– Что значит – нам?
Я растерялся:
– То есть…
– То есть вы хотели сказать, что, как джентльмен, поедете со мной? – язвительно закончила она.
– Вовсе нет.
– Но вы сказали…
– Постойте, – перебил я ее, кивая на учебник в сумке, – вы, наверное, не продвинулись дальше софистов?
– Вот как, джентльмен, я вижу, порядочно образован.
– Университет, как принято среди джентльменов.
– Тогда вы должны знать, что в этом учебнике, – она достала книгу из сумки, – софисты в самом конце.
– Как бы то ни было, – холодно сказал я, – уверяю вас, я не утверждал, что желал бы ехать с вами.
– Да вам бы все равно ничего не светило.
– Конечно, – усмехнулся я, – поэтому я и не высказывал подобного желания.
– Я знаю вас всего несколько часов, – продолжала девушка мягче, – а таких знакомых домой не вожу.
Если принять во внимание ее крайне юные годы, то слова эти прозвучали более чем смело. Как бишь она назвалась, эта бой-девица? Я вспомнил, как нас знакомили. Ах да, Яна. Интересно, она тоже запомнила мое имя?
– Едет! – Она ринулась на дорогу; я увидел зеленый огонек такси, идущего от Пороховой башни.
– Подождите!-
Она уже садилась, но подождала, пока я подбежал.
– Вот, возьмите! – Подложив свой учебник, она нацарапала на тетрадном листе свой телефон. – Позвоните мне завтра утром. Лекций нет, и я буду дома.
Хлопнула дверца, и такси тронулось с места. Я застыл посреди улицы, сжав в руке листок, на котором было написано имя «Яна» и семизначный телефонный номер.
15
Пани Махачкова свернула свою торговлю и перемывала рюмки. Она бережно ставила их на расстеленную салфетку; недоставало уже только трех. Моей, Пилата и Гертнера.
– Вот так, – втолковывал Милонь Томашу, – раз промахнешься – и конец… – Милонь провел ладонью по горлу, сопроводив этот жест коротким свистящим звуком.
– О чем это вы?
– Вот, Честик, пей, – придвинул ко мне Пилат свою рюмку взамен моей полупустой.
– О Зузанке, – грустно произнес Том.
– Да что ты об этом знаешь! – бросил я Пилату.
– Стоит только раз промахнуться. – Милонь поднял палец. – Дорого же ей это обошлось!
– Что ты об этом знаешь? – теперь уже подозрительно повторил я.
Неужели Пилат знал о Колде? Ну конечно, ведь я же видел, что в «Ротонду» он пришел с Добешем и Бонди. Они ему наверняка сказали. Да только им и самим известно не слишком много. Или они от меня что- то скрыли. Я вспомнил, как они растерянно переглянулись, когда я спросил, признался ли Колда. Ответили, что не знают. Якобы. А может, Пилату они рассказали больше, чем мне.
Томаш встал и направился в туалет. Пани Махачкова, домыв рюмки, взялась за книгу. Ее нисколько не волновало, что мы до сих пор не ушли.
– Все это сплошной мрак, Честмир, – нервно бормотал у меня над ухом Пилат, – мрак, чтоб я сдох. Стоит только один раз промахнуться…
– Ты знаешь про Колду? – перешел я к делу.
Милонь, конечно, был пьян, но кое-что еще соображал. Я молил бога, чтобы Томаш подольше не возвращался.
– Хм, – ухмыльнулся Пилат, – и ты на это клюнул?
– На что?
– Что Колда… – Он прыснул со смеху.
– Не понимаю.
– Тогда плюнь, – попытался Милонь замять разговор. Он, наверное, пожалел, что вообще мне на что-то намекнул. Но я не сдавался. Чуял, что Пилату кое-что известно. Не худо бы это кое-что знать и мне.
– Еще одну, пан Пилат?
Пани Махачкова сегодня явно была готова обслуживать своих постоянных клиентов до утра. Видно, не могла оторваться от своего чтива.
