финчам. И если вы не имеете желания им воспользоваться, то это сугубо ваше личное дело.
Я открыл дверь.
— Что ж, спасибо, мистер Спенсер. Да, кстати… — Я выждал, пока он посмотрит в мою сторону. — В «Гаррике» поговаривают, будто вы шулер и мухлюете в бридж. Я, конечно, сказал парням, что все это полная чушь и брехня, но вы же знаете, как оно бывает. Парни почему-то вбили это себе в голову. А я подумал, что вам стоит об этом знать.
Жалкий ход, согласен. Но в тот момент ничего лучше в голову не пришло.
Секретарь сразу почуял, что я отнюдь никакая не persona grata, и раздраженно сообщил, что счет за оказанные услуги поступит мне в течение ближайших нескольких дней.
Поблагодарив его за любезность, я повернулся к лестнице. И тут заметил еще кое-кого, кто следовал моему недавнему примеру — продирался сквозь старые номера «Экспрешнз», журнала для счастливых обладателей карточек «Америкэн экспресс».
Толстеньких коротышек в серых костюмах на свете предостаточно.
Толстеньких коротышек в серых костюмах, чьи мошонки мне довелось сдавливать в баре амстердамского отеля, гораздо меньше.
Я бы даже сказал, их ничтожно мало.
5
Следить за кем-то, да еще так, чтобы он этого не заметил, вовсе не такое уж и плевое дело, как любят показывать в кино. Поверьте, у меня есть кое-какой опыт профессиональной слежки. И, кстати, еще гораздо больший опыт профессиональных возвращений в контору со словами «мы его потеряли». Если жертва преследования не глухая, не слепая и не хромая, то потребуется не меньше десятка людей плюс тысяч на пять хорошего коротковолнового оборудования, чтобы добиться мало-мальски приличного успеха.
Проблема с Маккласки состояла как раз в том, что он, выражаясь жаргонным языком, оказался «игроком», то есть человеком, во-первых, знающим, что он — мишень, а во-вторых, имеющим некоторое представление о том, что с этим делать. Я не мог рисковать и подходить слишком близко. Единственный способ в подобных ситуациях — передвигаться перебежками: отставать на ровных участках и нестись сломя голову всякий раз, когда он сворачивает за угол, вовремя притормаживая на тот случай, если ему вдруг вздумается вернуться назад. Подобный метод, безусловно, был совершенно недопустим для профессионала, даже самого неопытного: ведь жертву кто-то мог страховать, и этот кто-то рано или поздно, но обязательно обратил бы внимание на придурка, который то разгоняется как чокнутый, то едва переставляет ноги, а то и вовсе пялится лунатиком во все витрины подряд.
Первый отрезок дистанции мы преодолели довольно легко. Маккласки вразвалочку проковылял от Флит-стрит в направлении Стрэнда, но, добравшись до «Савойя», вдруг стремительно перебежал через дорогу и свернул на север, к «Ковент-Гарден». Там он послонялся среди мириад совершенно бессмысленных лавчонок и не меньше пяти минут простоял, наблюдая за уличным жонглером перед Актерской церковью. После чего, со свежими силами, шустро почесал в сторону Сент-Мартинз-лейн, неожиданно перешел на Лестер-сквер, а затем попытался обвести меня вокруг пальца, резко свернув на юг, к Трафальгарской площади.
К тому времени, когда мы достигли нижней части Хеймаркета, с меня сошло десять потов и я мысленно умолял его взять наконец такси. Но он послушался, лишь когда мы добрались до Нижней Риджент-стрит. Пробившись в агонии секунд двадцать, я поймал другое такси.
Да-да, разумеется, это была другая машина. Даже шпик-любитель знает, что нельзя запрыгивать в одно такси с человеком, за которым следишь.
Оказавшись на заднем сиденье, я проорал водителю: «Следуйте за тем такси» — и лишь потом сообразил, насколько странно, должно быть, слышать такие вещи в реальной жизни. Но таксист, похоже, так не считал:
— Он что, трахает твою жену? Или ты его?
Я захохотал так, словно это была одна из самых удачных шуток, что я слышал за последние несколько лет, — кстати, именно подобным образом и нужно вести себя с таксистами, если хотите, чтобы вас доставили в нужное место, да еще и самым кратчайшим маршрутом.
Маккласки вышел у гостиницы «Ритц», но, похоже, велел водителю дожидаться, не выключая счетчик. Я дал ему три минуты форы, прежде чем сделать то же самое, но стоило мне открыть дверцу, как Маккласки стремглав выскочил из гостиницы, прыгнул в свое такси, и мы снова тронулись в путь.
Какое-то время мы ползли по Пикадилли, после чего свернули направо — на узкие, пустынные и совершенно неизвестные мне улочки. Что-то вроде тех, где искусные портняжки вручную мастрячат трусы для владельцев карточек «Америкэн экспресс».
Я наклонился сказать водителю, чтобы не слишком приближался, но для него все это явно было не в новинку, либо он не раз видел такое по ящику, так что мы держали вполне приличную дистанцию.
Такси Маккласки притормозило на Корк-стрит. Я пронаблюдал, как он расплачивается за проезд, и велел моему таксисту тихонько просочиться мимо и высадить меня ярдах в двухстах вниз по улице.
По счетчику вышло шесть фунтов. Я протянул в окошко десятку и еще какое-то время вынужден был наблюдать спектакль под названием «Боюсь, у меня не будет сдачи» с лицензированным водителем такси номер 99102 в главной роли, прежде чем выбрался наконец из машины.
За эти пятнадцать секунд Маккласки успел испариться. Нет, ну это же надо! Протаскаться за ним двадцать минут и пять миль — и потерять на последних двухстах ярдах. Что ж, и поделом мне: нечего было жмотничать с чаевыми.
Оказалось, что Корк-стрит — это сплошь одни картинные галереи. Причем по большей части с огромными витринами, а у витрин, как я успел заметить, есть одна интересная особенность: в них хорошо видно не только снаружи, но и изнутри. То есть вы понимаете, что я не мог просто ходить по улице и, вжимаясь носом в стекла, таращиться в нутро каждой галереи. Поэтому я решил положиться на случай. Оценив место, где Маккласки вылез из такси, я решительно направился к ближайшей двери.
Она была заперта.
Я стоял, глядя на часы и пытаясь сообразить, во сколько же, если не в двенадцать, могут
